Вот недавно я получил письмо: «вам пишет священник!» дальше следуют шесть страниц, напичканных моралью…
А что за почерк!.. хуже, чем у меня!.. мне на его месте было бы стыдно…
– Придурок несчастный, а мучают ли тебя гудки локомотива?
Мне далеко не всегда удавалось хоть немного вздремнуть, но я всегда старался, где бы я ни был… будь то в обычной спальне, в тюремной камере, в нищенской хижине или в ледяной избушке… я всегда делал все, от меня зависящее… с ноября 14-го… я никому никогда об этом не говорил… ожидая, когда мой поезд наконец отправится в путь… точно так же я вел себя и в тюремной лечебнице, где была специальная камера для приговоренных к смерти и где всю ночь горел свет, помню, там буйствовал какой-то чертов ублюдок, который без остановки колол себе ляжку под одеялом острой заточкой, не переставая при этом орать во все горло… даже тогда я и глазом не моргнул… лежал молча, неподвижно и ждал, когда мои поезда наконец отправятся в путь, а этот проклятый кретин перережет себе бедренную артерию и заткнется, лишившись чувств…
– Но вы ведь могли бы прооперировать свое ухо!
Скажете мне вы…
– При современных-то прогрессивных методах!
Могу сообщить вам по секрету кое-что забавное… прогрессивные методы!.. они как министерства, их изобретают, потом раздувают, в результате они распадаются… только на них посмотришь, а их уже нет…
«Мой дорогой юный друг, одна из моих пациенток страдает от того же недуга, что и вы, от сильных шумов и головокружений, ей принадлежит очень большой парк, каждый вечер она просит своего сторожа охотничьих угодий выпускать в воздух от двенадцати до пятнадцати залпов… какое-то время ей казалось, что это приносит облегчение… но потом она от этого отказалась… ей все это ужасно надоело!.. доверьтесь мне, поступите, как она, и больше не пытайтесь ничего сделать!»
Лермойез[128] был совершенно прав… прошли годы, и постепенно, после стольких передряг, я сам научился довольно ловко модифицировать разные шумы… и головокружения также!.. днем и ночью… понятно, что все имеет свой конец… моя занудная болтовня про мой слуховой нерв, про звон в ухе, изобретенные мною ухищрения… в какой-то момент это даже может пригодиться, как Лермойез, к примеру, контракт с «Галлимаром» или наши неприятности в Моорсбурге…
Кстати, даже ландрат, этот злобный паяц, и тот все же нам пригодился, я вам еще об этом расскажу…
Смотрите, опять я вас запутал! ладно, короче, я тогда лежал на соломе и не двигался… но вдруг услышал шаги Лили… я открываю один глаз… почти полная темнота… она смотрит через бойницу… я подхожу к ней… там какое-то движение… над деревьями летают мелкие искры… и появляются язычки пламени… берлинский костер… а мы ведь там были!.. но что они еще могли там жечь? фасады?… наверное, просто развлекались… кажется, наш Харрас уехал как раз вовремя… должно быть, успел на последний самолет… что там он еще себе привез из Лиссабона? опять, наверное, какое-нибудь барахло! ну и развлечение его ждет… когда он вернется, ему останется лишь разгребать то место в Грюнвальде, где был его bunker!.. искать барышень среди пепла… в свете пламени нам прекрасно видно, что самолеты изменили тактику… они уже не летают на уровне крыш… а просто пикируют с высоты, стрелой… длинный пенистый след… и брум!.. нацеливаются! брум!.. в кратер! прямиком! однако Лили больше интересует мелкая ссора синиц… засохшее дерево, они вылезают оттуда через небольшое отверстие… «самки» и «самцы»… уверен, что всем руководит именно «она»… она ведет хозяйство… сердится, поднимает гребешок, прямо как работящая мать семейства… вся стая расселась на противоположной ветке, все понурились, опустив клювы… а она выбрасывает из дупла соломинки, корки и высказывает им все, что о них думает… куик! куик! откуда они могли все это притащить?… они сидят неподвижно на тонкой веточке, клювы вниз, ничего не отвечая… причиной таких враждебных выходок у птиц являются не только чувства, но еще и хозяйственные заботы, ведь нужно поддерживать в чистоте дупло, где они живут…
Пожар на развалинах Берлина еще не повод для того, чтобы оставлять в дупле кучу соломы! что за неряхи в этом гнезде! а уж что касается нашего хозяйства, пусть этим целиком занимается Лили… все убирает… если мы возьмемся за уборку все втроем, нам будет негде повернуться… слишком тесно… к тому же, мы с Ля Вигой собирались сходить на ферму, извиниться…
– За что?
– Мы ведь вчера должны были туда идти!.. ты разве не помнишь?
– Ах да! малышка Силли мне об этом говорила!
