Однако жизнь в лице Лины Гроув берет свое, и Хайтауэр, вопреки своему внутреннему сопротивлению, вынужден соприкоснуться с жизнью. Ему приходится принимать роды Лины Гроув, и его сопричастность рождению ребенка, нового человека, наполняет Хайтауэра неведомым ему доселе чувством, согревает его сердце, — «волна, прилив чего-то, почти горячего, почти торжества, накатывают на него». Лина Гроув предстает в мыслях Хайтауэра символом жизни, продолжения рода. «Ей придется рожать еще, и не одного, — он вспоминает молодое, сильное тело, даже там, в родовых муках, сиявшее мирным бесстрашием. Не одного. Многих. В этом будет ее жизнь, ее судьба. И, мирно повинуясь ей, доброе племя будет заселять добрую землю; из крепких этих чресел без спешки и суеты произойдут мать и дочь, но теперь — порожденные Байроном».
Вовлеченность Хайтауэра в земные дела простирается еще дальше и оборачивается трагедией, когда пойманный в конце концов Джо Кристмас в наручниках вырывается от своей стражи и бежит в дом Хайтауэра и тот, в отчаянной и безнадежной попытке спасти его от преследующей толпы линчевателей кричит им, что Кристмас провел ту ночь, когда была убита Джоанна Берден, у него.
Но трагический исход событий уже неотвратим. С того момента, как про Кристмаса было сказано слово «нигер», люди, представлявшие до того конгломерат личностей, становятся толпой, автоматами, актерами, бездумно выполняющими свои роли в страшном спектакле. Возглавляет погоню за Кристмасом и учиняет над ним зверскую расправу некий молодой человек по имени Перси Гримм, свято убежденный в том, что «белая раса выше всех остальных рас, а американская раса выше всех белых, а американский мундир превыше всего человечества». Фолкнер впоследствии сказал о Перси Гримме, что он фашист, который уверен, что «спасает белую расу, убивая Кристмаса. Я придумал его в 1931 году. До тех пор, пока Гитлер не появился в газетах, я не сознавал, что создал наци раньше, чем он».
Сцена гибели Джо Кристмаса превращается в трагический апофеоз романа. Кровь вырвалась из тела Кристмаса, «как сноп искр из поднявшейся в небо ракеты; в черном этом взрыве человек словно взмыл, чтобы вечно реять в их памяти. В какие бы мирные долины ни привела их жизнь, к каким бы тихим берегам ни прибила старость, какие бы прошлые беды и новые надежды ни пришлось им читать в зеркальных обликах своих детей — этого лица им не забыть».
Жертва расовой ненависти, Джо Кристмас обретает в этой сцене ореол святого, происходит прямое сближение истории Джо Кристмаса и его мученического конца с евангельской легендой, на которую намекала с самого начала фамилия Кристмас, что означает на английском языке Рождество и включает имя Христа. Этой евангельской символике в романе «Свет в августе» буржуазная критика уделяла исключительно большое внимание, выдвигая эту сторону романа на первый план. Сам Фолкнер отнюдь не придавал ей такого значения. Выступая перед студентами Виргинского университета, он говорил: «Вспомните, что писатель должен в своем творчестве опираться на свои истоки. Он должен писать, исходя из того, что знает, а христианская легенда является частью истоков каждого христианина, особенно деревенского мальчика, деревенского мальчика с Юга. Моя жизнь, мое детство прошли в очень маленьком городке в Миссисипи, и это было частью моего происхождения. Я вырос с этим. Я впитал это, воспринял, даже не зная, что к чему. Это не имеет никакого отношения к тому, насколько я в это верю или не верю, — это просто живо во мне».
Гораздо значительнее в сцене трагического конца Джо Кристмаса очень важная для Фолкнера идея, которая будет занимать большое место в его произведениях и высказываниях, связанных с расовой проблемой, — убеждение, что каждое новое преступление белых расистов накладывает свою страшную печать на души последующих поколений — печать страха, вины, ненависти.
Однако Фолкнер не оборвал своего повествования на этом страшном эпизоде, роман завершается светлым, оттененным мягким юмором рассказом об отъезде Байрона Банча, который сделал свой выбор в жизни, с Линой Гроув и ее ребенком из Джефферсона.
Гнев Фолкнера, его ненависть к несправедливости, к обществу, которое калечит души и жизни людей, его сострадание к жертвам жестокости и фанатизма переплавляются в этом жизнеутверждающем эпилоге в уверенность, что человек все вынесет и восторжествует, идею, которую Фолкнер исповедовал всю свою жизнь.
