— Ей-богу, не знаю. Доползем как-нибудь.
Они замолчали, темнота сгустилась, и звезды на небе горели ярким белым светом.
Кэйси поднялся с заднего сиденья «доджа» и подошел к краю дороги, куда подъехал грузовик.
— Я не ждал вас так скоро, — сказал он.
Том сложил части на кусок дерюги.
— Нам повезло. И фонарь раздобыли. Сейчас примемся за дело.
— Вы забыли еду с собой взять, — сказал Кэйси.
— Вот кончим, тогда поедим. Эл, съезжай с дороги да иди посвети мне. — Он подошел к «доджу», лег на спину и подлез под него. Эл лег на живот и протянул под машину руку с фонарем. — В глаза светишь, подними выше. — Том всунул поршень в цилиндр. Проволочная обмотка задела за стенку цилиндра. Быстрым движением он протолкнул поршень дальше. — Хорошо, что свободно идет.
— Только бы кольца не завальцевались, — сказал Эл.
— Поэтому я ее молотком и расплющил. Ничего, не съедет. Расплавится и, может, еще стенки покроет.
— А царапин не останется?
Том рассмеялся.
— Эти стенки видали виды. Вон они как масло пропускают. Одной царапиной больше, одной меньше — это ерунда. — Он надел на вал шатун и потрогал его нижнюю головку. — Еще можно подтянуть. Эй, Кэйси!
— Ну?
— Я сейчас поставлю нижнюю крышку. Пойди поверни ручку, только помедленнее. Я тебе крикну. — Он подвинтил болты. — Ну, давай. Легче, легче. — Вал повернулся. Прокладок многовато, — сказал Том. — Стой, Кэйси. — Он вывинтил болты, снял несколько прокладок и опять привернул болты. — Ну, Кэйси, поверни еще разок. — Он попробовал шатун. — Немного болтается. А если еще вынуть прокладку, как бы не заело. Сейчас посмотрим. — Он снова отвернул болты и снял два слоя тонкой фольги. — Ну, Кэйси, давай!
— Сейчас, кажется, хорошо, — сказал Эл.
Том крикнул:
— Как у тебя, Кэйси, туже идет?
— Да нет.
— Ну ладно. Надо думать, приработается. Баббит не пришабришь без инструмента. А с торцовым ключом куда легче!
Эл сказал:
— Хозяин хватится — где ключ, а его нет. Вот обозлится-то.
— Это не наше дело, — сказал Том. — Мы его не украли. Ну, кажется, все в порядке. Кэйси, ты посвети, а мы с Элом поставим картер.
Кэйси опустился на колени и взял фонарь. Он направил свет на их руки, осторожно вставлявшие на место болты и прокладку. Том и Эл с трудом держали тяжелый картер, и Том один за другим привернул болты.
— Ну, готово дело. — Он завинтил масляную пробку, внимательно оглядел картер, потом взял у Кэйси фонарь и посветил вокруг себя. — Кажется, все. Теперь давайте нальем масло.
Они вылезли из-под машины и влили масло через сапун. Том проверил, нет ли утечки.
— Ну, так, Эл. Садись попробуй.
Эл залез в машину и нажал кнопку стартера. Мотор работал с ревом. Из выхлопной трубы повалил синий дым.
— Заглуши! — крикнул Том. — Масло будет гореть, пока проволока не расплавится. — Он внимательно вслушался в обороты двигателя. — Включи зажигание, дай холостой. — Он снова прислушался. — Ладно, Эл, выключи. Как будто все в порядке. Теперь дайте мне поесть.
— А ты механик хоть куда, — сказал Эл.
— Ну еще бы. Я целый год работал в мастерской. Первые двести миль поедем на малом газе. Пусть приработается.
Они вытерли вымазанные маслом руки сначала о траву, потом о штаны. И с жадностью накинулись на вареную свинину, запивая ее водой из бутылки.
— Ух! И проголодался я! — сказал Эл. — Что же мы теперь будем делать — поедем в лагерь?
— Не знаю, — сказал Том. — В этом лагере, пожалуй, сдерут с нас еще полдоллара. Поедем поговорим с нашими. Надо им сказать, что машина в порядке. А если потребуют за стоянку, двинемся дальше. Им, поди, хочется знать, как тут у нас. А хорошо, что ма настояла на своем. Эл, посвети мне. Ничего не забыли? Возьми ключ. Он еще понадобится.
Эл осветил фонарем землю.
— Как будто ничего.
— Ладно. «Додж» поведу я. Ты садись в грузовик. — Том завел мотор. Проповедник сел к нему. Том вел машину медленно, а Эл следовал за ним в грузовике. Том осторожно перебрался через неглубокую канаву. Он сказал: — Эти «доджи» могут целый дом свезти на малом газе. Теперь туже идет. Нам это на руку — приработается.
«Додж» медленно шел по шоссе. Двенадцативольтовые фары бросали на бетон блики желтоватого света.
Кэйси повернулся к Тому.
— Удивляюсь вашему уменью. Раз-два — и готово. Я хоть и видел сейчас, как это делается, а сам в жизни бы не починил.
