– По-моему, вы очень хороший детектив, мистер Пэттен, – заметил Мэттисон с оттенком зависти в голосе.
Терри склонился в благодарственном поклоне и рассмеялся.
– Строго говоря, – возразил он, – никакой я не детектив, во всяком случае, формально. Просто иной раз, когда в этом возникает необходимость, я примеряю на себя его роль. Официально же, – прибавил он, – я представитель нью-йоркской «Почтовой Депеши», газеты, которая, как вам, возможно, известно, до сих пор расследовала массу загадочных дел. В данном случае, все лавры, конечно, достанутся «Почтовой Депеше», но ей нужно нечто большее. Она хочет быть единственной газетой, которая завтра утром опубликует достоверные подробности. Их знаем только мы четверо. Возможно, мне следовало проявить чуть большую осмотрительность и не озвучивать факты, но я знаю, что могу на вас положиться.
Его взгляд на мгновение задержался на шерифе, затем переместился на Пита Мозера, который в течение всего разговора сидел и молча слушал.
– Не сочтете меня нахалом, – задал вопрос Терри, – если я попрошу вас молчать до завтрашнего утра?
– Можете быть уверены, я буду нем как рыба, – промолвил Мэттисон, протягивая руку.
– Я тоже, – сказал Мозер. – Думаю, я смогу выдумать чего-нибудь такое, что парни приняли бы за правду.
– Спасибо, – произнес Терри. – Не сомневаюсь, еще как сможешь! Похоже, что с воображением у вас здесь полный порядок.
– А сейчас, – проговорил Мэттисон, вставая, – полагаю, первым делом следует позаботиться об освобождении Рэднора, хотя, клянусь, я так и не понял, что с ним такое было в день убийства.
– Я думаю, вы удостоены чести быть знакомым с мисс Полли Мэзерс? Возможно, она просветит вас, – предположил Терри.
Лицо Мэттисона просветлело. Терри засмеялся и встал.
– У меня есть основание подозревать, что мисс Мэзерс передумала и, если это не слишком противозаконно, я хотел бы, в качестве вознаграждения, лично отвезти ее в Кеннисбергскую тюрьму и предоставить ей право первой сообщить ему об этом, – я хочу, чтобы у нее был повод вспоминать обо мне.
Глава XXIV
Полли делает предложение
Я заехал в Кеннисберг, дабы выполнить юридические формальности касательно освобождения Рэднора, Терри же захватил лошадей и поехал в «Мэзерс-холл». Последнее, о чем он попросил нас с Мэттисоном, это чтобы ушей Рэднора не коснулось ни звука о результате расследования. Он хотел эффектной развязки. Шериф со всей серьезностью согласился. До него, наконец-то, дошло, что с Полли ему больше не светит.
Два часа спустя Терри появился вновь в сопровождении весьма взволнованной молодой особы. Они присоединились к нам в пустой небольших размеров тюремной комнате для встреч и, если Мэттисон еще нуждался в каких-либо доказательствах, что все кончено, то приветствие Полли ясно это продемонстрировало. При виде него она залилась смущенным румянцем, но пожала ему руку с намеренной холодностью и сейчас же поинтересовалась о Рэдноре.
Мэттисон воспринял ситуацию с достоинством, которого я вряд ли от него ожидал. Он вызвал своего помощника, передал нас на его попечение и, заметив, что в его услугах, к счастью, более нет необходимости, откланялся. Пару минут спустя я увидел, как он припустил по улице беспечным галопом. Взгляд Полли также проследовал за наездником, и на секунду я уловил в нем тень раскаяния.
Когда мы поднимались по лестнице, Терри замедлил шаг и шепнул мне: – Черт возьми, я категорически изменил о ней мнение; поглядим, на что она готова.
Как только дверь камеры распахнулась, Рэд поднял голову и оторопело уставился на нас. Полли смело вошла и положила руку ему на плечо.
– Рэднор, – произнесла она, – ты говорил мне, что больше не станешь просить моей руки. Это правда?
Рэд растерянно перевел взгляд с нее на нас с Терри.
– Ладно! – Вздохнула Полли. – Если это правда, тогда, наверное, придется просить мне. Ты женишься на мне, Рэднор?
Я взял Терри за руку и почти насильно оттащил его в коридор.
– Боже милостивый! Не думаешь же ты, что он ей откажет? – вопросил он театральным шепотом.
– К сожалению, нет, – рассмеялся я.
Мы пару раз прошлись по коридору и осторожно показались в дверях. Перемежая свою историю то смехом, то слезами, Полли рассказывала о том, как был найден Моисей. Рэднор шагнул к нам, чтобы поздороваться, левой рукой продолжая обнимать Полли за талию, а правую протягивая Терри.
