— Не то чтобы я завишу от тети Оливии, — изливался он, помешивая чай уже в своей квартире, студии в японском стиле, — но знаете, как бывает. У тети есть возможность здорово подпортить мне жизнь, если я отмочу глупость. Сейчас у меня есть все основания полагать, что она намеревается оставить мне практически все свое состояние. А ведь это — миллионы! — добавил Отис, протягивая Джилл чашку. — Уверяю вас, миллионы! Но ей присуща твердая коммерческая жилка. И на нее произведет пагубное впечатление, если я потеряю на этой постановке крупную сумму, тем более что она специально остерегала меня. Она вечно ворчит, что я совсем не похож на моего покойного дядю, что я не бизнесмен. Мой дядя Уоддсли Пигрим состояние нажил на копченых окороках. — Взглянув на японские гравюры, Отис слегка содрогнулся. — До самой своей смерти он уговаривал меня войти в его бизнес, но для меня это невозможно. Однако, когда я услышал, как эти двое обсуждают мою пьесу, я почти пожалел, что не послушался его.
Теперь Джилл была вконец обезоружена. Она даже погладила бы этого несчастного молодого человека по голове, сумей до нее дотянуться.
— Я не стала бы беспокоиться, — заметила она. — Где-то я не то слышала, не то читала, что если актерам пьеса не нравится — это вернейший залог успеха.
Мистер Пилкингтон подвинул свой стул на дюйм поближе.
— Какая вы добрая!
С огорчением Джилл сообразила, что все-таки ошиблась. Тот блеск был жаром любви. Черепаховые очки опаляли ее, будто пара прожекторов. Отис стал похож на овцу, а уж это, как ей было известно по опыту, признак безошибочный. Когда молодой человек становится похожим на овцу, пора исчезать.
— Боюсь, мне пора, — поднялась Джилл, — Спасибо большое за чай. И мой совет: я бы на вашем месте ни чуточки не боялась. Уверена, все выйдет превосходно. До свидания.
— Как, вы уже уходите?
— Да, пора. Я и так опаздываю. Я обещала…
Какую бы там выдумку ни собиралась преподнести Джилл в ущерб своей душе, ее перебил звонок я дверь, Шаги слуги-японца тихо приблизились к гостиной.
— Мистер Пилкингтон дома? Отис сделал умоляющий жест,
— Не уходите, Джилл, — пылко попросил он. — Это один мой знакомый. Пришел, наверное, напомнить мне, что я обедаю е ним сегодня вечером. Он и минутки не задержится. Ну, пожалуйста, не уходите!
Джилл присела снова. Теперь у нее и семой уже не было ни малейшего намерения уходить. Жизнерадостный голое у парадной двери принадлежал давно потерянному дяде, майору Кристоферу Сэлби.
Глава XII ДЯДЯ КРИС ЗАИМСТВУЕТ КВАРТИРУ
1
Легко и бойко вошел в комнату дядя Крис, беспечно постукивая перчаткой о руку, Но увидев, что Пилкингтон не один, остановился как вкопанный.
— О, прошу прощения! Как я понимаю… — Он вгляделся в Джилл. Освещение в студии Пилкингтон устроил сумеречное, артистическое, и вошедшим с яркой улицы требовалось к нему привыкнуть, — Если вы заняты…
— Э… позвольте мне… мисс Маринер… Майор Сэлби…
— Здравствуй, дядя Крис! — воскликнула Джилл,
— Господи, помилуй! — откликнулся пораженный джентльмен и рухнул на кушетку как подкошенный.
— А я тебя по всему Нью-Йорку разыскивала, — сообщила Джилл.
Интеллектуальное напряжение беседы оказалось не под силу бедному Пилкингтону,
— Дядя Крис? — слабо проблеял он.
— Майор Сэлби — мой дядя,
— Вы уверены? — выговорил мистер Пилкингтон. — Я хочу сказать… — Не поняв и сам, после минутного допроса внутреннего «я», что же, собственно, он хотел сказать, Отис погрузился в молчание.
— Как ты тут очутилась? — спросил дядя Крис.
— Я пила чай с мистером Пилкингтоном.
— Но… почему с мистером Пилкингтоном?
— Он пригласил меня.
— Откуда же ты его знаешь?
— Мы в театре познакомились.
— В театре?
Отис Пилкингтон обрел утраченный было дар речи.
— Мисс Маринер репетирует в маленьком спектакле, к которому я имею отношение, — объяснил он.
Дядя Крис чуть приподнялся с кушетки и дважды мигнул. Джилл никогда еще не видела его таким выбитым из колеи.
— Только не говори мне, Джилл, что ты пошла работать в театр!
— А я пошла. Я в хоре…
— В ансамбле, — мягко поправил мистер Пилкингтон.
— Я в ансамбле спектакля «Роза Америки». Мы уже давно репетируем.
С минуту дядя Крис молча переваривал информацию. Потом он потеребил свои коротенькие усики.
