— Как я определю, что это именно они, сэр? — вкрадчиво осведомился Гораций, и Майк досадливо хохотнул, как человек, который только что сморозил глупость.
— Да, надо сказать, как их зовут, верно? Один — генерал Федерстон, другой — мистер Мортлейк.
— Генерал Федерстон и мистер Мортлейк. Очень хорошо, сэр.
— Я должен вернуться до их прихода, но, если не успею, скажите, что я уехал в банк за бумагами и прошу подождать в кабинете.
— Очень хорошо, сэр.
— И достаньте бутылку шампанского. Немного рановато, но им, наверное, понадобится. — Майк глухо рассмеялся и вышел через парадную дверь. Как только она захлопнулась, Джил пришла в голову внезапная мысль.
Предположение Ады, будто перемена в Майке вызвана деловыми неприятностями, поначалу не показалось Джил убедительным, но поддержка мисс Бонд, особы безусловно проницательной, добавила ему вес. Что мужчины под гнетом деловых забот становятся раздражительны, Джил знала с тех пор, как вообще стала что-то замечать. Антони Уиллард, ее отец, любил вкладывать деньги в экзотические деловые начинания вроде золотых рудников, и неприятности, которые за этим следовали, всякий раз подхлестывали его природный темперамент. Он ложился спать веселый и бодрый, но, как только утренняя почта приносила печальные известия, тень его дурного настроения ложилась на весь дом. Отец смотрел на Джил стеклянными глазами, словно не узнавая свою вчерашнюю любимицу, и, если обращался к ней, то лишь с раздраженной просьбой шуметь поменьше.
Не так ли — исключая просьбу не шуметь — ведет себя Майк? Отец смотрел на нее стеклянными глазами, Майк смотрит стеклянными глазами. Отец почти с ней не разговаривал, Майк почти не разговаривает. Разумеется, Ада и мисс Бонд правы! Какие-то ужасные деловые неприятности похитили всегда приветливого Майка Бонда и вместо него подкинули в Мэллоу-холл мрачного буку.
Слова «я жду банковских попечителей» сказали ей все. Просто поболтать и выпить пару коктейлей попечители заходят в пять вечера, а никак не в столь ранний час. Утренний визит означает серьезные неприятности.
И последние слова Майка насчет шампанского. «Им понадобится», — сказал он с глухим смехом. Что это может предвещать, как ни развязку, от которой мурашки пойдут по коже? Огненные письмена, представшие на пиру Валтасару,[44] и то не были столь зловещи.
Джил охватило неудержимое желание узнать, что произойдет, и, по счастью, устроить это было несложно. Мы уже упоминали, что в кабинете покойного Хьюго Бонда стоял огромный буфет. Джил частенько разговаривала в этой комнате с Майком, и буфет не укрылся от ее внимания. Она чувствовала, что он стоит тут, словно по заказу.
Через две минуты после того, как парадная дверь захлопнулась и Гораций вернулся в буфетную, она уже сидела в шкафу, идеально приспособленном для подслушивания, и жалела, что там нет сиденья поудобнее, чем кипа журнальных подшивок.
Через десять минут, которые показались ей вечностью, в коридоре послышались шаги, дверь отворилась, и Гораций ввел посетителей.
6
Джил никогда не видела генерала сэра Фредерика Федерстона и его коллегу Огастеса Мортлейка, но знала их по рассказам мисс Бонд, которая живописала обоих весьма нелестными красками. По ее словам (она любила старомодные выражения), выходило, что генерал — напыщенный балабол. Интеллектуальный уровень Гасси Мортлейка мисс Бонд оценивала еще ниже — он определялся как балбес. Термин «пустозвоны» она относила к обоим и отказывалась понимать, почему брат Хьюго назначил их банковскими попечителями. Не желая бахвалиться, но с полной уверенностью в своих силах, мисс Бонд уверяла Джил, что сделала бы попечителей получше из замазки и пары кусков угля.
Беседа двух джентльменов сполна подтвердила мнение мисс Бонд. Генерал заговорил первым. Это был один из тех сухопарых седоусых отставников, которых так много в верхних эшелонах британской армии. Ему было к семидесяти, его коллеге Гасси Мортлейку, тоже высокому, но, в отличие от генерала, тучному — к сорока.
— Почему вы в бриджах для верховой езды, Огастес?
— Катался верхом.
— А, — сказал генерал, довольный, что вопрос решился так просто. — Я в молодости много ездил верхом. Конечно, не как Бонд, в Национальном Кубке не участвовал, но один раз выиграл стиплчез.
— Я часто гадал, почему он так называется.
— Надо ж было как-то назвать.
— Наверное.