— К машине надо привыкать с детских лет, — сказал Том. — Тут дело не в знаниях. Этого одного мало. Теперь мальчишки шутя мотор разбирают.
Заяц, попавший в свет фар, легко несся впереди «доджа», и его длинные уши взлетали кверху при каждом прыжке. Он нет-нет да и делал попытку свернуть с дороги в сторону, но плотная стена темноты словно отталкивала его от себя. Далеко впереди блеснули автомобильные фары, и свет их дотянулся до машины Тома. Заяц остановился в нерешительности, потом повернул и прянул к тусклым фарам «доджа». Колеса прошли по нему, мягко подкинув машину. Встречный автомобиль промчался мимо.
— Раздавили, — сказал Кэйси.
Том ответил:
— Некоторые любят их давить. А у меня каждый раз мороз по коже. На слух двигатель работает хорошо. Проволока, наверно, расплавилась. Не так дымит.
— Вы здорово все починили, — сказал Кэйси.
В центре лагеря стоял маленький деревянный дом, а на крыльце этого дома с шипением горел газолиновый фонарь, отбрасывавший широкий круг белого света. Неподалеку от дома было разбито несколько палаток, возле палаток стояли машины. Вечерняя стряпня была закончена, но в кострах около стоянок все еще тлели угли. У крыльца, где горел фонарь, собралась небольшая кучка мужчин, их лица казались резкими и изможденными в ярком белом свете, подбородки — массивными, широкие поля шляп отбрасывали густые тени на лбы и глаза. Кто сидел на ступеньках, кто стоял возле, опираясь локтями о настил крыльца. Хозяин — поджарый, угрюмый человек — сидел на стуле, откинувшись вместе с ним к стене. Он барабанил пальцами по колену. В комнате горела керосиновая лампа, но ее тусклый огонек не мог спорить с ярким светом шипевшего на крыльце фонаря. Хозяин был центром всей группы.
Том подвел свой «додж» к краю дороги и остановился. Эл проехал на грузовике в ворота.
— Я не буду въезжать, — сказал Том. Он вылез из машины и пошел прямо на яркий свет фонаря.
Хозяин опустил передние ножки стула на пол и наклонился вперед.
— Хотите остановку сделать?
— Нет, — ответил Том. — Своих ищу. Па, ты здесь?
Отец, сидевший на нижней ступеньке, сказал:
— Я думал, вы там на целую неделю застрянете. Ну как, починили?
— Нам здорово повезло, — сказал Том. — Все, что нужно, купили еще до темноты. Завтра чуть свет можно двинуться.
— Вот и хорошо, — сказал отец. — Ма беспокоится: бабка у нас совсем рехнулась.
— Мне уж Эл рассказывал. Ну как, ей не лучше?
— Хоть заснула, и то слава богу.
Хозяин сказал:
— Если остановитесь на ночь, платите пятьдесят центов. За эти деньги получите место, воду и хворост. Никто вас не потревожит.
— Это еще зачем? — сказал Том. — Проспим ночь в канаве у дороги. За это платить не надо.
Хозяин забарабанил пальцами по колену.
— По ночам тут ходит шерифский понятой. Может придраться. В нашем штате под открытым небом ночевать не разрешается — такой закон. И насчет бродяжничества тоже есть законы.
— А если я заплачу вам полдоллара, значит, я уже не бродяга, так?
— Правильно.
Том злобно сверкнул на него глазами.
— А шерифский понятой вам случайно не зять?
Хозяин подался вперед.
— Нет, не зять. И не пришло еще то время, когда всякие пришлые, всякие бродяги нас тут учить будут.
— Брать с нас по полдоллара вы сами умеете, этому вас учить не надо. Но с каких это пор мы попали в бродяги? Здесь никто ничего не клянчит. Выходит, мы все тут бродяги? Разве у вас кто клянчит денег?
Люди на крыльце слушали этот разговор в напряженном молчании. Их лица ничего не выражали, а глаза, скрытые полями шляп, украдкой поглядывали на хозяина.
Отец буркнул:
— Перестань, Том.
— Ладно, перестану.
Люди, сидевшие на ступеньках, стоявшие у высокого крыльца, молчали. Их глаза поблескивали, отражая яркий свет газолинового фонаря, черты казались резкими в резком свете. Они сидели неподвижно и только поводили глазами, посматривая то на хозяина, то на Джоуда, но лица их были непроницаемы и спокойны. Ночная бабочка со всего размаха налетела на фонарь, разбилась и упала в темноту.
В одной из палаток жалобно заплакал ребенок, мягкий женский голос утешал его, потом тихо затянул песенку: «Спи, господь тебя лелеет. Баю-бай, баю-бай. Спи, господь тебя хранит. Баю-бай, баю-бай».
Фонарь на крыльце шипел. Хозяин запустил руку в вырез рубашки и почесал заросшую седыми волосами грудь. Он сидел настороженный, готовый к ссоре. Он присматривался к окружающим его людям, присматривался к их лицам. Но люди сидели неподвижно.
