— Эй! — крикнул он, и Гораций остановился.
— Вас что-то смущает, Фрэнк?
— Еще как! Что вы собираетесь делать с этой дамой?
— Вернуть ее в чувства.
— Чтобы она нас увидела и смогла потом опознать? Вы рехнулись? Тип, которому вы звонили, уже наверняка брякнул в полицию. Через две минуты здесь будут фараоны.
— Они все в Мэллоу-холле, ловят беглых преступников. Я об этом позаботился.
— А я позабочусь о том, чтобы смотать отсюда, не поцеловав вас на прощание. Бывайте!
— Разумеется, Фрэнк, если вы торопитесь, я не смею вас задерживать, — спокойно заметил Гораций. — Однако, если хотите послушать моего совета, сбоку от сейфа есть дверь в подвал, которой я рекомендую воспользоваться. На улице кто-то может быть. Маловероятно в такой час, но не исключено. Право, Смити, — произнес он, когда Смити вышел из кабинета, а Фрэнк загрохотал по ступенькам, — должен сказать, я несколько удивлен, что вы привели нам такого слабонервного субъекта. Ему следовало избрать для себя другой род деятельности.
Он вошел в кабинет и бесконечно бережно опустил Аду в удобное кресло для посетителей. Глаза ее были закрыты, дыхание затруднено. На столе лежала фляжка Смити, и Гораций к ней потянулся.
Снаружи Ферди беспокойно переминался с ноги на ногу.
— Может и нам, Смити?
— Что и нам?
— Сматывать удочки. Похоже, Фрэнк правильно сообразил.
Во внешности Смити особенно примечательны были уши. Они оттопыривались, как ручки греческой вазы. Сейчас он выглядел так, будто не верит им.
— Ферди, я потрясен! Бросить шефа?
— Но фараоны! Они будут здесь с минуты на минуту!
— Не будут, потому что сейчас они в Мэллоу-холле. И даже если они нагрянут несметными полчищами, я не брошу шефа в трудную…
Возможно, даже вероятно, что он хотел добавить «минуту», но тут из подвала донеслись звуки возни и появился Фрэнк, таща за локоть Джил.
— Это возмутительно! — с негодованием произнес он. — Вот еще одна! Дамы! Суются повсюду, никакого житья от них нет!
Из кабинета вышел Гораций.
1
Подвал банка не был тем уютным уголком, где можно понежиться, лениво перебирая в голове разные приятные мысли. Здесь пахло в равных долях плесенью, старыми документами и мышами, а привидений было даже больше, чем в главном помещении. У Джил по спине уже не раз пробегал холодок, а ее душевное спокойствие отнюдь не укрепляли доносящиеся сверху звуки.
Она слышала приглушенные голоса, но не разбирала слов, однако уже оттого, что они раздаются там, где голосам раздаваться не положено, у самой решительной девушки по спине бы побежали мурашки. Не помогала даже панацея дяди Вилли. Хотя в подвале действительно была глухая тьма без берегов, а последний свет потух, Джил не обольщалась по поводу несокрушимости своего духа. Даже в обычных обстоятельствах это был робкий и чувствительный дух, скорее как у слабонервного кролика. Как только раздался звон бьющегося стекла, она поняла, что их любительскую попытку ограбить банк нарушили профессионалы, явившиеся сюда с той же целью, и теперь в ужасе гадала, что будет, когда они обнаружат Аду. Как грабители поступают с девушками, которых находят в сейфах? В любом случае как-нибудь нехорошо.
И вдруг словно один из призраков, быть может, сам покойный сэр Хьюго в приступе запоздалого раскаяния, шепнул ей, что можно сгладить обстановку, если выйти через подвальную дверь на улицу и вызвать полицию. Джил сама изумилась, что не подумала об этом раньше, и ощупью двинулась туда, где, как ей казалось, была дверь. В этот самый миг Фрэнк, сбегая по ступеням, налетел на нее, заорал от неожиданности и, схватив Джил за локоть, вытолкал наверх, как уже описывалось.
Заморгав от света, Джил в первые мгновения поняла только, что ее окружают несколько мужчин, возможно, бандитской внешности, но совершенно неразличимые. Постепенно глаза привыкли, и она увидела Горация.
Без всякого удивления — после всего, что Джил знала о его прошлом, можно было не сомневаться, что за любой преступной акцией в Веллингфорде стоит именно он, — однако, как ни странно, с облегчением. Джил чувствовала, что на его благородство можно положиться. Он выглядел в ее глазах человеком, которому воспитание не позволит поднять руку на женщину, а именно в таком человеке она сейчас больше всего нуждалась.
Тем не менее, когда Джил обратилась к Горацию, в ее голосе сквозила холодность. Можно испытать облегчение при виде прожженного преступника, но нет надобности держаться с ним запанибрата.
— Добрый вечер, Эпплби.
— Добрый вечер, мисс.
— Так я не ошиблась в своем предположении, что за делом в Нортон-корте стояли вы?