Проблема расовых взаимоотношений, ее социальные и нравственные аспекты, продолжали волновать Фолкнера на протяжении всей его жизни. При этом исследование проблемы становилось все глубже, многограннее.
Так, в последовавшем за «Светом в августе» романе «Авессалом, Авессалом!» (1936) Фолкнер обратился к самым истокам расового конфликта. Героем романа стал Томас Сатпен, сильная личность, один из белых поселенцев, пришедших в 30-е годы прошлого века на девственные земли Йокнапатофы. Сын бедного фермера-арендатора, Томас Сатпен мальчишкой столкнулся с глубоко травмировавшим его проявлением социального неравенства, когда богатый плантатор приказал слуге-негру прогнать этого оборванца от парадных дверей особняка. С тех пор Томасом Сатпеном овладела навязчивая идея самоутверждения — он твердо решил, что сам станет владельцем такой плантации и рабов, хозяином роскошного особняка, родит сына, создаст династию и тем самым оставит свою зарубку на той стене забвения, сквозь которую уходит, умирая, каждый человек.
Томасу Сатпену удается добиться всего, чего он жаждал, — он становится одним из богатейших плантаторов, он выстраивает себе лучший в округе особняк, у него есть сын, который продолжит его род. И все это в один момент рушится. Как в античной трагедии, рок настигает Сатпена и отнимает у него все, чего он добился в жизни. Сын, которого он так жаждал иметь во имя создания династии Сатпенов, становится убийцей и бежит из здешних мест, плантация разорена в результате Гражданской войны, и Сатпен остается нищим.
Таково наказание, постигшее Томаса Сатпена, но в чем его преступление, за которое карает его рок? Постепенно, шаг за шагом, Фолкнер исследует историю жизни и возвышения Томаса Сатпена и в конце концов приводит читателя к первопричине, — в молодости у Сатпена были жена и сын, но он отказался от них, когда узнал, что в его жене есть какая-то доля негритянской крови, а это могло помешать достижению цели его жизни. Стремясь к собственному самоутверждению, Сатпен отказал этим двум людям — жене и сыну — в праве на человеческое достоинство, в праве быть личностью только потому, что в их жилах текла капля негритянской крови. Вот то самое страшное преступление против нравственности, против человечности, в котором повинен Томас Сатпен. В этом преступлении повинен не только Сатпен, а весь рабовладельческий Юг, построивший свое благополучие на отрицании за целой расой права считать себя людьми. В случае с Сатпеном орудием рока выступает его первый сын, отвергнутый им когда-то, для рабовладельческого Юга возмездием становится Гражданская война, которая привела к отмене рабства и последовавшему за ним экономическому и духовному упадку Юга.
Эта жгучая тема прошлого американского Юга оказалась в центре и ряда других последующих произведений Фолкнера. В романе «Непобежденные» (1938) Фолкнер вновь избрал одним из главных персонажей полковника Сарториса, показав его в бурные годы Гражданской войны и в послевоенный период, отмеченный не менее кровавыми событиями. И если в первых частях книги мальчику — сыну полковника Сарториса Баярду отец представляется легендарным героем, то по мере того, как Баярд взрослеет, он все явственнее начинает различать в отце привычку повелевать, жестокость, презрение к людям, готовность убивать. Происходит разрушение, развенчивание легенды, и в конце концов двадцатидвухлетний Баярд отказывается мстить за убийство отца, считая, что отец сам был виноват, и отрицая тем самым кодекс поведения довоенного Юга, освобождаясь от духовных оков, накладываемых прошлым.
Еще одним художническим исследованием истории расовых отношений на Юге стала книга «Сойди, Моисей» (1942). На примере одного из самых старинных семейств Джефферсона, семейства Маккаслинов, Фолкнер показал всю тяжесть нравственных преступлений белых плантаторов в отношении негров, попрание рабовладельцами самых элементарных норм человеческой морали. И ужаснувшийся этими преступлениями последний молодой потомок семьи Маккаслинов торопится отречься от этого наследства — и материального и духовного.
В книге «Сойди, Моисей» знаменательно появление нового для Фолкнера героя — негра, осознающего себя личностью и отстаивающего свое человеческое достоинство. Этот образ негра Лукаса Бьючема перекочевал и в следующий роман Фолкнера «Осквернитель праха» (1948), в котором изображен современный американский Юг с его запутанным комплексом расовых отношений и с судом Линча.
