— Он сказал «женщины», а не «женщина», — улыбнулась Энн. — Может быть, капитан Джим видел нас обеих сквозь розовые очки. Он так нас любит. Но мы можем сделать так, чтобы все, что он сказал, стало реальностью.
— Ты помнишь, Энн, — медленно сказала Лесли, — что я однажды сказала тебе, в ту ночь, когда мы встретились на скалах? Я сказала, что ненавижу свою красоту. Тогда я действительно так относилась к своей внешности. Мне всегда казалось, что если бы я была дурнушкой. Дик Мур не обратил бы на меня внимания. Я ненавидела свою красоту, потому что она привлекла его, но теперь нет. Теперь все изменилось, и я рада, что красива. Это все, что я могу предложить Оуэну, его поэтическая душа всегда тянулась к красоте. Я чувствую, что выхожу замуж не без приданого.
— Да, Оуэн ценит твою красоту, Лесли. Кто же ее не ценит? Но глупо говорить, что это единственное, что есть у тебя. Он сам скажет тебе об этом, мне не придется тебе это объяснять. Ну, а теперь я должна запереть дверь. Я ждала Сьюзан, думала, что она приедет сегодня вечером, но ее все нет, и вряд ли она появится раньше завтрашнего утра.
— О, да, я уже здесь, дорогая миссис доктор, — сказала Сьюзан, переступая порог и пыхтя, как паровоз… Так она торопилась.
— Рада видеть тебя, Сьюзан. Как дела у твоей сестры?
— О, ей гораздо лучше. Она уже может немного передвигаться без посторонней помощи. Я ей больше не нужна. Приехала ее дочь, у нее начались каникулы. И я, честно говоря, очень рада, что вернулась, дорогая миссис доктор. Нога Матильды сломана, это так, но язык-то — нет. Он у нее без костей. Она всегда была великим любителем поговорить, и она первой в нашей семье вышла замуж. Ей в принципе было все равно, выходить замуж за Джеймса Клоу или нет. Но потом, когда она, уже стала его женой, то решила обойтись с ним по всей строгости. Она не дает ему спуска ни в чем. А он ведь не плохой мужчина. Единственный его недостаток — это то, что он медленно говорит. Да, кстати, это правда, что мисс Корнелия собирается замуж за Маршалла Эллиота?
— Да, это так, Сьюзан.
— Какая несправедливость, миссис доктор! Я, которая в жизни не сказала ни одного плохого слова в адрес мужчин, не могу выйти замуж. А мисс Корнелия, которая всю свою жизнь ненавидела мужчин и говорила им об этом при каждом удобном и неудобном случае, замуж выходит! Как странно все в этом мире, дорогая миссис доктор!
— Есть и другой мир, ты знаешь, Сьюзан.
— Да, миссис доктор, — сказала Сьюзан, тяжело вздохнув, — но там не женятся и не выходят замуж.
Глава 39
Капитан Джим пересекает отмель
В один прекрасный день, в конце сентября, в свет вышла книга Оуэна Форда. В течение месяца капитан Джим, с нетерпением ожидавший книги о его жизни, каждый день наведывался на почту и интересовался, не пришла ли на его имя бандероль. В тот день, когда пришла книга, он решил никуда не выходить, и посылку принесла Лесли, взяв также экземпляры, пришедшие ей и Энн.
— Отнесем ему книгу сегодня вечером, — сказала Энн, радуясь, как школьница.
Прогулка на маяк тихим вечером вдоль красной дороги, ведущей в Долину, была очень приятной. Солнце почти спряталось за холмы, и поля покрылись тенями. Наконец они увидели маяк.
Ни Энн, ни Лесли никогда не смогли бы забыть лицо капитана Джима в тот момент, когда они вручили ему книгу. На щеках старика загорелся румянец, а в глазах заблестел огонек молодости. Но руки его дрожали, когда он разворачивал упаковку.
Книга называлась просто: «Книга жизни капитана Джима». Наверху были написаны имена Оуэна Форда и Джеймса Бойда. На обложке была фотография капитана Джима, стоявшего в дверях маяка. Оуэн Форд сфотографировал его однажды, когда впервые гостил в Четырех Ветрах. Капитан знал об этом, но не предполагал, что фотография будет помещена на обложке.
— Подумать только! — прошептал он, — Я — на обложке книги. Это самый счастливый день в моей жизни, я сейчас просто лопну от гордости. Сегодня ночью мне не уснуть. Я буду читать свою книгу до рассвета.
Увидев, что Энн и Лесли собрались уходить, капитан Джим захлопнул книгу и отложил ее в сторону.
— Нет-нет. Не думайте, что я отпущу вас, не напоив чаем. Правда, Мэйти? «Книга жизни» может и подождать, пока я побуду со своими друзьями.
