В доме дяди все уже спят, и мне неудобно допоздна сидеть и писать письмо, как в гостинице.
Спокойной ночи!»
«В городке Такэда, 24 октября
На станции Такэда каждый раз, когда отправляется поезд линии Хохисэн, проигрывают пластинку «Луна над развалинами замка». Здесь рассказывают, что композитор Рэнтаро Таки написал эту музыку под впечатлением руин замка Окасиро в Такэда. Что-то около двадцатого года правления императора Мэйдзи [11] отец Таки приехал в эти места на должность начальника уезда. Рэнтаро учился в Такэда в начальной школе повышенного типа со старой системой преподавания. Должно быть, мальчик часто ходил играть среди развалин замка.
Рэнтаро Таки умер в тридцать пятом году правления Мэйдзи [12] совсем еще молодым – ему было двадцать пять лет. Всего на три года старше, чем я сейчас…
Помню, в гимназии мы с подругой говорили: «Хочу умереть двадцати пяти лет». По-моему, это говорила она, а может быть, и я. Теперь мне кажется, что я.
Автор стихов «Луна над развалинами замка» Бансуй Цутий скончался в этом году, и в Такэда среди руин замка Окасиро незадолго до моего приезда состоялся вечер, посвященный его памяти. Рассказывают, что автор музыки и автор стихов однажды встретились в Лондоне. Было это давно, во времена детства моего отца. Может быть, именно эта встреча на чужбине молодого музыканта и поэта послужила толчком к созданию «Луны над развалинами замка», а может быть, и нет. Я не знаю. Да это и неважно – все равно они оставили нам прекрасную песню. Нет человека, который не пел бы «Луну».
А что я оставлю после единственной встречи с Вами? Гениального, как Рэнтаро Таки, ребенка… Так я вдруг подумала и сама поразилась. Я сейчас на родине отца, может быть, поэтому мне приходят в голову такие фантастические мысли и я осмеливаюсь писать Вам об этом. Знаете ли вы, что происходит с женщиной от подобных мыслей, от опасений, от неизвестно откуда нахлынувшей радости? Она начинает трепетать. А у Вас в душе бывало ли когда-нибудь такое беспокойство, как сейчас у меня? Как странно – совершенно неожиданный для меня трепет. Я вдруг почувствовала себя женщиной. Я размечталась, что было бы, если бы… Наверно, я бы скрыла от Вас ребенка и воспитала бы его одна. Я уже чувствую в себе такую решимость. И знаете почему? Да потому, что для меня, дочери своей матери, это было бы неизбежным роком. Пустая решимость, пустые мысли. Вас это удивляет? А я, женщина, лишь подумав об этом, извелась, истомилась. Впрочем, все скоро прошло.
Просто вспомнился мне мой тогдашний сердечный трепет, когда на станции Такэда заиграли «Луну над развалинами замка».
Четыре стороны – все страны света –
огородили цепью диких гор
и положили в середину
притихший городок Такэда
и неумолчный шум осенних вод.
Песню я услышала сегодня утром, когда вышла прогуляться по городу. Я шла по мосту, над «шумом осенних вод», и вдруг – песня. На станции проигрывали пластинку. Вчера я ее не слышала – я ведь приехала из Кудзю на автобусе.
Я дошла до станции, привлеченная музыкой, потом вернулась на мост – река как раз против станции. Песня все еще звучала, я постояла немного у парапета, глядя на быстро бегущую воду. Слева, вверх по течению, берег пологий, но сильно изрезанный. Всюду скалы, а между ними лепятся крохотные домишки, настоящие лачуги. У подножия одной скалы женщина стирала белье. За станцией возвышается скалистая стена, по ней водопадами сбегают тонкие струйки воды. Дальше, на горе, пышно раскинулись деревья, полыхающие осенним пожаром. Листва только кое-где сохранилась зеленой.
Я шла по городу моего отца и думала о Вас. Теперь я уже его знаю, этот город. Он очень маленький. Вчера, в сумерках, когда я приехала, я и не заметила этого. Просто удивительно: в какую сторону ни пойдешь, наткнешься на отвесную скалу. У меня такое ощущение, словно меня взяли и положили в середину между четырьмя скалистыми горами.
Вчера, когда дядя закуривал, я обратила внимание на спичечную коробку. На этикетке было напечатано «Сиреневые горы, прозрачные воды и такэдские красавицы».
Я рассмеялась.
– Совсем как в Киото!
– А что? Это верно! Мы раньше так говорили: «Такэдские красавицы». Здесь с древних времен процветает югей [13], ну хотя бы игра на кото, чайная церемония и прочее… А что касается воды, она у нас удивительная – хорошая, чистая. Заметила канальчики у домов? Они называются «идэ», потому что вода в них не уступает колодезной. Бывало, в детстве мы с твоим отцом по утрам полоскали этой водой рот. И посуду в идэ тогда мыли.
