Какие бы мучительные думы того ни терзали, о таком повороте он и не помышлял и растерялся вконец.
— Ты поосторожнее! — хрипло проговорил он. — А то еще выстрелит!
— Ну и что? — хладнокровно отозвался Огден. — Я — с безопасного конца. Зачем явился? — Он любовно оглядел смертоносное оружие. — Получил на купоны от сигарет, кроликов стрелять. А тут такой шанс! Могу пальнуть в человека.
— Ты что, убить меня хочешь?
— Ну!
Грим потек разноцветными жирными каплями, но маска помешала Огдену полюбоваться этим зрелищем. Он с интересом разглядывал посетителя. Вдруг его осенило.
— Слушай-ка, ты что, похищать меня явился?
На Крокера нахлынуло облегчение — так иногда бывало на сцене, когда память подводит, а партнер подбросит нужную реплику. Мы не скажем, что он совсем очухался, под дулом револьвера в себя не придешь, но все-таки дышать стало полегче.
— Ну, держись! — сиплым басом прохрипел он. — Сейчас тебя выволоку.
— Рук не опускать!
— Ах ты, какой сердитый! — прорычал Крокер. — Револьверчик может пальнуть! Слушай, а ты подрос с последнего раза, как мы тебя похищали.
Огден, как по волшебству, стал дружелюбным.
— Так ты что, от Бака Маджиниса?
— А то! — Крокер благословлял вдохновение, подсказавшее Джимми прощальный совет. — От Бака.
— А чего Бак сам не пришел?
— Занят. На другой работе.
К глубочайшему его облегчению, Огден опустил револьвер.
— Хороший парень. Мы с ним старые кореша. Читал в газете, как он меня тот раз похитил? Заметка у меня в альбоме наклеена.
— А то!
— Тогда порядок. Сейчас, минутку. Оденусь и двинемся.
— Ты потише только! Без шума!
— Это кто шумит? Слушай, а как ты сюда забрался?
— Через библиотеку.
— Всегда знал, что туда может влезть грабитель! Не пойму, чего эту дверь решетками не заберут?
— Внизу нас ждет тачка.
— Ого, клево! — одобрил Огден, натягивая рубашку. — А кто у тебя напарником? Я его знаю?
— Не. Новый один.
— А-а. Между прочим, я и тебя что-то не помню.
— Не помнишь? — в замешательстве переспросил Крокер.
— Хм, может из-за маски. Ты — кто?
— Эд, прозвище — Чикаго.
— Не помню никакого Эда Чикаго…
— Ничего, — утешил он, — теперь запомнишь! — Крокера озарила счастливая мысль.
Огден подозрительно рассматривал его.
— А ну, сними маску! Хочу взглянуть!
— Нельзя.
— Откуда мне знать, что ты по-честному играешь? Крокер пошел ва-банк.
— Ну, ладно. — Шагнул он к двери. — Тебе решать. Считаешь, нечестно? Так я сматываюсь!
— Эй, эй, минутку! — Огден не желал, чтоб рассыпалось выгодное дельце. — Я ж против тебя ничего не имею. Чего в бутылку лезешь?
— Передам Баку, не сумел захватить тебя. — Крокер сделал еще шаг к двери.
— Эй, стой! Ты чего?
— Идешь со мной?
— Конечно, если ты согласен на мои условия. Бак мне отстегивает половину.
— Ладно. Ровно половину того, что получит.
— Ну, договорились! Погоди, башмак натяну и двинулись. Готов!
— Потише ты!
— А что, по-твоему, мне делать. Петь, что ли?
— Степ отбивать! — пошутил Крокер.
Они осторожно выбрались из комнаты. На минутку Крекеру показалось, что чего-то не хватает, но только у лестницы он сообразил, чего именно. Не гремели аплодисменты, а эпизод их заслуживал.
Джимми в галерее услыхал, как тихонько скрипнула библиотечная дверь и, выглянув между балясин, увидел два неясных силуэта: один большой, другой поменьше. Они пересекли зал.
До него донесся шепот.
— Ты вроде говорил, тут влез.
— Ну!
— А чего ж она заперта?
— Вошел — и запер за собой.
Раздался слабый скребущий звук, за ним щелчок. Темноту комнаты рассеял свет луны. Силуэты исчезли. Джимми прикрыл стеклянные двери. Не успел он запереть их, как из коридора явственно донеслись шаги.
Первым вспыхнул грубый инстинкт самосохранения. Думать он мог сейчас только о том, что от него потребуют объяснений, если его тут застукают; а потому, надо избежать всяких встреч. Одним прыжком очутился он на лестнице и достиг укрытия в тот миг, когда открывалась дверь. Он замер, сейчас его окликнут. Нет, все-таки успел во время, и снова стало тихо. В зале по-прежнему было темно, и это подало ему утешительную мысль: пришелец, равно как и он, не желает нарываться на любопытных. В припадке первой паники он решил, что его присутствие в библиотеке не выдержит яркого света расследований. Но теперь, спрятавшись на галерее, невидимый снизу, он принялся обдумывать действия вошедшего и вывел новое заключение.
