Елбай опять поднял руку:
— Я!
Тень гнева легла на лицо Мамутова. Парторг глянул на Даулетова, что он посоветует? Тот кивнул, пусть, дескать, высказывается.
— Говорите! — досадливо морщась, разрешил Мамутов.
— Речь моя будет короткой, по росту. Из четырех слов. Надо повысить зарплату директору…
Еще ярче вспыхнули глаза жаналыкцев. Не знали люди пока, как ударит он Даулетова, но ударит, это ясно. Руку уже занес.
Ударить помог Калбай Жамалов:
— Почему директору, а не нам?
— Ха! Вы хорошо работаете и на этой зарплате, а он на своей не может хорошо работать. Ему материальный стимул нужен. Парторг, поставь вопрос в райкоме или обкоме, пусть повысят ему этот самый стимул, тогда и запчасти появятся, и машины отремонтируют, и самолет пришлют. И не будем все мы ломать головы над тем, что касается одного директора.
Дерзко сказано и с ехидством. Любили жаналыкцы колючее, ядовитое словцо, всегда откликались на него смехом, на это и рассчитывал коротыш, а тут не откликнулись. Побоялись, что ли? Или не настроены на смешное?
— Не прав Косжанов! — это с места крикнул Далбай, и Мамутов насторожился. Неужто разлад среди «мушкетеров»? Но зря понадеялся. У них-то спайка на зависть. Зря. — Не в стимуле дело. У Сержанова была такая же зарплата, однако при нем хозяйство было передовым, а теперь оказалось чуть ли не в хвосте. Мы вынуждены примеряться к шагу нового директора, а шаг его короткий, как у стреноженного коня…
Повестка срывалась. Никогда еще не приходилось Маму-тову вести заседание в такой обстановке. Дело шло к скандалу. Надежда на душевный разговор рухнула. Зря согласился Мамутов начать обсуждение без предварительной подготовки, без назначенных заранее ораторов. Он снова глянул на Даулетова: что посоветует, положение-то аховое. Тот кивнул, как и в первый раз — продолжайте прения! Уверенно кивнул, улыбаясь, будто нравились ему эти наскоки.
Пересиливая себя, глотая досаду, Мамутов нервно спросил:
— Кто следующий?
Встал Завмаг. Поправил галстук, хотя поправлять его было незачем — давно уж намертво прилип к темной, нестираной сорочке, и произнес торжественно:
— Вот тут выражали недовольство деятельностью нового директора. Даже осуждали его. Я согласиться с этими товарищами не могу. Не имею права. Лично я благодарен Жаксылыку Даулетовичу. Он избавил меня от хлопот по выколачиванию запчастей, горючего, удобрений. Непростое это дело и даже опасное — добывать отсутствующий в снабжающих инстанциях дефицит. Здоровье потерял, честно скажу. Не в укор кому-нибудь. Мы все должны что-то терять, чем-то жертвовать ради процветания нашего общего дела. Успех хозяйства — наш успех. Молодому директору трудно. Нет еще опыта, нет связей. Поможем ему подготовиться к уборке урожая. Пусть каждый сделает то, что может. И я сделаю. Вы только попросите, Жаксылык Даулетович! Не надо гордиться, не надо чуждаться коллектива. В коллективе — вся сила. Без него ничего не сделаете. С ним — горы своротите.
«А что? В общем-то, толково. Конечно, в своей всегдашней манере говорил Завмаг, округляя и присюсюкивая, с какими-то экивоками, но зато хотя бы по делу, не то что Елбай с Далбаем» — так подумал Мамутов, а вслух сказал:
— Общее наметилось, давайте перейдем к конкретным предложениям: что и как надо сделать для обеспечения отличной уборки урожая?
Конкретно никто не мог предложить. Конкретное всегда исходило от начальства. Поэтому все смотрели то на Даулетова, то на Сержанова. По привычке смотрели на бывшего директора. Он все знал, все умел, все мог взять на себя.
— Ну что ж, — лениво поднялся Сержанов. — Если больше нет желающих высказаться, дайте слово мне.
— Пожалуйста, Ержан-ага! — согласился Мамутов.
— Народ, естественно, прав, — начал не спеша Сержанов. — В такой решающий момент, как сбор урожая, необходимы четкие и эффективные меры со стороны руководства по обеспечению нормального проведения всех полевых работ. И мы с Жаксылыком Даулетовичем такие меры примем и дадим возможность нашим рисоводам и хлопководам вовремя собрать урожай и сдать его государству. Что, мне кажется, Жаксылык Даулетович, надо сделать в первую очередь? Обеспечить уборочные машины запчастями, завезти горючее, залить все емкости, чтоб заправщики работали без перебоя. Шесть грузовых машин должны встать в строй на этой же неделе. Вот практические рекомендации по обеспечению хорошего проведения уборочных работ. При их осуществлении, я думаю, мы не должны отказываться от помощи работников проверенных и зарекомендовавших себя с лучшей стороны. Без преданных людей трудно сделать что-то важное. Просто невозможно. И партийная организация, надеюсь, поддержит наше желание бороться всем коллективом за выполнение плана.
