предложу.
Он спустился на палубу.
— Нет, Томми, пожалуй, не стоит, — услышал Томас Хадсон ответ Роджера.
— Мистер Дэвис, вы за весь день ничего не выпили, — настаивал Том.
— Спасибо, Томми, — сказал Роджер. — Выпей за меня бутылку пива. — Потом он крикнул Томасу Хадсону: — Двинь чуть вперед, Том! А то она пойдет на нас.
— Есть двинуть чуть вперед, — повторил Томас Хадсон.
Рыба все еще кружила на большой глубине, но сокращала круги, поскольку катер шел туда, куда ей нужно. За наклоном лески теперь легче было следить. Она стала виднее в темной глубине воды, потому что солнце было за кормой, и Томасу Хадсону стало удобнее приноравливаться к движениям рыбы. Как им повезло, думал, он, что день тихий; Дэвид просто не выдержал бы, если б ему пришлось вываживать эту рыбу даже в небольшую волну. Но волны не было никакой, и теперь, когда Дэвид сидел в тени, у Томаса Хадсона отлегло от сердца.
— Спасибо, Томми, — услышал он голос Эдди, а потом мальчик поднялся наверх со стаканом, обернутым в бумагу, и Томас Хадсон глотнул сначала немного, потом побольше и ощутил на языке холод, в котором была острота лимонного сока, душистая глянцевитость ангостуры и терпкость джина, подкрепляющего ледяную стынь кокосовой воды.
— Ну, как, папа, ничего? — спросил мальчик. В руках у него была бутылка пива прямо со льда, покрывшаяся на солнце холодными капельками пота.
— Великолепно, — ответил ему отец. — Джина ты влил порядочно.
— Пришлось, — сказал Том-младший, — потому что лед тает очень быстро. Надо бы нам завести какие-нибудь подстаканники-термосы, чтобы лед не таял. Я займусь этим в школе. Попробую смастерить что-нибудь из пробковых пластинок. И может, преподнесу тебе в подарок к рождеству.
— Взгляни на Дэви, — сказал ему отец.
Дэвид так вываживал рыбу, точно его схватка с ней только что началась.
— Посмотри, какой он плоский, — сказал Том-младший. — Что грудь, что спина — одинаковые. И они будто склеены у него. Зато таких длинных мускулов на руках больше ни у кого не увидишь — и бицепсы и трицепсы одинаковой длины. Странное у Дэви сложение, папа. И сам он странный, и вообще лучшего брата и быть не может.
Между тем Эдди опорожнил свой стакан и снова принялся обтирать Дэвиду спину полотенцем. Потом обтер ему грудь и длинные руки.
— Ну как ты, Дэви, ничего?
Дэвид кивнул.
— Слушай, — сказал ему Эдди. — У меня на глазах один человек — взрослый, сильный, плечи, что у быка — струсил, отступился от рыбы, а ведь и половины не сделал того, чего ты уже добился.
Дэвид молча делал свое дело.
— Здоровенный дядя. Твой папа и Роджер тоже его знают. Он на рыбной ловле собаку съел. Все время рыбачит. Так вот, подцепил он как-то огромную рыбину и сдрейфил, отступился от нее, потому что она его измотала. Измотала его эта рыба, и он ее бросил. Держись, Дэви, держись.
Дэвид молчал. Он сберегал дыхание, продолжая поднимать и опускать удилище и наматывать леску на катушку.
— Эта треклятая рыба — самец, потому она такая сильная, — сказал ему Эдди. — Будь это самка, ей давно бы капут, кишки бы лопнули, сердце бы разорвалось или икра бы из нее выперла. У этих рыб самцы сильнее. У других сильнее самки. А у меч-рыбы наоборот. У этой силищи много. Но ты ее доконаешь, Дэви.
Леска снова стала разматываться, и Дэвид закрыл глаза, уперся ногами в деревянную перекладину, откинулся назад и минуту отдыхал.
— Правильно, Дэви, — сказал Эдди. — Пока не работаешь, отдыхай. Рыба просто кружит, но тормоз и ее заставляет работать, так что она устает тоже.
Эдди повернул голову и заглянул вниз, и по его прищуру Томас Хадсон понял, что он смотрит на большие медные часы, укрепленные на стене каюты.
— Пять минут четвертого, Роджер, — сказал он. — Дэви, друг, уже три часа пять минут, как ты с ней возишься.
Теперь Дэвиду пора было бы выбирать леску, но она ровно разматывалась с катушки.
— Опять уходит в глубину, — сказал Роджер. — Держи крепче, Дэви… Том, тебе леску видно?
— Видно, хорошо видно, — ответил ему Томас Хадсон. Леска пока уходила вниз не очень круто, и он просматривал ее на большой глубине.
— Рыба, верно, пошла на дно, чтобы там подохнуть, — вполголоса сказал Томас Хадсон старшему сыну. — Тогда все пропало.
Том-младший покачал головой и закусил губу.
— Держи ее, держи изо всех сил, Дэви! — услышал Томас Хадсон голос Роджера. — Подвинти тормоз, но леска пусть разматывается.
Мальчик так крепко завинтил тормоз, что удилище и леска чуть не лопнули, и собрал все силы, готовясь к предстоящему испытанию, а леска разматывалась с катушки и уходила все ниже и ниже.
— Только задержи ее, и тогда она наша, — сказал Дэвиду Роджер. — Выключи моторы, Том.
— Уже выключил, — сказал Томас Хадсон. — Но, пожалуй, можно немного подать назад, пользуясь течением.
— Ладно. Давай.
— Есть, — сказал Томас Хадсон.
Чуть отойдя назад, они отняли у рыбы леску, но так, самую малость, и теперь вся она, сверху донизу, натянулась почти в отвес. На катушке оставалось совсем мало — меньше, чем было в самые критические минуты.
— Придется тебе выйти на край кормы, Дэви, — сказал Роджер. — И ослабь немного тормоз, тогда высвободишь комель.
Дэвид ослабил тормоз.
— Теперь укрепи комель в гнезде. Эдди, обхвати его сзади поперек туловища.
— О господи! — сказал Том-младший. — Она пошла ко дну, папа!
Дэвид стоял на коленях у края кормы, держа удилище, которое так согнулось, что даже вершинка его была под водой, а торцом оно сидело в кожаном гнезде у мальчика на поясе. Эндрю схватил Дэвида сзади за ноги, а Роджер опустился рядом с ним на колени и следил, сколько лески уходит под воду и сколько ее остается на катушке. Он оглянулся на Томаса Хадсона и покачал головой.
На катушке не осталось и двадцати ярдов, а удилище до половины ушло под воду и тянуло Дэвида вниз. Потом на катушке осталось каких-нибудь пятнадцать ярдов. Потом уже и десяти не было. И тут леска перестала разматываться. Мальчик висел над бортом, удилище почти целиком было под водой, но леска больше не сматывалась
