Полковник заметил с балкона мелькнувшую в окне стройную фигурку и с нежностью поглядел ей вслед. И пока таял в воздухе дым его сигары, он построил чудесный воздушный замок, в котором владычествовал Клайв, а хозяйкой была очаровательная Этель.
— Какая милая девочка! — размышлял он. — Такая непосредственная и благородная, веселая и жизнерадостная. Как уважительно она держится с мисс Ханимен. Как ласкова с братцами и сестрицами. А какой приятный голосок! Какая маленькая беленькая ручка! Когда я держал ее на ладони, мне казалось, будто это сидит беленькая пичужка. Обязательно надо носить перчатки… И костюм, Бинни говорит, у меня старомодный. А какая бы вышла восхитительная пара — Клайв и эта малютка! Ее глаза напомнили мне те, другие, которые я видел последний раз сорок лет назад… Хорошо бы Клайв женился на ней! Будь с ним такая милая девушка, он избежал бы опасностей и злоключений, которые подстерегают молодых людей. Я тоже мог быть счастлив и сделать счастливой свою подругу, да не судил господь. Так мне, видно, на роду написано. Пусть хоть Клайву выпадет счастье, и тогда я спокойно скажу: "Nnc dimittis" [46]. Сегодня больше ничего не нужно, Кин. Можете идти спать.
— Благодарю вас, полковник, — отозвался Кин; он вышел из спальни, где стелил хозяину постель, но только хотел уйти, как полковник его окликнул:
— Скажите, Кин, а что, мой синий сюртук староват?
— Совсем вытерся на швах, сударь, — отвечал слуга.
— Хуже, чем у других?
И Кин вынужден был признать, что одеяние полковника имеет весьма диковинный вид.
— Купите мне новый сюртук и проследите, чтоб я не носил и не делал ничего, что не принято. Я давно не был в Европе и не знаю здешних обычаев, но готов им поучиться.
Кин удалился, говоря себе, что старик у него молодчина, каковое суждение он успел уже высказать слуге леди Анны, мистеру Куну, во время недавних совместных возлияний. И поскольку даже самым великим из нас не избегнуть суда прислуги, — счастье тому, о ком она говорит хорошо.
Глава XVI,
в которой мистер Шеррик сдает дом на Фицрой-сквер
Несмотря на свой злосчастный визит к няне в родной город и издевательскую заметку в "Ньюком индепендент", полковник продолжал пользоваться расположением на Парк-Лейн, куда наш достойный джентльмен захаживал чуть ли не каждый день и где встречал радушный, можно даже сказать сердечный прием, по крайней мере, у женщин и у детей. Кто, как не дядя Ньюком возил детвору в цирк Астли? Я сам видел его там с целой оравой детишек, которым он был под стать. Он от души смеялся шуткам мистера Мерримена на арене и затаив дыхание следил за битвой при Ватерлоо: его поразило сходство (прямо не отличишь, сэр!) исполнителя главной роли с императором Наполеоном, чью могилу он посетил по пути в Европу, как он с гордостью сообщил маленьким друзьям, облепившим его со всех сторон. Девочки, младшие дочки сэра Брайена, сидели, ухватившись каждая за палец его честной руки; справа и слева ликовали и хлопали в ладоши малыши Элфред и Эдвард, а в глубине ложи восседали мистер Клайв и мисс Этель, наслаждавшиеся представлением с тем достоинством, какое приличествовало их возрасту и степенности. Что до Клайва, то по части развлечений он заметно перерос своего батюшку, убеленного сединами воина. До чего приятно было слушать, как смеялся наш полковник шуткам клоуна, и наблюдать, с какой простодущной нежностью поглядывал он на ликующую детвору. А как щедро угощал он их в антракте сластями! Вот он сидит среди малышей и с превеликим удовольствием ест апельсин. Право, не знаю, сколько бы запросил мистер Барнс Ньюком за то, чтобы отсидеть пять часов со своими младшими братьями и сестрицами в ложе театра, на виду у публики, да еще при всех есть апельсин. А когда крошку Элфреда отдали в Харроу, полковник Ньюком, конечно, поспешил вместе с Клайвом навестить мальчонку и набил его карманы деньгами. Можно ли поместить капитал лучше, чем подарив деньги школьнику? Каким душевным теплом воздастся вам за это впоследствии! Блажен дающий и блажен принимающий. Вспомните, как вы сами в юности радовались такому подарку, и в первый же погожий день поезжайте в школу к племяннику и оставьте ему немного деньжат.
В полковнике столь сильна была страсть к благодеяниям, что он готов был осыпать щедротами также и тех своих юных племянников и племянниц, которые жили на Брайенстоун-сквер. Однако миссис Ньюком была слишком добродетельна, чтобы потакать подобному баловству. К огорчению своих приехавших на каникулы отпрысков, она велела им вернуть дяде блестящие золотые соверены, которыми тот хотел их порадовать, а бедного джентльмена отчитала за то, что он развращает ее мальчиков.