Прежде всего, любой честный человек сразу же включил бы свет. И вряд ли честный крался бы так. Что ж, ясно! Пока он, перегнувшись через перила, пытается разглядеть что-то в потемках, внизу творятся темные делишки. Едва он пришел к такому выводу, как ум его сделал следующий виток, и он догадался, кто пожаловал в зал. Конечно же старый его приятель, лорд Уизбич, Джек-Джентльмен! Джимми даже удивился, как это он сразу не сообразил. А еще больше он удивился, что после недавнего разговора в этом самом зале мнимый пэр все-таки осмелился на грабеж.
В эту минуту темноту пробил луч. Пришелец зажег электрический фонарик, и Джимми увидел, что не ошибся. Да, это Уизбич. Он стоял на коленях перед сейфом. Что он там делал, видно не было, все загораживала его спина. Фонарик освещал мрачное лицо, совсем не похожее на приветливую, слегка придурковатую маску, которую молодой лорд являл миру. Пока Джимми наблюдал, в озерке света, скрытого от него, что-то случилось. Джек-Джентльмен удовлетворенно крякнул, дверца сейфа распахнулась. В воздухе едко потянуло горелым металлом. Джимми в таких делах не разбирался, но читать о современных взломщиках читал, и догадался, что лорд работает кислородно-ацетиленовой паяльной трубкой. Она резала сталь как сыр.
Фонарик осветил распахнутый сейф, рука нырнула туда и вытащила что-то, зажав в кулаке. Бережно и осторожно, Уизбич спрятал неопознанный предмет в нагрудный кармашек. Потом выпрямился, выключил фонарик и двинулся к стеклянной двери, бросив все оборудование у раскуроченного сейфа. Поднял жалюзи, отодвинул шпингалет. Джимми показалось, что пора вмешаться.
— Аи, я-я-яй, — мягко пожурил он.
Это оказало на лорда ошеломительный эффект. Он конвульсивно скакнул от двери и, перекрутившись по собственной оси, прочесал фонариком каждый уголок.
— Кто там? — выдохнул он.
— Твоя совесть!
При осмотре лорд пропустил галерею. Теперь он направил яркий луч туда, осветив местечко на противоположном конце от Джимми. В руках у него появился пистолет, он неуверенно водил им вслед за лучом.
— Кидай пистолет и фонарь! — приказал Джимми, лежа плашмя на полу. — Держу тебя под прицелом!
Фонарик блеснул над головой, но перила балюстрады его прикрывали.
— Даю пять секунд! Не бросишь — стреляю!
Начиная счет, Джимми от всего сердца жалел, что увлекся драматизмом момента и влип в такую ситуацию. Ведь проще простого на самый прозаический манер разбудить весь дом! Что, если блеф не удастся? Что, если и через пять секунд лорд не бросит пистолет? Лучше бы сказал — десять! Как доказывали недавние события, Джек-Джентльмен предприимчив. Вполне может пойти на риск. Или вообще не поверил, что Джимми вооружен. Это ведь только слова. Вдруг у лорда не больше наивной, простой веры в слова, чем норманской крови?
— Че-ты-ре! — проворковал Джимми, смакуя каждую буковку.
И замер, не дыша. К его несказанному облегчению пистолет и фонарик одновременно стукнулись об пол. В мгновенье ока Джимми пришел в себя.
— Иди и встань лицом к стене! — отрывисто скомандовал он. — Подними руки!
— Зачем?
— Хочу посмотреть, сколько у тебя еще пистолетов.
— Да нет их больше…
— Проверю. Пошевеливайся!
Джек-Джентльмен нехотя повиновался. Когда он достиг стены, Джимми спустился, включил свет, стал ощупывать его карманы и почти тут же наткнулся на что-то тяжелое и металлическое.
Он укоризненно покачал головой.
— Ах, как ты небрежен! К чему столько оружия? «Я сына своего растил не для войны, не для стрельбы…» Теперь можешь повернуться. Опусти руки.
Джек-Джентльмен оказался натурой философского склада. Горестные сожаления уже миновали. Он присел на подлокотник кресла, окинув Джимми совсем не враждебным взглядом и даже слабо улыбнулся.
— А я-то считал, обставил тебя! — признался он. — Наверное, ты все-таки умней, чем я думал. Вот уж не предполагал, что ты догадаешься, не станешь пить.
Джимми все понял.
— Так это ты притащил ко мне коктейль? Снотворного туда подсыпал?
— А ты что, не знал?
— Да-а, — протянул Джимми. — Я и не ведал, что добродетель в нашем мире так быстро вознаграждается. Нет, я ничего не заподозрил, просто решил — хватит с меня выпивок.
