Заседание началось в девять утра, а к двенадцати ночи было рассмотрено, обсуждено и принято всего четырнадцать статей. Оставалось, выходит, еще двести пятьдесят девять статей, и для обсуждения их через десять дней было назначено новое заседание.
Заседание проходило за заседанием, и после четырех-пяти месяцев работы весь устав наконец был обсужден и принят. Тогда же было назначено заседание, на котором, согласно уставу, полагалось избрать временное правление. Этому временному правлению предстояло провести запись в члены, но на первом же заседании правления вспыхнула ссора, и все временное правление подало в отставку. Тогда снова созвали расширенный съезд, который избрал новое временное правление, а оно уже начало запись в члены. Когда записалось довольно много людей, временное правление передало устав на утверждение властям. На основе утвержденного устава было созвано первое регулярное собрание для избрания правления. Число собравшихся оказалось недостаточным для принятия решения, и потому назначено было другое собрание, которое уполномочили принять решение независимо от числа собравшихся.
На этом собрании фигурировало четыре списка кандидатов в члены правления; начались шушуканье, закулисная возня, наговоры на отдельных кандидатов, вылившиеся в открытый скандал, в результате которого собрание вынуждено было прервать свою работу и назначить новое собрание. На том, на другом, собрании уже было шесть списков кандидатов, но правление с грехом пополам все же избрали. Правление избрало своим председателем господина Симу Недельковича.
Господин Сима Неделькович назначил первое заседание, с тем чтобы общество сразу приступило к работе. Но на первом же заседании, при решении первого же вопроса была замечена непоследовательность в уставе, из-за которой вообще никакого решения принять оказалось невозможно. А именно, статья 27, в которой говорилось об обязанностях председателя, гласила, что денежные расходы не могут производиться председателем без решения правления, а статья 40, в которой говорилось о правах и обязанностях правления, гласила, что финансовые вопросы ни в коем случае не входят в компетенцию правления, и принимать решения оно не имеет права.
Как ни крути, а этого нового препятствия устранить было нельзя, и потому правление решило созвать внеочередное собрание общества для изменения устава.
На внеочередном собрании не было кворума, а потому назначили второе внеочередное собрание, которое уполномочили принять решение независимо от числа собравшихся.
На втором собрании, вместо того чтобы изменить только статьи двадцать седьмую и сороковую, взялись перекраивать весь устав, так как, по словам учителя математики, опыт показал, что многие другие положения тоже не на своем месте. На одном заседании это сделать было невозможно, поэтому провели целый ряд заседаний, а так как в результате получился почти новый устав (тут уж верх одержал тот самый сборщик налогов, что предлагал заменить «союз» «обществом»), то старое правление вышло в отставку, а вновь избранному временному правлению поручили передать устав на утверждение властям. Потом снова было созвано собрание для выборов правления, но число собравшихся оказалось недостаточным для принятия решения, а потому назначено было другое собрание, которое уполномочили принять решение независимо от числа собравшихся.
На этом собрании было уже восемь списков кандидатов, но наибольшее число голосов получил список господина Симы Недельковича, и с грехом пополам было избрано правление, которое на первом заседании снова избрало своим председателем господина Недельковича.
Так господин Сима Неделькович с трудом добился осуществления своей идеи, и теперь ему оставалось лишь назначить первое заседание правления и принять Симу в качестве питомца номер один, что на всю жизнь обеспечило бы мальчику покой и счастье, а господина Недельковича на всю жизнь избавило бы от необходимости заботиться о нем.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ, в которой еще раз подтверждается народная пословица: гора с горой не сходится, а живые люди нет-нет да встретятся
Однажды в дом госпожи Мары нагрянул неожиданный гость. Это был ядреный поп в потрепанной рясе, которую стирал дождь, а сушило солнце, которую рвали тернии и чинила неискусная рука деревенской попадьи.
Войдя, он огляделся, но, не увидев в комнате никого, кроме госпожи Мары, поздоровался и спросил:
— Вы ли будете та самая госпожа Мара?
— Какая та самая? — удивленно переспросила госпожа Мара.
— Ну, госпожа Мара… Простите, но мне сказали люди, что вы умеете на картах гадать. Так вы будете та самая госпожа Мара?
— Ах, вот вы о чем? Да, это я. Садитесь, пожалуйста.
— Вот хорошо, что я тебя нашел! — сказал усталый батюшка и сел на стул.