– Пожмемте друг другу руки, Пэттен? – спросил он. – Боюсь, я был не слишком сдержан, но, понимаете…
– О, не важно, – с легкостью произнес Терри. – Я на вас не в обиде, но надеюсь, вы сознаете, Гейлорд, что мисс Мэзерс вы заполучили благодаря именно мне. Она бы ни за что не набралась храбрости и не сделала бы вам предложения, если бы…
– Как бы не так! – вспыхнула Полли. – Он был мне так нужен, что я не могла позволить ему снова от меня ускользнуть.
Хвастливое обещание Терри сбылось: в тот же вечер Рэднор ужинал на плантации «Четыре Пруда». Новость об его освобождении опередила нас каким-то образом, так что, когда мы подъехали к дому, все негры столпились на открытой галерее поприветствовать «молодого массу Рэда». Не было только одного человека, того, кто при любых обстоятельствах неизменно встречал его раньше остальных, и бедный мальчик сравнивал свое возвращение домой с торжеством, напрочь лишенным веселья.
Терри непреклонно заявил, что назавтра в Нью-Йорке у него назначена встреча, и сразу после ужина я отвез его на станцию. Он пребывал в восторженно самодовольном настроении.
– Знаешь ли ты, что я довольно разносторонний малый? – заметил он доверительно. – Я всегда лучше владельца знал, как делать газету, а в сыскном деле я могу дать полиции фору. Я немного умею готовить и играю на шарманке, как Падеревский; но к сватовству я приложил руку впервые, и это оказалось не сложнее, чем расследовать убийство!
– Думаешь, своей помолвкой они обязаны тебе?
– А разве не так? Если бы не я, им пришлось бы начать все с самого начала, и трудно сказать, сколько времени бы у них на это ушло.
– Надеюсь, Терри, они оценили твою услугу. Ты такой скромный, что твои поступки, весьма вероятно, могут остаться незамеченными.
– Они довольно быстро меня оценили, – невозмутимо возразил Терри. – Я обещал Полли свой первый отпуск после их женитьбы провести с ними. О, посмотришь, однажды я заделаюсь фермером!
Я засмеялся, потом сказал серьезно:
– Является ли этот брак твоей заслугой или нет, но ты смыл с имени Рэднора позорное подозрение, и я не знаю, сможем ли мы в достаточной мере выразить свою благодарность.
– Не трудитесь, – промолвил Терри, пренебрежительно взмахнув рукой. – Я делал это ради удовольствия. Прежде я ничем подобным не занимался. В своей жизни я организовал изрядное количество разного рода похорон, а вот свадьбу устраиваю впервые. И, клянусь богом, – добавил он с сожалением, – я мог бы состряпать из всего этого такую историю, если б она только разрешила мне говорить правду.
События, описанные мной в хронологическом порядке, случились много лет назад, и с тех пор усадьба «Четыре Пруда» ни разу не фигурировала в газетах. Надеюсь, что ее публичная жизнь на этом закончена. Несмотря на широкие поиски, убийцу полковника Гейлорда так и не нашли. Мы с Рэднором считаем, что года через два после этой истории он был предан суду Линча толпой в Западной Виргинии. Описание этого человека в точности совпадало с внешностью бродяги, которого высек мой дядя, а то, что он сказал перед смертью, лишило нас всяческих сомнений.
Моисей до самой своей смерти был почетным членом семейства, однако он ненадолго пережил полковника. Воспоминание о трагедии, свидетелем которой он стал, похоже, постоянно его преследовало, – в его глазах возникал безрассудный страх, он вздрагивал и дрожал от каждого звука. Бедняга потерял последние остатки разума, но если у него и оставался проблеск здравомыслия, то это была его любовь к старому хозяину. Рэднор рассказывал мне, что, лежа на смертном одре, он вдруг очнулся из забытья, в котором пребывал несколько часов, и позвал полковника по имени. Я всегда знал, что такая преданность прекрасно характеризовала их обоих. Должно быть, под грубой внешностью старика прятались некие превосходные качества, раз он сумел пробудить такую безоговорочную привязанность в инстинктивных ощущениях Моисея. В конце концов, хоть Моисей и был слаб на голову, наверное, он видел больше, чем все мы. Сейчас он лежит на маленьком семейном кладбище на окраине плантации, в двух шагах от могилы полковника Гейлорда.
В «Четырех Прудах» перестали судачить о призраке, и мы надеемся, что фамильное привидение похоронили навсегда. Заброшенные хижины были снесены, а четвертый пруд углубили и довольно прозаически загнали в берега. Его таинственное очарование исчезло, но зато он ежегодно приносит около пятнадцати бочек водяного кресс-салата.