Такэда действительно чем-то напоминает Киото. Хотя бы обилием храмов. В маленьком городке с населением всего десять тысяч более десяти буддийских храмов и около десяти синтоистских.
– Впрочем, сейчас, – продолжал дядя, – красавицы у нас перевелись…
И он перечислил красавиц, живших некогда в Такэда и уехавших в Токио.
Мой дядя не совсем прав. Прогуливаясь по улицам, я видела красивых, со вкусом одетых женщин. Когда я подошла к туннелю на окраине города – с моей стороны скала была багряной от осенней листвы, а там, у выхода, зеленой от покрывавшего ее мха, – мне навстречу попалась красивая девушка в белом свитере, выглядевшая очень эффектно на зеленом фоне.
В центре Такэда – торговая асфальтированная улица с редкими гирляндами фонарей. Но стоит лишь свернуть в сторону, как попадаешь в старинный провинциальный городок с тихими улочками, с сараями и заборами, прочно сколоченными из пропитанных дегтем досок, дома тут с амбарами каменной кладки или глинобитными, выкрашенными в белый цвет. Но оказывается, почти все здесь построено заново: в десятом году правления Мэйдзи [14], во время войны Севера и Юга, город сгорел дотла. Уцелело только несколько зданий в нагорной части. Вернувшись домой, я вновь завела разговор о Такэда.
– Неужели, Фумико-сан, – удивилась тетя, – вы уже успели облазить все наши закоулки?
Действительно, я все осмотрела за полдня. Все здешние достопримечательности: дом, в котором жил Таномура Тикудэн, тайная молельня кириштан [15] на месте особняка Табусэ, колокол «Сантьяго» в синтоистском храме Накагава, синтоистский храм Хиросэ, руины замка Окасиро, водопад Уодзуми, буддийский храм Хэкиун.
Оказывается, большинство жителей Такэда до сих пор почтительно называют Тикудэна «Тикудэн-сенсей». Дорога, по которой я вчера приехала из Кудзю, – старинный тракт. По этому тракту некогда разъезжали феодалы с пышной свитой, ученые и художники провинции Бунго, такие, как Тикудэн и Хиросэ Тансо. Здесь проехал Рай Саньо, направлявшийся к Тикудэну. В бывшем доме Тикудэна сохранился чайный павильон, где они с Рай Саньо наслаждались чаем. В саду, между этим павильоном и домом, стоит банановое дерево с пожелтевшими сломанными листьями. Рядом с ним павлония, тоже желтая. На деревьях яркие солнечные блики. Сохранился и огород, овощами с которого Тикудэн, по преданию, потчевал Рай Саньо. При доме-музее великого художника новое здание картинной галереи. Здесь есть комната для чайной церемонии. Мне рассказали, что порой, когда ценители искусства собираются сюда запросто попить чаю, в этой комнате вывешивают свитки-полотна Тикудэна в стиле Южной школы.
Тайная молельня кириштан близко от дома Тикудэна. Это довольно просторная пещера, выдолбленная в скале, скрытой зарослями бамбуковой рощи. На колоколе «Сантьяго» выбита надпись:
1612.Santiago Hospital
Владелец старинного замка в Такэда был кириштаном.
Во дворе усадьбы Тикудэна стоит садовый фонарь орибэ. За каменной оградой усадьбы есть тропинка, и, если идти по ней вверх, вправо, а потом перейти на сторону, противоположную ограде, и свернуть влево, выходишь к особняку, где, как говорят, живут потомки Фурута Орибэ. Я только посмотрела на него, и у меня забилось сердце. Предание гласит, если не ошибаюсь, что сын Фурута Орибэ приехал в Такэда и поселился в самурайском квартале, на улице Камидонотё.
Не могу забыть! Когда я впервые увидела Вас на чайной церемонии в храме Энкакудзи, Юкико Инамура, собираясь подать Вам чай, спросила:
– А в какой чашке?
– На самом деле, в какой? Пожалуй, лучше всего в этой вот орибэ.
Госпожа Куримото добавила, что это любимая чашка Вашего отца, которую он ей подарил. Но ведь раньше она принадлежала моему отцу! А после его смерти мама отдала ее Вашему… И Юкико-сан подала Вам чай в этой чашке черного орибэ, и Вы его выпили!.. Я не осмеливалась поднять глаз, а тут еще мама:
– Мне бы тоже хотелось выпить чаю из этой чашки!
Может быть, мама в тот день выпила яд, заранее приготовленный для нее судьбой?..
Вот уж не думала, что на родине отца буду с такой ясностью вспоминать эту чайную церемонию! Но… если чашка черного орибэ до сих пор находится у госпожи Куримото, прошу Вас, отберите ее, выманите любым путем и сделайте так, чтобы она пропала без вести. Так же, как я – пропала без вести…