— А что бы вам хотелось узнать? — начала разговор госпожа Мара издалека, надеясь выудить что-нибудь из него самого.
— У меня, — сказал батюшка, — большие неприятности, и мне хотелось бы… хотелось бы, чтобы вы мне все сказали.
— Может, кто тяжело заболел?
— Нет!
— А может, у вас…
— У меня неприятности, и ничего больше. Я в этом не виноват, а ничего не могу поделать… Знаете, как бывает, когда на человека возведут ложное обвинение?
— Ну, а теперь посмотрим, что нам скажут карты!
Убрав со стола, госпожа Мара взяла карты, всегда лежавшие у нее под подушкой, села за стол против батюшки и стала мешать карты, но, мешая, продолжала занимать его разговором:
— Вы, верно, вдовец?
— Нет! — отвечал батюшка. — Но лучше б мне быть вдовцом!
— Конечно, лучше, — подзадорила госпожа Мара, — а то попадья уж больно мешает.
— Еще как мешает! — согласился поп.
— И вы, наверно, приехали в Белград, чтобы немного отдохнуть от попадьи?
— Нет, не поэтому, неприятности заставили. Завтра у меня суд, вины на мне нет, вот я и пришел узнать, что скажут карты.
— Мои карты вам всю правду скажут. Потому у меня и слава такая.
— Да, мне люди говорили.
Решив, что ей хватит мешать карты, а также хватит для начала выуженных сведений, госпожа Мара дунула на карты, дала дунуть на них батюшке и начала раскладывать их. Выложила четыре ряда по семь карт и еще четыре взяла в руку, чтобы покрывать.
— Покрыть вашу жену?
— Лучше б ее земля покрыла, прости меня, господи! Что мне до нее, ведь она мне все это и устроила!
— Ну, ладно, тогда покроем эту молодую даму?
— Не надо, из-за нее меня и судят.
— Покроем тогда важного короля?
— А кто он такой, этот важный король?
— Важный король — это генерал, министр или что-то в этом роде.
— А может он быть митрополитом?
— Может, — сказала госпожа Мара.
— Тогда покрывайте митрополита!
Госпожа Мара покрыла митрополита, покрыла молодую даму, покрыла известие, покрыла удар. Потом перевернула карты, которыми покрывала, и с сомнением покачала головой.
Батюшка сидел ни жив ни мертв.
— Карты говорят, батюшка, что вы не очень-то жалуете свою жену.
— Чего с нее начинаешь! Посмотри ты, госпожа Мара, жалует ли меня митрополит?
— Погодите, батюшка, скажу вам все по порядку. Погодите… раз, два, три, четыре…
Госпожа Мара отсчитывала по семь карт, шепча про себя и крутя головой.
А батюшка не спускал с нее глаз, будто книгу какую читал. Наконец госпожа Мара оторвалась от карт и сказала:
— Карты говорят мне, батюшка, что вы совершили что-то нехорошее.
Поп заерзал на стуле и хотел было возразить, но смолчал и стал слушать, что еще говорят карты.
— Жена ваша не на вашей стороне, и все из-за какой-то молодой дамы.
— Точно, из-за нее! — сказал батюшка.
— И вам, скажу я, угрожает какая-то опасность со стороны важного короля.
— Это митрополит! — вскричал батюшка. — Он меня еще вчера обещал расстричь.
— У вас будет суд.
— За тем меня и вызвали.
— Судьи какие-то черные.
— Духовный суд.
— И добром для вас дело не кончится.
— Еще бы! Весь мир против меня!
— Вот что говорят мои карты!
— Угадала ты все, до последнего слова! Но я невиновен…
Госпожа Мара хитро усмехнулась, взяла его руку и всмотрелась в ладонь.
— Простите, батюшка, но здесь вот ясно видно, что вы большой озорник.
— А где это написано? — поразился батюшка.
— Здесь вот, я по руке читаю. И не только озорник, вы мастер обольщать женщин, нет такой женщины, которая бы устояла перед вами!
— Неужто правда? — восхищенно гаркнул батюшка.
Тут вошла племянница с кофе на подносе.
— Прошу! — сказала госпожа Мара. — Моих клиентов я без кофе не отпускаю.
Батюшка протянул руку за чашкой и посмотрел на племянницу, а та мило улыбнулась и вышла.
— Вот, вот, я говорила вам, что вы озорник. Стоило вам взглянуть на девушку, как она уже улыбнулась вам.
— Она не сестра вам?
— Никто она мне, просто живет у меня…
