– Возможно, вам не известно, что ваш дядюшка, провалиться ему в тартарары, намерен отправить злоумышленника, совершившего это преступление, в тюрьму.
– Господь с вами. В крайнем случае оштрафует.
– Увы, нет. Он сам мне сказал: в тюрьму.
– Он просто так это сказал. Наверное, в его глазах...
– Нет, не было в его глазах никакого лукавого блеска.
– Тогда я знаю, что делать. Не допущу, чтобы моего бесценного Гарольда, этого ангела, заставили отбывать срок.
– А что будет с бесценным Бертрамом, с этим ангелом?
– Но Гарольд такая тонкая, ранимая натура.
– Я тоже тонкая, ранимая натура.
– Вам далеко до Гарольда. Берти, ну пожалуйста, не упрямьтесь. Вы же настоящий товарищ. Помните, вы однажды сказали мне, что фамильная честь Вустеров не позволяет вам бросать друга в беде?
Нашла уязвимое место. Люди, взывающие к фамильной чести Вустеров, почти всегда находят отклик в душе Бертрама. По моему железному фасаду побежали трещины.
– Все это прекрасно...
– Берти, дорогой!
– Да, знаю, но пропади все пропадом...
– Берти!
– А, была не была!
– Вы скажете, что это вы?
– Да уж придется.
Она запела ликующим йодлем и, не отступи я в сторону, кинулась бы мне на шею. Она раскинула руки и шагнула вперед явно с этой целью. Но я оказался проворнее, и чтобы замаскировать свой промах, она принялась вальсировать – без сомнения, это был ее любимый танец.
– Спасибо, Берти, дорогой. Я знала, что вы согласитесь. Как я вам благодарна и как восхищаюсь вами! Вы совсем как Картер Патерсон... нет, не то... как Ник Картер... нет, не Ник Картер. Дживс, кого напоминает мистер Вустер?
– Сидни Картона, мисс.
– Точно, Сидни Картона. Но Сидни Картон мелок в сравнении с вами, Берти. И потом, я думаю, зря мы так волнуемся. Почему вы решили, что дядя Уоткин обязательно найдет каску, если придет сюда с обыском? Есть сотни мест, куда ее можно спрятать.
Не успел я сказать "назовите хотя бы три", как она подвальсировала к двери и, продолжая кружиться, исчезла. Ее шаги удалялись, песня звучала все тише. Мне было не до песен.
– Вот они, женщины, Дживс! – сказал я, криво усмехаясь.
– Увы, сэр.
– Ну что ж, Дживс, – сказал я, протягивая руку к графину, – это конец.
– Нет, сэр, не конец.
Я так сильно вздрогнул, что чуть не выбил себе передние зубы.
– Не конец?
– Нет, сэр.
– Неужели вы что-то придумали?
– Да, сэр.
– Но вы только что говорили мне, что ничего не приходит в голову.
– Да, сэр, говорил. Но я все обдумал и готов воскликнуть "Эврика!".
– Что готовы воскликнуть?
– "Эврика!", сэр. Как Архимед.
– Это он воскликнул "Эврика!"? Я думал, Шекспир.
– Нет, сэр, Архимед. Я бы посоветовал вам выбросить каску в окно. Маловероятно, что сэру Уоткину придет в голову вести поиски за пределами дома, а мы потом на досуге ее подберем. – Он умолк и стал прислушиваться. – Если вы одобряете мое предложение, сэр, мне кажется, стоит поспешить. Я слышу шаги, по-моему, сюда идут.
Он был прав. Дом буквально дрожал от топота. Вряд ли по коридору второго этажа усадьбы "Тотли-Тауэрс" мчалось стадо бизонов, оставалось лишь заключить, что сейчас нас настигнет противник. С резвостью овцы, заметившей приближение варваров, я схватил каску, подлетел к окну и швырнул эту мерзость в ночь, И вовремя: дверь тут же отворилась, в комнату вошли – в той последовательности, в которой я их представляю, – тетя Далия со снисходительной улыбкой на лице, будто она принимает участие в забавной игре, чтобы доставить удовольствие детям; папаша Бассет в бордовом халате, и, наконец, полицейский Оутс с носовым платком, который он то и дело прижимал к носу.
– Берти, прости, пожалуйста, что потревожили тебя, – с изысканной учтивостью извинилась старушенция.
– О, ничуть, – ответил я, не уступая ей в галантности. – Чем могу быть полезен честной компании?
– Сэру Уоткину пришла в голову весьма экстравагантная мысль: он хочет обыскать твою комнату.