«Силен все же Сержанов, — с грустью и одновременно с каким-то восхищением подумал Мамутов. — Все поставил на свое место, все решил и всех успокоил».
— Есть еще предложения? Или ограничимся тем, что уже сказано?
— Ограничимся! — дружно ответил зал. Ни у кого ничего не было, да и не могло быть. Люди не утруждали себя изобретением предложений. Это дело начальства. Оно отвечает, оно пусть и мозгами шевелит.
Мамутов уже хотел предоставить слово Даулетову, чтобы он подытожил ход обсуждения, но тут встал Аралбаев.
— Спросить хочу, — сказал он. — Вот говорили, что нет горючего, что надо добыть его и залить все емкости. Это какое горючее? По плану, что ли?
— По плану давно все выбрали, — дал справку плановик.
— Удовлетворен? — кинул с места Сержанов.
Тот помялся, хотел сесть, но передумал — заноза, видимо, глубоко зашла, донимала. Аралбаев отрицательно покачал головой:
— Нет… Если сверхплановое требуется, то мы его не получим так. Значит, оно ляжет на себестоимость продукции. Я обязался снизить себестоимость тонны риса на шесть процентов, получится же — повышу на шесть, а то и на все двенадцать…
— Пусть тебя это не беспокоит, — оборвал рисовода Сержанов. — Горючее оплачивается из других фондов.
— Не из совхозных? — докапывался дотошный Аралбаев.
— Сказано, из других… Твой рис пойдет по старой цене. И шесть процентов сэкономишь.
— Странно… Как в сказке… — Аралбаев пожал плечами и опустился на стул.
Снова затих зал, но на сей раз тишина была не напряженной, а пустой.
— Ну, что ж, — произнес Мамутов, поняв, что никто больше говорить не собирается. — Подытожьте, Жаксылык Даулетович!
«Только не бросайся на троицу! — мысленно предупредил он директора. — Их не переделаешь, не переубедишь».
Даулетов вроде бы услышал секретаря и принял его совет.
— Я был скуп в своей информации о положении хозяйства накануне уборки, а выступавшие товарищи — еще скупее. Видимо, положение не столь уж тревожное, как мне, новому в общем-то здесь человеку, показалось. Правда, Аралбаев высказал беспокойство по поводу перерасхода горючего, он, вроде меня, удивляется и сомневается, но Ержан Сержанович довольно легко рассеял его сомнения и заверил, что себестоимость тонны риса останется прежней, даже снизится на шесть процентов. Не будем поэтому раскрывать тайны и докапываться до истины. Дадим товарищу Сержанову возможность обеспечить технику горючим, не предусмотренным плановой поставкой. Займется он и запчастями. С аэрофлотом договорюсь я сам. Уверен, дефолиация будет проведена своевременно…
Прервался Даулетов, вроде бы запнулся. Спокойно ведь говорил, и обиды в тоне не чувствовалось. Обида всегда выдает себя. Парторг вдруг понял, что побаивается продолжения, особенно сейчас, когда все уже успокоились, когда снялась острота, мешавшая жаналыкцам здраво, по-деловому решать вопросы.
А Даулетов и не собирался кончать разговор и колебаний не испытывал.
— Обязательства руководством приняты и, сомнения нет, будут выполнены. Но вот обязательства бригадиров мы не услышали. Они что, не собираются снимать посеянное и взращенное? Такое впечатление, будто план должны обеспечить лишь директор и его заместитель. Слышим одно слово: «Дайте! Дайте! Дайте!» А где же «Дадим!»? Я знаю, как борется за план Аралбаев. Знаю, потому что видел его поле. Оно радует. Арал баев мог бы выступить здесь и поделиться опытом. Не выступил, однако, из скромности, надо полагать. А остальные почему молчат? В скромности их не заподозришь. Так вот, считаю нужным поручить мне, товарищу Сер-жанову и главному агроному совместно с бригадирами в трехдневный срок составить план подготовки и проведения уборочной кампании в совхозе «Жаналык». Вместе с планом наметить график полевых работ на осенний период. План обсудить на общем партийном собрании, желательно — открытом…
Когда Даулетов закончил, благополучно вроде бы закончил, Мамутов облегченно вздохнул. Не кинулся директор на «мушкетеров», не стал вымещать обиду, и хорошо, что не стал, а то заседание могло бы превратиться в базарную перебранку. А в перебранке троица любому сто очков вперед даст.
