Тнарат, как всегда, что-то мастерил, но тут же отложил гаттэ — поперечный топорик — и сдержанно, но с достоинством приветствовал гостя:
— Етти!
— Ии, — ответил Джон и уселся на услужливо придвинутый китовый позвонок с отполированной поверхностью. Джон сразу же заметил — берегут в этой многолюдной яранге одежду и отполировали сиденье, чтобы не рвать штаны.
Он прихватил с собой листок бумаги, вырванный из блокнота, и огрызок карандаша. Объясняя свою мысль, Джон чертил на листке.
Внимательно слушая, Тнарат низко наклонился над чертежом, и Джон чувствовал своим лицом его горячее дыхание.
— Железные лапки не смогут ухватить тонкие дощечки на корме, — говорил он, показывая карандашом…
— Да если бы ухватили, дощечки все равно не выдержат, — заметил Тнарат. — Но все это можно укрепить, сделать еще особую доску для мотора. Это просто. Вот так.
Он выдернул из держалки Джона огрызок карандаша и уверенно пририсовал новую, укрепленную для мотора корму.
— Вот так можно сделать, — заключил он и добавил: — Но первое дело — сама байдара. Когда кожаное судно идет по воде, так либо под парусом, либо на веслах. Мачта стоит в киле, на самом крепком месте байдары как бы на хребтине. Уключины по бортам, весла тоже равномерно тянут судно по воде… Надо подумать. Очень крепко подумать. Может выйти так, что бай даря от работы мотора сморщится, как пустой кожаный мешок. Думать будем, а ты думай над мотором. Он-то у тебя в порядке?
Вообще-то мотор был в порядке, но не мешало бы его перебрать заново, кое-где смазать и проверить магнето.
Джон извлек мотор из кладовой, где он пролежал всю зиму, заботливо укрытый мешковиной и шкурами, и положил на расстеленную посреди чоттагина моржо вую кожу. Весть о том, что Джон собирается «разделы вать» мотор, как разделывают убитого зверя, мгновенно распространилась по селению, и в ярангу Джона потянулись любопытные.
Чтобы не мешать, гости расселись чуть поодаль, оставив Джону с его мотором пространство посветлее, под круглым дымовым отверстием в крыше.
При всеобщем молчании, когда слышалось лишь металлическое звякание, Джон с трудом отделил маховик. Затаив дыхание, люди следили за его действиями. Когда на моржовую кожу лег тяжелый блестящий маховик с выпуклыми фирменными буквами «Дженерал моторс», какая-то старуха с непритворным ужасом произнесла:
— Голову отделил…
Это замечание послужило сигналом к замечаниям вслух:
— В мозгах копается…
— За ноги взялся, — сказал Яко, когда Джон отделил трехлопастный гребной винт.
Яко по просьбе отчима исполнял роль помощника. Он был безмерно горд и не забывал о том, что на него обращены десятки глаз.
Пыльмау приготовила ветошь и каждую отделенную от двигателя деталь тщательно протирала.
— Чистоту любит мотор, произнес один из зрителей.
— Все белые люди любят чистоту, — подтвердил другой.
— Но мотор — не человек, — возразил третий.
— Однако очень похож… Голова, плечи, ноги… Так и ждешь, что заговорит… — зябко вздрагивая, произнесла старуха.
— Да, когда мотор работает, он так гудит, словно долгую речь держит…
В общем-то все детали оказались в порядке. Пыльмау и Яко под руководством Джона смазали их, а Джон, ко всеобщему удивлению и удовольствию, заново собрал мотор.
— Какомэй! Кыкэ выкэ вай! — только и слышалось со всех сторон.
Однако самое ответственное дело было впереди — надо провести пробное испытание, а станины нет. Тут на помощь опять пришел Тнарат. С полуслова поняв, что нужно Джону, он в гот же день через несколько часов принес специальные деревянные козлы, наплотно скрепленные толстыми лахтачьими ремнями вместо гвоздей.
— А с водой так, — предложил Тнарат, — опустим моторовы ноги в бочку.
Джон не мог надивиться и нарадоваться неожиданно открывшемуся для него конструкторскому таланту молчаливого и скромного Тнарата.
