Однакожь, несмотря на великую опытность, мистеръ Джозефъ Седли провелъ весьма непріятную ночь въ своей коляскѣ, куда наемный чичероне безпрестанво подавалъ ему горячій пуншъ и другіе медикаменты, которыми путешественники предохраняютъ себя отъ опасныхъ слѣдствій морской болѣзни.
Въ назначенное время пріятели наши, въ вожделѣнномъ здравіи, высадились у Роттердамской пристани, откуда другой пароходъ благополучно представилъ ихъ въ городъ Кёльнъ. Здѣсъ они заняли приличные аппартаменты въ одной изъ первостатейныхъ гостинницъ, и Джой, съ невыразимымъ удовольствіемъ, прочелъ на другой день газетную статейку, гдѣ было между-прочимъ изображено, что сюда изволилъ прибыть: «Herr Graf Lord von Sedley nebst Beglcitung aus London». Ha всякій случай онъ взялъ съ собою свои придворный костюмъ, и убѣдилъ Доббина вооружиться на тотъ же случай своими парадными регаліями. Джой имѣлъ твердое намѣреніе представляться иностраннымъ дворамъ, и свидѣтельствовать свое почтеніе властителямъ тѣхъ земель, черезъ которыя онъ будетъ проѣзжать.
И вездѣ, гдѣ только останавливались наши путешественники, мистеръ Джой, пользуясь всѣми, и удобными, и даже неудобными случаями, оставлялъ свою собственную и майорскую карточки въ домѣ британскаго посольства. Стоило большихъ хлопотъ отклонить его отъ намѣренія надѣть штиблеты и треугольную шляпу въ вольномъ городѣ Жидоградѣ, гдѣ англійскій консулъ пригласилъ нашихъ путешественниковъ къ себѣ на обѣдъ. Джой, какъ и слѣдуетъ, велъ путевой журналъ, гдѣ съ великою подробностію записывалъ, что закусилъ онъ здѣсь, перекусилъ тамъ, выпилъ, закусилъ и перекусилъ въ такомъ-то трактирѣ, и съ какимъ комфортомъ провелъ ночь въ такомъ-то отелѣ. Относительныя цѣны яствъ и питей были тоже изображены и краснорѣчиво, и вѣрно. Записки вышли, очень назидательныя, и мы крайне сожалѣемъ, что мистеръ Джой посовѣстился издать ихъ въ свѣтъ.
Эмми была вполнѣ счастлива и довольна. Доббинъ всюду таскалъ за нею походный стулъ и рисовальный альбомъ, и всюду восхищался рисунками этой безподобной артистки. Засѣдая на пароходныхъ палубахъ, она срисовывала утесы и замки, и взбиралась для такой же цѣли на высокія башни, сопровождаемая своими безсмѣнными адъютантами, Доббиномъ и Джорджемъ. Сухопутныя прогулки совершались обыкновенно верхомъ на ослахъ, признанныхъ по ихъ смиренности, болѣе удобными для мистриссъ Эмми. Доббинъ, имѣвшій достаточныя свѣдѣнія въ нѣмецкомъ языкѣ, съ успѣхомъ выполнялъ должность толмача, и научилъ даже мастера Джорджа объясняться на этомъ діалектѣ съ ямщиками и трактирными слугами. Эмми радовалась душевно, видя, что сынокъ ея въ короткое время сдѣлалъ исполинскіе успѣхи, которыми отчасти онъ одолженъ былъ и практическимъ урокамъ мистера Кирша.
Мистеръ Джой не принималъ съ своей стороны слишкомъ дѣятельнаго участія въ этихъ загородныхъ прогулкахъ. Послѣ обѣда онъ обыкновенно ложился спать, или нѣжился въ садовой бесѣдкѣ, любуясь на очаровательные ландшафты. О, рейнскіе сады, восхитительныя сцены спокойствія, мира и блистательнаго сіянія солнечныхъ лучей! Кто, увидѣвъ васъ однажды, не обогатится самыми сладостными воспоминаніями на всю свою жизнь? Еще я вижу васъ, изъ своего туманнаго далека, благородныя пурпуровыя горы, отражающіяся своими вершинами въ благороднѣйшихъ струяхъ, и одна мысль о тебѣ, поэтическая страна Рейна, переполняетъ восторгомъ мою душу… Въ этотъ вечерній часъ пастухъ гонитъ свое стадо съ бархатныхъ холмовъ, ревутъ коровы, мычатъ быки, и позванивая колокольчиками, входятъ въ этотъ старинный городъ съ его старыми окопами, и шпицами, и воротами, и каштановыми деревьями, распространяющими длинную голубую тѣнь на окрестные луга; небосклонъ и рѣка пламенѣютъ багряно-золотистымъ заревомъ; и луна, выплывая на горизонтъ, смотритъ блѣдными очами на величественный закатъ дневнаго свѣтила. Но вотъ солнце вдругъ сокрылось за горами, ночь наступаетъ, рѣка станомтся темнѣе и темнѣе, появились огоньки въ окрестныхъ хижинахъ, и слабые лучи ихъ пугливо заглядываютъ въ тезмныя воды Рейна съ обоихъ береговъ.