— Я никого не осуждаю, — говорила она, — и ни на кого _не намекаю_. — Это, разумеется, значило, что она не намекает на Парк-Лейн. — _Возможно_, есть дети, которым разрешают брать деньги у взрослых знакомых их родителей. _Возможно_, в других семьях дети только и смотрят вам в руки, сызмальства приучаясь тем самым к корыстолюбию. В каждом доме _по-своему_, - я никого не порицаю. Я только смотрю, делаю выводы и молюсь о благополучии моих _собственных_ крошек. Они ни в чем не терпят нужды. Небеса в своей щедрости даровали нам всякие радости, окружили нас роскошью и красотой. Зачем нам одалживаться у других, когда нам самим отпущено столько благ? Чтобы я позволила _своим_ мальчикам брать деньги!.. Я б сочла это неблагодарностью, полковник Ньюком, отсутствием христианского смирения. Заметьте, я ни на кого _не намекаю_. Отправляясь в школу, они получают от отца по соверену и еще шиллинг в неделю на карманные расходы, а это более чем достаточно. Когда они живут дома, я стараюсь доставить им все разумные развлечения. Я отправляю их в Политехнический музей с профессором Хиксоном, который любезно взял на себя труд познакомить их с чудесами науки и диковинами техники; посылаю их в картинные галереи и в Британский музей, сама вожу их на восхитительные лекции, которые читают в обществе на Элбимарл-стрит. В театр я их не пускаю. Я не порицаю тех, кто ходит по театрам, отнюдь нет! Кто я такая, чтобы позволить себе судить других? Когда вы написали мне из Индии о своем желании, чтобы мальчик познакомился с творениями Шекспира, я тут же вам уступила. Зачем мне становиться между отцом и сыном? Я разрешила мальчику посмотреть пьесу и даже послала его в кресла с одним из наших лакеев.
— Но сами-то вы щедро одаряли его деньгами, дорогая моя Мария, — промолвил наш простодушный полковник, улучив минуту, когда она прервала свои поучения. Однако не так-то просто было унять Добродетель.
— А все почему, полковник Ньюком?! — воскликнула Добродетель, приложив пухлую руку к сердцу. — Да потому, что я была Клайву in loco parentis [47]; он был мне сыном, а я ему матерью. Я потакала ему больше, чем собственным детям, относилась к нему с истинно материнской нежностью. Тогда он был счастлив в моем доме. Тогда его, верно, реже звали на Парк-Лейн, чем на Брайенстоун-сквер (впрочем, я ни на кого _не намекаю_). _Тогда_ не бывало, чтоб он почти неделю кряду ходил в другой дом и только разок заглянул к нам. Он был тогда простодушным, доверчивым и благородным мальчиком. Его не прельщали высокие чины и громкие титулы. Ничего _этого_ он не видел на Брайенстоун-сквер. Я ведь всего-навсего жена негоцианта и дочь провинциального стряпчего, я не могу собирать за своим скромным столом аристократов. А и могла бы — не стала. Я для этого слишком преданна семье, слишком честна и прямодушна и, наконец, скажу вам прямо, — слишком _горда_. И вот… вот приезжает на родину его батюшка, я сдаю мальчика ему с рук на руки, и больше он к нам не ходит: у нас ведь не встретишь никого из знати.
При этих словах из ее крохотных глазок потекли слезы, и она прикрыла свое круглое лицо носовым платком.
Случись полковнику Ньюкому открыть нынче поутру газету и заглянуть в отдел так называемой светской хроники, он, без сомнения, понял бы, что побудило его невестку выказать столько праведного негодования. "Морнинг пост" сообщала, что вчера на обеде у сэра Брайена и леди Ньюком присутствовали его превосходительство персидский посол Бакшиш-Бей, достопочтенный Карамболь Роу с леди Луизой Роу, председатель Контрольной палаты, граф X., графиня Кью и граф Кью, сэр Карри Ботон, генерал-майор Хукер с супругой, полковник Ньюком и мистер Хорэс Фоги. Позднее на вечере у ее милости присутствовали такие-то и такие-то.
Сей перечень громких имен миссис Ньюком прочла мужу за завтраком с обычными своими комментариями.
— Председатель Контрольной палаты, председатель Совета директоров, бывший генерал-губернатор Индии и полный набор этих Кью! Ей-богу, Мария, наш полковник попал в неплохую компанию! — вскричал мистер Ньюком, разражаясь смехом. — Такой обед и тебе следовало для него устроить. Было бы ему с кем поговорить об Индии. А у нас за столом он сидел между старенькой леди Трухли и профессором Дуббсом. Немудрено, что он заснул после обеда. Я и сам раза два задремывал, пока профессор Дуббс вел свой бесконечный спор с доктором Вздормели. Этого Вздормели сам черт не уймет!