— Ах, ну конечно же!
Услышав жизнерадостные нотки, Джилл, так хорошо его знавшая, сразу догадалась, что дядюшка вполне пришел в себя, обмозговал ситуацию и готов взять ее под контроль. Догадка вполне подтвердилась в следующую же минуту дядя встал с кушетки и занял позицию перед камином. Мистер Пилкингтон, питая неприязнь к паровому отоплению, весь город обшарил, пока не отыскал студию с открытым камином. Дядя Крис расставил ноги и выпятил колесом грудь.
— Ну конечно! — повторил он. — Теперь я припоминаю, ты же писала мне, что подумываешь пойти на сцену. Моя племянница, — объяснил дядя Крис внимательно слушавшему Пилкингтону, — приехала из Англии позже. Я ждал ее только через несколько недель, потому так и удивился. Ну, конечно! Ты сообщила мне, что намереваешься пойти на сцену, и я настоятельно рекомендовал тебе начать с нижней ступеньки. Досконально познакомиться с театром, с самого низу, прежде чем выходить на яркий свет рампы.
— Ах, вот как? — задумчиво заметил мистер Пилкингтон.
— Нет лучшей выучки, — заключил дядя Крис, уже вполне овладевший собой, — чем попеть в хоре. Сколько знаменитейших актрис начинало так! Десятки! Буквально — десятки! Давай я совет любой молоденькой девушке, мечтающей о театральной карьере, я бы непременно сказал ей: «Начинайте в хоре!» Но все-таки, — продолжал он, повернувшись к Отису, — думаю, не стоит вам упоминать своей тете, что моя племянница поет в хоре. Она может не так понять.
— Именно, именно! — горячо согласился мистер Пилкингтон.
— Само словечко «хор»…
— Терпеть его не могу!
— Как бы намекает…
— Вот именно.
Вполне довольный, дядя Крис опять раздул грудь.
— Вот и замечательно! — бросил он. — Ну что ж, заскочил я только, чтобы напомнить вам, мальчик мой, что вы с тетей обедаете у меня. Побоялся, что такой деловой человек может и запамятовать.
— Я с великим нетерпением предвкушаю обед, — отозвался мистер Пилкингтон, весьма польщенный такой характеристикой.
— Адрес не забыли? Дом 9, 41-я Ист-стрит. Я переехал, помните?
— А-а, так вот почему я не могла найти тебя в том, первом доме, — вставила Джилл. — Швейцар сказал, он про тебя и не слышал.
— Идиот какой-то! — брюзгливо обронил дядя Крис. — Можно подумать, этих нью-йоркских швейцаров набирают исключительно из домов для слабоумных. Новичок, наверное. Ну что ж, Пилкингтон, мальчик мой, жду вас в 7.00 вечера. До свидания. Пойдем, Джилл.
— До свидания, мистер Пилкингтон, — попрощалась Джилл.
— До свидания, мисс Маринер, — откликнулся мистер Пилкингтон, наклоняясь, чтобы взять ее за руку. Черепаховые очки в последний раз скользнули по ней ласковым лучом.
Едва за ними закрылась парадная дверь, как дядя Крис испустил вздох облегчения.
— Фу-у! Надеюсь, я выкрутился из сложной ситуации тонко и дипломатично. Да, я проявил просто чудеса дипломатии,
— Если ты подразумеваешь, — сурово отозвалась Джилл, — что нагородил кучу бессовестных выдумок…
— Выдумки, моя дорогая, или, скажем так, творческая лепка бесформенной глины реальности, это… ну как бы выразиться?.. В общем, они пришлись очень кстати. Миссис Пигрим ни в коем случае не нужно знать, что ты поешь в хоре. Стоит ей пронюхать, что моя племянница поет в хоре, и они непременно заподозрит во мне авантюриста. И хотя, — раздумчиво продолжил дядя Крис, — я, конечно, авантюрист и есть, всякому приятно иметь свои маленькие секреты, К тому же, у милой дамы закоренелая враждебность к девушкам этой вполне достойной, но очерненной профессии, с того самого дня, как нашему молодому другу, когда тот учился на втором курсе колледжа, всучили иск за нарушение брачных обещаний от одной хористочки, Что ж, у всех у нас есть свои предубеждения, У нее — вот такое, Но, думаю, мы вполне можем положиться на нашего друга, он ни словечка не обронит… Однако зачем тебе это понадобилось? Моя дорогая девочка, что побудило тебя пойти на такой шаг?
— В точности то же самое, — расхохоталась Джилл, — спросил у меня сегодня днем мистер Миллер, когда мы репетировали один танец, только по-другому поставил вопрос, — Она взяла дядю под руку, — А что мне еще оставалось делать? Я оказалась одна в Нью-Йорке с остатками от тех двадцати долларов, что ты прислал мне, И никакого просвета.
— Отчего же тебе не жилось в Брукпорте, с твоим дядей Элмером?