— Напрасно было бы отрицать.
— А это ваши сообщники?
— Я предпочитаю называть их коллегами.
— Вы меня не представите?
— Конечно. Простите великодушно, что не сделал этого раньше. Во-первых… под какой фамилией вы фигурируете, Фрэнк? Ах да, вспомнил. Мистер Фонтескью.
— Очень приятно. Не соблаговолите ли отпустить мою руку, мистер Фонтескью?
— Отпустите руку мисс Уиллард, Фрэнк. В грубом обращении нет никакой надобности.
Фрэнку казалось, что надобность очень даже есть.
— Разве мы не свяжем ее и не заткнем ей рот кляпом?
— Следующий в списке, — продолжал Гораций, пропуская вопрос мимо ушей, — Смити.
— Очень приятно, мистер Смити.
— Взаимно, мисс Уиллард. Прекрасная погода.
— И Ферди, человек-муха.
— Так вот как вы залезли в окно! Добрый вечер, Ферди.
— Добрый вечер, мисс.
— А где Ада?
— Отдыхает в кабине мистера Бонда.
— Так вы ее видели. Интересно, хватило ли вам духа взглянуть ей в глаза.
— Такая возможность представилась не сразу, — величественно ответил Гораций. — Она нечаянно оказалась заперта в сейфе.
— Что?!
— Да, мисс.
— Дверь не была закрыта!
— Она захлопнулась. Джил опешила.
— Не понимаю, как вы ее вытащили. Вы же не знали комбинацию!
— Я позвонил мистеру Бонду, и он любезно ее сообщил.
— Позвонили мистеру Бонду?!
— Ничего другого не оставалось. Нельзя было допустить, чтобы бедная девушка задохнулась.
— Почему?
Вопрос задала не Джил. Он исходил от Фрэнка, который стоял на лестнице, готовый дать стрекача. Отказ Горация связать незваную даму и заткнуть ей рот кляпом утвердил его решимость как можно быстрее расстаться с организацией Эпплби. Фрэнк был приверженцем традиций, и такое отступление от профессионального кодекса чести ужаснуло и возмутило его. Это, думал Фрэнк, не работа, а безобразие.
Он задержался лишь для того, чтобы бросить напоследок обидные слова.
— А Смити заливал мне, будто вы — гений! — И Фрэнк с негодующим видом устремился вниз по лестнице, окончательно утратив веру в людей.
Смити снял очки и секунду в молчании протирал стекла.
— Простите, сэр, мне не следовало обольщаться, будто Фрэнк подходит для этой работы. Я думал, у него есть чувство локтя.
— Все в порядке, Смити. Вы не могли знать заранее.
— Знаете, я думаю, его подкосили парики. Он только что рассказывал. Был в Олд Бейли, увидел судей в париках и сдрейфил. И все равно он не должен был бросать вас вот так.
— Не важно. Его ничто здесь не удерживало. Вам с Ферди тоже разумнее удалиться.
— Мы точно вам больше не нужны?
— Точно. Банкет окончен.
— Тогда мы откланиваемся, — с облегчением произнес Смити. — Доброй ночи, мисс Уиллард.
— Доброй ночи, — рассеянно ответила Джил. Она думала не о Ферди и Смити, а смотрела на Горация так, будто с глаз ее наконец упала пелена.
— Мистер Эпплби, — сказала она. — Должна перед вами извиниться. Я заблуждалась на ваш счет.
— Да, мисс? Когда?
— Когда убедила Аду не выходить за вас замуж. Гораций вздрогнул, и краска медленно залила его лицо.
Глаза вспыхнули недобрым светом, и на мгновение показалось: сейчас он забудет, что воспитание не позволяет ему поднять руку на женщину. В своей полной приключений жизни Джил впервые оказалась настолько близка к тому, чтобы мужчина поднял на нее руку.
— Видите ли, мне не понравилась мысль, что она выйдет замуж за человека, которого могут в разгар медового месяца упечь на пять лет. Сами согласитесь, это неприятно. Я посоветовала ей немедленно разорвать знакомство. Сказала, что вы ее недостойны. Откуда мне было знать, что вы — Сидни Картон[57] и шевалье Байяр[58] в одном лице. Теперь я ваша самая восторженная поклонница.
Гораций вздохнул.
— Приятно слышать, — сказал он, — но, боюсь, что перемена в ваших взглядах несколько запоздала.
Джил не собиралась разделять этот пораженческий настрой.
— Ничуть. Сейчас я к ней пойду, и все недоразумения мигом устранятся. Я скажу, что для спасения ее жизни вы позвонили мистеру Бонду и спросили комбинацию, понимая, на что себя обрекаете, и ее мнение о вас разительно переменится. Она скажет, что в жизни не слышала ничего чудесней, и что это урок нам всем: не торопиться с вердиктом и не судить людей только за их отношение к чужому добру, пусть даже несколько неординарное. Кстати, делу помогло бы, если бы я могла добавить, что эта сторона вашей жизни — в прошлом. Можно?