Когда ты в изгнании, неприятностей хватает, что больше всего угнетает необходимость постоянно извиняться… за то!.. за это!.. наступает такой момент, что вы уже вообще ничего не делаете, а только просите прощения… вы лишний во всем и всюду… даже когда трагедия закончена и занавес падает, вы продолжаете всем мешать… посмотрите, что сейчас происходит в издательском деле… ведь я все еще жив и наблюдаю за другими! а они что-то там вещают и несут полный бред… Однако это не шутки!.. нам нужно сходить на ферму…
– Оп! давай, Ля Вига!
Лили нанесет визит наследнице, Марии-Терезе, в другое крыло замка… она же предложила ей свое пианино, эта старбень, а также свой салон и свои партитуры… мне эта дружба казалась чересчур неожиданной и слишком уж пламенной… ладно, там видно будет!.. но вот калеку с женой нужно посетить безотлагательно… мы, конечно, извинимся для проформы, но на самом деле мы поступили весьма разумно, что не отправились ночью через парк… впрочем, все армады «летающих крепостей», Берлин и взрывы бомб, это мелочи!.. настоящую же опасность для нас представляла прогулка в непосредственной близости от кустов!.. это было почти то же самое, что стрельба по мишеням в Грюнвальде… рррр!.. виноватых нет!.. Лили уже и так чуть не попала под обстрел в парке Оздоровительного центра, в Сартрувиле… стреляли с противоположной стороны, из Мэзон-Лаффит… рррр!.. это был немецкий патруль… как раз вскоре после этого мы отправились в путь с городскими архивами, пожарными насосами и «скорой помощью»… памятный рейд, о котором сейчас никто не вспоминает, марш «победы наоборот», Сартрувиль – Сен-Жан-д'Анжели… но мы были не одни! так же поступила и вся Хрянция, армия, города, пригороды наделали в штаны…
А там, в Цорнхофе, этот парк, созданный Мансаром, выглядел так, будто по нему пронесся небольшой ураган… особенно при свете дня!.. я имею в виду беспорядочные заросли и эти изогнутые деревья!.. и bibelforscher'ы тоже приложили руку… поставили там что-то вроде изб… а в конце аллеи… разросшаяся изгородь из кустов… нужно было быть готовым ко всему… я даю указания Ля Виге… «смотри направо! а я налево!»… в нашем положении вся эта густая листва буков, дубов, голубых елей не казалась нам особенно красивой… когда весь мир против вас, вы все время чувствуете как бы приближение эпилептического припадка, вот сейчас на вас набросятся, изрубят, четвертуют, даже куча камней или тележка, казалось, таили в себе опасность…
До дороги мы дошли спокойно… только четыре… пять… шесть bibelforscher'ов, которые даже голов не подняли при нашем приближении… они были слишком заняты выкорчевыванием стволом буков для постройки еще одной избы… кажется, галерники были болтливы… а вот эти, наоборот, молчаливые. Я видел, как работают лошади, быки, муравьи, американцы на конвейере, негры на потопото,[129] там можно было услышать вздохи, слова благодарности за хавку, а эти: полный молчок… мы перешли через что-то похожее на дорогу… вот и большой двор фермы… постройки рядом с силосной башней, два работника-француза, естественно, вольнонаемные, подзывают нас знаками к себе… сами они не хотят выходить из хлева… ладно!.. подойдем мы! на том конце двора столпились какие-то люди… я спрашиваю у французов, что случилось… ах, вот оно что! пастора повязали на аэродроме… того самого пастора, с которым мы так и не встретились… Хьельмар в каске с пикой, этого сельского полицая звали Хьельмар, держал его на цепи, на нем был один наручник, а не два… только один!.. сегодня вечером за этим преступником должен приехать тюремный фургон, чтобы отвезти его в Берлин… но это не точно… учитывая состояние неба и дорог… а на чем застукали пастора?… нам любопытно… кажется, он гнался за роем… его окликнул сержант авиации, который и передал его сельскому полицаю Хьельмару, каске с пикой… теперь дело за фургоном… его ошибкой было то, что в погоне за пчелами он был готов залезть аж на крылья самолетов… именно это все и обсуждали там, на том конце двора… там, где стоял Хьельмар с пастором на цепи и в наручнике, конечно же, тут были русские служанки и деревенские матроны, и даже наша Kolonialwaren, солдаты во французской форме, поляки и фрицы… это происшествие с задержанием пастора и тот факт, что за ним должен был приехать фургон, заставил всех высказать свое мнение по этому поводу… некоторые были «за»… некоторые – «против»… «вот я бы на месте немецкого судьи!» наши двое, Леонар и другой, тоже включились в обсуждение… решили нас просветить… Хьельмар в каске с пикой достает свою саблю только по воскресеньям… понятно!.. мы смотрим на сборище в том конце двора… уверен, они собрались там ради кофе!.. и погорячее!.. недаром же они столпились у дверей кухни… я спрашиваю Леонара и Жозефа, что они думают по этому поводу…
