Теперь она бежала по мостовой, лавируя между экипажами с таким же проворством, как раньше между прохожими. Но в тот же миг темная масса догонявшей ее толпы бросилась за нею. Кто же были эти люди? Впереди движущейся лавины сверкали желтые бляхи полицейских, за ними с криками и хохотом мчались уличные зеваки, всегда готовые принять участие в любом скандале, а за толпой несколько медленнее двигались зрители, жаждущие развлечений.
Извозчичьих дрожек и экипажей стало меньше. Женщина остановилась на мостовой и оглянулась.
Десятка два шагов еще отделяли ее от черной массы, кричавшей человеческими голосами. Постояв секунду, она опять бросилась вперед.
Вдруг впереди появилась другая черная масса, такая же подвижная, но несколько иная по форме: длинная и высокая, с большим красным глазом вверху. В воздухе серебристо зазвенел звонок — и звенел долго, предостерегающе, а красный глаз быстро двигался вперед, тяжелые колеса глухо грохотали, конские копыта стучали по железным рельсам, по которым катились колеса.
Это был большой омнибус, запряженный четырьмя сильными лошадьми, полный пассажиров и очень тяжелый.
Женщина бежала по мостовой, а позади нее и навстречу ей двигались два черных чудовища, одно — с криком и гиканьем, другое — с грохотом и звоном. Оба мчались прямо на бежавшую. Если она не отскочит в сторону, либо одно, либо другое чудовище неизбежно поглотит ее! И Марта свернула с рельсового пути, по которому бежала до сих пор, остановилась, осмотрелась.
Теперь от толпы преследователей ее отделяло едва ли десять шагов, и такое же расстояние было между нею и быстро приближавшимся омнибусом. Но толпа двигалась медленнее.
Марта больше не бежала. У нее нехватало сил, а может быть, она решила любой ценой положить конец этой ужасной погоне. Она стояла, повернувшись к омнибусу, но смотрела в сторону гнавшихся за ней людей. В глазах ее вспыхнула искра сознания. Казалось, она делает выбор. Что лучше — позор, насмешки, тюрьма, долгие, нескончаемые мучения или смерть… ужасная, но быстрая, молниеносная?
Однако инстинкт самосохранения, видимо, не совсем покинул ее, смерть показалась ей страшнее людей, и она метнулась в сторону от рельсов, по которым мчалась на нее избавительница — смерть.
Но вот она снова отступает к рельсам; человек с желтой бляхой на груди опередил всех ее преследователей, протянул руку и ухватил край ее платка. Марта отскочила, встала на рельсы, подняла глаза и руки к миому небу. Рот ее раскрылся, она издала невнятный крик. Бросала ли она в звездное небо горькую жалобу, слова прощения или, может быть, имя своего ребенка? Никто не расслышал. Человек с желтой бляхой, на миг растерявшийся при стремительном движении женщины в сторону, снова подскочил к ней и схватил ее за платок. Тогда Марта быстрым, как молния, движением сбросила платок, оставив его в руках полицейского, и упала на рельсы.
— Стой! Стой! — прокатился в толпе страшный крик.
Но красный глаз продолжал нестись по воздуху вперед, а конские копыта стучали по железным рельсам.
— Стой! Стой! — непрерывно, оглушительно ревела толпа.
Кучер рванулся, привстав на козлах, туго натянул вожжи и охрипшим от испуга голосом пытался остановить лошадей.
Они остановились, но уже тогда, когда тяжелое колесо со стуком соскользнуло с груди распростертой на земле женщины.
Посреди нарядной улицы в гробовом молчании стояла толпа, побледневшие от ужаса люди, тяжело дыша, склонялись над темной фигурой, которая неподвижным пятном лежала на снегу, как на белой постели.
Колесо огромного омнибуса раздавило грудь Марты. Жизнь покинула ее. Лицо, оставшееся нетронутым, смотрело стеклянными глазами в звездное небо.
Влука — 16,8 гектара.
Нет, сударыня, это впервые… (франц.).
У меня было… было состояние… но сын мой, к несчастью, его потерял (франц.).
Он умер от отчаяния! (франц.).
Географию, историю, начальные правила арифметики… (франц.)
Ну что, сударыня, графиня приедет в Варшаву? (франц.)
Ах, вы не одна! Продолжайте, продолжайте, я могу подождать! (франц.)
«Молитва девы» (франц.).
Но ведь это ужас! Как она играет! (франц.)
Т-с-с! Мадемуазель Дельфина! (франц.)
Она фальшивит, сударыня! Эге, как она фальшивит! (франц.)
Помолчите, пожалуйста, мадемуазель Дельфина! (франц.)
Ну, сударыня! (франц.)
В те времена злотый равнялся в Польше пятнадцати копейкам.
Перевод латинской поговорки: «Quod licet lovi, non licet bovi».
Фи, это дурной тон! (франц.)
Прошедшее несовершенное время (франц.).
Прошедшее совершенное время (франц.).
Лодка (франц.).
Вот так горе! (франц.)
Ramages — разводы (франц.).
Цвета морской воды, в крупных горошинах (франц.).
Яркий (франц.).
Лучше цвета не найти (франц.).
Оборочка с зубчиками и без зубчиков (франц.).
А, это вы, Мари! (франц.)
«Нума Помпилий» — псевдоисторический роман французского писателя Жан Пьера Флориана (1755–1794). В Польше был распространен анекдот о читательнице, не понявшей, что Нума Помпилий одно лицо, и ожидавшей с нетерпением, что в конце романа Нума выйдет замуж за Помпилия.
Самопомощь (англ.).
Жить — значит страдать (франц.).
Это ни к чему не обязывает (франц.).
Имеются в виду строки из поэмы А. Мицкевича «Дзяды».
Все хороши в своем роде, кроме старых и некрасивых (франц.).