Капитан Джим поставил чайник и достал хлеб с маслом. Несмотря на радость, его движения, как и раньше, были медленными. Было видно, что ему тяжело ходить. Но девушки не рискнули предложить ему помощь. Они знали, что это заденет капитана.
— Вы правильно сделали, что пришли ко мне сегодня вечером. Меня как раз угостили большим бисквитным тортом, да еще дали пирога в придачу. Мне одному с такой горой сладостей не справиться.
Гостьи, конечно, остались. И никогда еще у капитана Джима не получался такой вкусный чай, как в тот день.
— Не представляю, как такой человек может умереть, — сказала Лесли, вернувшись домой. И никто не мог себе этого представить… Рано утром на следующий день Энн разбудил Гилберт. Он был чем-то взволнован.
— Заболел кто-нибудь в деревне? — сонно спросила Энн.
— Нет, Энн. Боюсь, что-то стряслось на маяке. Солнце встало уже час назад, а свет все еще горит. Капитан Джим всегда славился своей точностью.
Энн в ужасе вскочила с кровати. Из окна они всегда видели горящий вдали огонек.
— Может быть, он заснул за чтением своей книги? — беспокойно проговорила она. — Или он так погрузился в чтение, что забыл обо всем?
Гилберт покачал головой.
— Это непохоже на капитана Джима. Я пойду и посмотрю, что там.
— Подожди минутку, я пойду с тобой, — воскликнула Энн. — Ах, да, я должна позвать Сьюзан — маленький Джим проснется через час. Подожди, я сейчас. Тебе может понадобиться помощь, если капитан Джим заболел.
Стояло прекрасное утро. Дул свежий, чуть прохладный ветерок. Вода в гавани искрилась и плескалась. Над скалами и над морем носились пронзительно крича, белые чайки. Убегающие вдаль поля были покрыты утренней росой. Дальше виднелись подернутые дымкой холмы. Пролетая над ними, ветерок пел веселую песенку.
Наконец Энн и Гилберт подошли к маяку. На стук в дверь никто не ответил. Тогда Гилберт открыл дверь и вошел.
В комнате было очень тихо. На столе видны были следы вчерашнего ужина. Свет все еще горел. Фест Мэйт спал на софе, свернувшись клубочком.
Рядом с ним лежал капитан Джим, обхватив руками книгу. Книга была открыта на последней странице. Глаза капитана Джима были закрыты, а на губах застыла счастливая улыбка.
— Он спит? — дрожащим голосом прошептала Энн.
Гилберт подошел к софе и склонился над ней. Затем он подошел к Энн.
— Да, он спит. Он уснул навсегда, — тихо сказал Гилберт. — Сейчас он пересекает отмель.
Они точно не знали, в котором часу умер капитан Джим. Но Энн верила, что это случилось на рассвете. В лучах восходящего солнца он пересек отмель, за которой его ждала пропавшая Маргарет.
Глава 40
Прощание с «домом мечты»
Капитан Джим был похоронен на небольшом кладбище за гаванью, там же, где спала крошечная белая леди. Его родственники поставили на его могиле очень дорогой и некрасивый памятник, так сказать «монумент», над которым сам капитан Джим долго бы смеялся. Но настоящий памятник старому моряку находился в сердцах тех, кто знал его, и в книге, которая увековечила его имя.
Лесли жалела, что капитан не дожил до триумфа своей книги. Ему было бы приятно узнать о том, какими популярными стали его рассказы.
— Как был бы рад капитан Джим видеть название своей книги в списке бестселлеров! Ах, если бы он только дожил до этого, Энн!
Но Энн отвечала на это Лесли:
— Он ждал саму книгу, Лесли, а не мнения о ней окружающих. Он прочитал ее до самого конца и умер с улыбкой. Последняя ночь в его жизни была счастливой. Он умер на рассвете, быстро и легко, как всегда хотел. Я рада за вас с Оуэном, что книга стала такой популярной, но и капитан Джим умер счастливым, я знаю.
Маяк по-прежнему ярко горел по ночам. Временно на него был приглашен один сторож', пока мудрое во всех отношениях новое правительство решало, кто лучше подойдет на эту должность. Фест Мэйт поселился в маленьком «доме мечты». Он был окружен любовью Энн, Гилберта, Лесли и заботой Сьюзан.
— Я так любила капитана Джима, дорогая миссис доктор, что ради его памяти я изо всех сил буду заботиться об этом коте. Я его хорошенько откормлю, говорила Сьюзан. — Но пусть он ловит мышей. Больше мне от него ничего не надо, дорогая миссис доктор. Кошки они и есть кошки, и ничем другим они никогда не станут. И держите его, пожалуйста, подальше от маленького джентльмена. Будет очень жалко, если он что-нибудь сделает с котом.
— Да, тогда это точно будет катастрофа, — сострил Гилберт.
— Вы можете смеяться сколько угодно, но когда это случится, смешного будет мало. Тогда вам будет не до смеха. Хуже того, этот кот может задушить ребенка.