– Обыскать мою комнату?!
– Я обыщу ее от пола до потолка, – объявил старый хрыч Бассет с таким видом, будто рассматривал дело на Бошер-стрит.
Я с недоумением посмотрел на тетю Далию.
– Ничего не понимаю. Что происходит?
Она снисходительно засмеялась:
– Ты не поверишь, Берти, но ему приснилось, будто его серебряная корова здесь.
– А разве ее нет на месте?
– Не украли.
– Не может быть!
– Увы.
– Ну и дела!
– Он очень расстроен.
– Я его понимаю.
– Просто не в себе.
– Бедный старикан.
Движимый состраданием, я положил руку на плечо Бассета. Вспоминая эту сцену теперь, я вижу, что мой жест был ошибкой, он не произвел желанного действия.
– Обойдусь без вашего соболезнования, мистер Вустер, и буду очень признателен, если вы перестанете называть меня стариканом. У меня есть все основания считать, что в вашей комнате находится не только моя серебряная корова, но и каска полицейского Оутса.
Здесь следовало издевательски захохотать, что я и выполнил. Тетя Далия поддержала меня – получился дуэт.
– Какой фантастический абсурд!
– Немыслимая ахинея!
– На кой черт мне ваши коровы?
– И уж тем более полицейские каски.
– Вот именно.
– Что за странная, бредовая идея!
– В жизни не слышал такой абракадабры. Уважаемый престарелый хозяин, – обратился я к папаше Бассету, – давайте сохранять полнейшее спокойствие и постараемся разобраться в этом недоразумении. Со всей доброжелательностью я вынужден указать вам на то, что еще шаг, – боюсь, вы уже занесли ногу, – и вы сядете в лужу. Имейте в виду, ваш номер не пройдет. Нельзя безнаказанно обвинять людей в столь чудовищных преступлениях, не имея ни малейших доказательств.
– У меня, мистер Вустер, доказательств хоть отбавляй.
– Вы заблуждаетесь. И потому позорно угодили пальцем в небо. Когда было совершено хищение этой дешевой подделки?
Он задрожал от возмущения, даже кончик носа покраснел.
– Это не дешевая подделка!
– Об этом будем спорить потом. Важно другое: когда это изделие покинуло ваш дом?
– Оно не покидало моего дома.
– И опять вы заблуждаетесь. Ну так когда ее украли?
– Минут двадцать назад.
– Вот ваши доказательства и разлетелись в пух и прах. Двадцать минут назад я был здесь, в моей комнате.
Он растерялся, как я и ожидал.
– Говорите, были в вашей комнате?
– Да, в моей комнате.
– Один?
– Отнюдь нет. Здесь был Дживс.
– Кто такой Дживс?
– Вы не знакомы с Дживсом? Позвольте вас представить друг другу. Дживс... Сэр Уоткин Бассет.
– А кто вы такой будете, уважаемый?
– Попали в точку: это в высшей степени уважаемый человек. Мой камердинер. Я питаю к нему глубочайшее уважение.
– Благодарю вас, сэр.
– За что же, Дживс. Я только воздаю вам должное.
Папаша Бассет гнусно ухмыльнулся, отчего его физиономия стала еще безобразнее, если только это возможно.
– Сожалею, мистер Вустер, но я не могу считать ничем не подтвержденное
заявление вашего слуги бесспорным доказательством вашей невиновности.
– Ничем не подтвержденное, так вы сказали? Дживс, подите к мистеру Споду и пригласите его сюда. Скажите, что он должен прийти и подтвердить мое алиби.
– Слушаюсь, сэр.
Дживс выскользнул, будто танцуя шимми, а папаша Бассет принялся глотать что-то твердое с острыми углами.
– Сэр Родерик Спод был с вами?
– Конечно. Может быть, ему вы поверите?
– Да, Родерику Споду я поверю.
– Ну что ж, отлично. Он сейчас будет здесь.
Старый хрыч вроде бы задумался.
– Та-а-ак. Видно, я ошибся, заподозрив, что вы спрятали мою корову. Наверно, ее похитил кто-то другой.
– Если хотите знать мое мнение, тут орудовали посторонние, – заявила тетя Далия.
– Возможно, международная банда преступников, – подкинул мыслишку я.
– Очень похоже.
– Думаю, всем в Лондоне известно, что сэр Уоткин купил эту вещь. Помнится, дяде Тому она тоже приглянулась, и, конечно, он рассказывал всем направо и налево, кто стал ее обладателем. Очень скоро новость разнеслась по всем международным бандам. Они всегда держат нос по ветру.