Наступившее задумчивое молчание нарушил Гораций — он вошел осторожной походкой, чтобы не пролить шампанское на подносе. Поставив бутылку на стол, Гораций удалился, и оба попечителя сразу встрепенулись. Как и сказал Майк, час был еще ранний, но для искрометного вина любой час впору. Более того, генерал увидел в бутылке доброе знамение.
— Шампанское! Видно, молодой Бонд хочет сообщить какую-ту радостную новость.
— Да, шипучкой запивают только приятные известия. Генерал осмотрел этикетку и остался доволен.
— «Вдова Клико» пятьдесят первого года. Лучше и быть не может. Любимое шампанское старого Хьюго.
— У него все было самое лучшее.
— Знаете, чего я никогда не понимал, — сказал генерал, — это как пили шампанское из дамских туфелек.
— А что, пили?
— В старые времена — сплошь и рядом.
— Мда, мне бы не хотелось.
— Мне бы тоже.
— А они все-таки пили.
— Да, у каждого свой вкус.
— Вы правы.
— Сколько людей, столько мнений.
— Верно. Очень точно подмечено.
Возможно, хоть и маловероятно, что разговор достиг бы новых глубин, но тут снова вошел Гораций.
— Простите, джентльмены, но я подумал, возможно, вы захотите, чтобы я откупорил бутылку.
Это он и сделал, причем мастерски, после чего вышел. Гасси проводил его взглядом.
— Он тут недавно, да?
— Всего несколько дней, Майк мне говорил. Коулману пришлось срочно уехать.
— Вроде свое дело знает.
— Да, очень толковый малый.
— Хорошие дворецкие в наше время редкость.
— Днем с огнем не сыщешь.
— Хотя кому сейчас по средствам держать дворецкого! Только таким богатеям, как Майк. У меня вот приходящая домработница.
— И у меня. По воскресеньям она не ходит.
— И что, супруга заставляет вас мыть посуду?
— Только вытирать. Мытье она мне не доверяет.
— Тяжелая у нас жизнь, генерал.
— Да уж, нелегкая.
— Не знаю, как бы я сводил концы с концами, если бы не жалованье попечителя. Вот почему я не могу спокойно смотреть на эту бутылку. Месяцев шесть шампанского не нюхал. Может, начнем?
— Не дожидаясь Майка?
— А что? Если он велел принести бутылку, значит, хотел, чтобы мы ее выпили.
— Вы совершенно правы, Огастес. Хьюго не стал бы томить нас ожиданием. Эх, какой человек ушел!
— Да, нам всегда будет его не хватать. Как сказал кто-то: «Он человек был, человек во всем. Ему подобных нам уже не встретить».[45] Так что, начнем… А, Майк. Мы тут гадаем, что вас задержало.
— Простите, что запоздал. Пришлось заехать в банк, взять некоторые бумаги. Разве Эпплби вам не сказал?
— Ах да, теперь припоминаю. Мы только что обсуждали, что он, видимо, очень толковый малый.
— Как открывал шампанское! — добавил Гасси. — Прямо мастер!
— Уже открыл? — сказал Майк. — Так что же вы не пьете? А, вижу, пьете.
— Решили обмыть сразу, — сказал генерал. — Я всегда говорю: собрался праздновать — не тяни. Ну, Майк, выкладывайте свои хорошие новости.
— Не знаю, можно ли назвать их хорошими, Гасси. Чтобы не тратить лишних слов, сразу перейду к главному и скажу, что со дня на день в банке будет ревизия. Она обнаружит недостачу примерно на сто тысяч фунтов, — сказал Майк, и Джил свалилась с кипы журналов. Трое мужчин в комнате должны были явственно различить грохот.
1
Они ничего не заметили: грохот утонул в тех звуках, которые разом издали Гасси и генерал. Что-то подобное можно было бы услышать, если бы два увесистых пешехода одновременно наступили на двух связанных хвостами котов. Мгновение оба сидели, в немом ужасе вытаращив глаза, потом разом рефлек-торно потянулись к бутылке. Гасси, более молодой и проворный, ухватил ее первым, налил себе бокал, выпил и обрел дар речи.
— Это шутка?
Майк помотал головой.
— Увы, нет. Наверное, я мог бы сообщить новость более мягко, но таковы факты.
Генерал, который пыхтел, как автомобиль, взбирающийся на слишком крутой подъем, совладал наконец с голосовыми связками.
— Этого не может быть! «Банк Бонда» всегда был надежен, как Английский банк.
— До недавнего времени, — поправил Майк.
Генерал пригвоздил его взглядом, который так часто нагонял страх на провинившихся адъютантов. Природа подарила ему исключительно кустистые брови; когда они сходились, сильные люди трепетали. Сейчас он свел их, устремив на Майка испепеляющий взгляд.