Хорошо было мистеру Джою! Каждый день послѣ обѣда отходилъ онъ на сонъ грядущій, прикрывая свои красный носъ и тусклыя очи кашмировымъ платочкомъ изъ Калькутты, и каждый день читалъ онъ англійскую газету отъ первой строчки до послѣдней. — Благодареніе ему отъ всѣхъ британскихъ журналистовъ, наборщиковъ и типографщиковъ, промышляющихъ печатнымъ дѣломъ! Но спалъ ли мистеръ Джой, дремалъ, храпѣлъ, моргалъ, читалъ или просто переворачивался съ бока на бокъ — пріятелямъ нашимъ не было до него никакого дѣла. Хорошо имъ было и безъ Джоя. Въ тихіе поэтическіе вечера они частенько отправлялись въ театръ на эти милыя, незатѣйливыя оперы старинныхъ нѣмецкихъ городковъ, гдѣ noblesse вяжетъ чулочки на одной сторонѣ, а bourgeoisie помѣщается по другую сторону театра. Здѣсь-то мистриссъ Эмми, утопая въ свѣтломъ потокѣ душевныхъ наслажденій, была впервые посвящена въ тайны Моцарта и Чимарозы. О музыкальныхъ талантахъ майора мы уже имѣли случай намекнуть, и читатель знаетъ, что онъ съ большимъ успѣхомъ упражнялся на флейтѣ, но главнѣйшимъ его удовольствіемъ въ этихъ операхъ было наблюдать за душевными движениями мистриссъ Эмми, когда она прислушивалась къ мелодическимъ звукамъ. Новый невѣдомый міръ любви и красоты открылся въ роскошныхъ формахъ передъ ея умственнымъ взоромъ, когда она слушала эти очаровательныя композиціи; одаренная самою острою чувствительностью, могла ли эта леди оставаться равнодушною къ Моцарту? Его оперы сообщали ея нервамъ такое настроеніе, что, приходя домой, она нерѣдко спрашивала себя: ужь не преступно ли въ моральномъ смыслѣ заслушиваться этихъ чарующихъ мелодій? Но майоръ, къ которому она однажды обратилась съ подобнымъ вопросомъ, въ совершенствѣ успокоилъ ее. Разбирая данную тэму эстетически, психически, логически и философически, майоръ Доббинъ представилъ неотразимыя доказательства, что всѣ красоты искусства и природы могутъ производить на насъ одно только самое благодѣтельное впечатлѣніе. Удовольствія, ощущаемыя нами при звукахъ музыкальной мелодіи, совершенно равняются тому наслажденію, какое испытываетъ каждый смертный съ чувствительною душою при взглядѣ на луну, на звѣзды, на прекрасный ландшафтъ или картину. Въ отвѣтъ на нѣкоторыя весьма слабыя возраженія Эмии, майоръ Доббинъ разсказалъ ей восточную басню о «Совѣ«; воображавшей, что солнечный свѣтъ нестерпимъ для глазъ, и что соловей слишкомъ напрасно гордится своей пѣснью.
— Однимъ суждено пѣть, другимъ — гукать или выть, заключилъ, улыбаясь, мистеръ Доббингь, — у васъ, Амелія, прехорошенькій голосокъ, и стало-быть вы, по этой теоріи, принадлежите къ соловьиной породѣ.
Пріятно остановиться на этомъ періодѣ жизни мистриссъ Эмми, и вообразить, что она была вполнѣ счастлива. Вы видите, что она первый разъ еще наслаждается такимъ образомъ существованія и судьба до сихъ поръ не посылала ей удовлетворительныхъ средствъ къ образованію ума и сердца. Вращаясь въ ограниченной сферѣ дѣятельности, она постоянно сталкивалась съ людьми довольно мелкими и пошлыми. Такой жребій раздѣляютъ съ нею мильйоны женщинъ. И какъ представительницы прекраснаго пола слишкомъ расположены ненавидѣть одна другую, то случастся весьма нерѣдко, что естественное чувство робости считаютъ онѣ необозримымъ тупоуміемъ, деликатность — глупостью, молчаніе — невѣжествомъ, и такъ далѣе. Мнѣ однакожь кажется, что помалчивать иной разъ позволительно даже самому умному джентльмену. Если, примѣромъ сказать, я или вы, почтенный мой читатель, очутимся въ одинъ прекрасный вечеръ въ интересномъ обществѣ прачекъ и мелочныхъ лавочниковъ — скажите по совѣсти: будетъ ли ваша рѣчь сверкать тѣми искрами остроумія, которымъ вообще вы отличаетесь въ нашемъ образованномъ кругу? Думать надобно, что и прачки съ мелочными лавочниками не въ состояніи будутъ обнаружить особеннаго краснорѣчія, какъ-скоро судьба приведетъ ихъ въ наши утонченныя гостиныя, гдѣ мы съ такимъ похвальнымъ соревнованіемъ, стараемся разбить въ дребезги и уничтожить въ прахъ репутацію нашихъ ближнихъ.
Должно еще припомнить, что эта бѣдная леди, вплоть до настоящей нинуты, ни разу не встрѣчала джентльмена въ истинномъ смыслѣ этого слова. Да и много ли такихъ джентльменовъ между нами? Укажите мнѣ на этихъ избранныхъ людей съ возвышеннымъ характеромъ, съ благороднымъ образомъ мыслей, съ великодушными стремленіями — людей, которые никогда не лгутъ, и прямо смотрятъ въ глаза свѣту, много ли, спрашивается, насчитаете вы такихъ джентльменовъ въ своемъ кругу? Всѣ мы знаемъ сотни, или пожалуй, тысячи отличныхъ фраковъ, сшитыхъ по послѣдней модѣ, десятки особъ, выплясывающихъ вальсъ или мазурку съ неподражаемымъ искусствомъ, но сколько же истинныхъ джентльменовъ между ними? Потрудитесь взять клочокъ бумажки, и напишите реестрикъ своихъ знакомыхъ, которыхъ, какъ истинныхъ джентльменовъ, вы уважаете душевно и сердечно.