Прежде всего надо было испробовать магнето. Попросив Тнарата подержать провод вплотную к цилиндру, Джон крутнул маховик. Тнарат с громким криком отлетел в сторону.
— Он меня ударил! — закричал он, показывая издали на мотор.
Джон расхохотался.
Тнарат недоуменно поглядел на него: человека ударили, а он смеется. Джон объяснил Тнарату происхождение удара, но тот, вежливо выслушав, наотрез отказался браться за провод. Решили, что Тнарат сам будет дергать за веревку маховика. Не без опасения приблизившись к мотору, Тнарат осторожно взялся за шнур, дернул его и тут же отбежал далеко в сторону, боясь очередного удара коварного мотора.
Искра была. В бак залили горячую смесь. Мотор должен завестись. Пять, десять, двадцать рывков сделал Джон, а мотор молчал. Болело плечо, ныла шея от многократного дергания, уже многие зрители разошлись по своим ярангам, а мотор все не заводился. Джон выворачивал свечи, регулировал зазоры между контактами, подливал в карбюратор горячую смесь, но мотор упорно молчал и лишь тупо и неохотно вздрагивал. Он был мертв.
— Видно, и человека, если разобрать по частям, а потом собрать, тоже не разбудишь, — веско заключил самый терпеливый зритель Гуват, отправляясь в свою ярангу.
Пока Джон возился с мотором, Тнарат укреплял байдару, подводя дополнительные шпангоуты, а корму сделал такой прочной — подвешивай хоть два мотора! Но мертвый двигатель не нужен байдаре.
Несколько дней Джон не отходил от него. Когда начинало темнеть, он накрывал молчаливый двигатель шкурами и разбитый отправлялся домой.
Пыльмау старалась не спрашивать ни о чем. Она молча подавала еду, помогала раздеваться, а когда муж вползал в полог, услужливо приносила напечатанную яркими буквами инструкцию о том, как пользоваться безотказным бензиновым подвесным мотором марки «Дженерал моторс».
Джону не хотелось смотреть на надоевшую рекламную брошюрку, но проходило немного времени, и он — который уже раз! — брался за нее. Строчка за строчкой читал он инструкцию, стараясь понять, в чем загвоздка. Он мысленно разбирал и собирал мотор, вместе с горючим потоком проходил от бака до цилиндров — и ничего не мог понять.
Он уже отчаялся что-нибудь поделать с упрямцем. Закончив оборудование байдары, Тнарат стал все чаще приходить на помощь Джону. Вдвоем они еще раз тщательно перебрали мотор — но никакого результата.
Однажды, когда Джон уже вернулся домой и допивал чай, в чоттагин ворвалось победное гудение. Это работал мотор! Только звук у него был какой-то странный, непривычный. В три прыжка Джон оказался на улице.
Трясясь на своей хлипкой подставке, связанной лахтачьими ремнями, мотор ревел, разбрызгивая во все стороны воду из подставленной под винт бочки. Чуть поодаль стоял Тнарат и со страхом смотрел на оживший и расходившийся двигатель.
— Кто его завел? — спросил Джон.
— Он сам, — неуклюже попытался соврать Тнарат и виновато добавил: — Я его только хотел немного потрогать.
Джон выключил мотор и снова дернул за шнур маховика. Мотор заработал с двух-трех попыток. Ожил!
— Так что ты с ним сделал? — спросил Джон.
— Честное слово, ничего, — оправдывался Тнарат. — Я его только чуть-чуть трогал так, как ты это делаешь.
В глазах Тнарата было жалкое, виноватое выражение. Джон счел нужным положить конец расспросам, чтобы окончательно не расстроить товарища, тем более на шум мотора стали собираться энмынцы.
— Ты прямо волшебник, — успел только шепнуть Джон обалдевшему от неожиданности Тнарату.
На следующий день испытывали байдару. На всякий случай решили сначала поплавать в лагуне.
Легкое суденышко снесли на берег и спустили на воду. Джон притащил мотор и с помощью Тнарата тщательно закрепил его на корме легкой байдары. Суденышко тотчас же осело на корму. В байдару забрались Тнарат и Армоль. Остальные пожелали остаться на берегу, чтобы оттуда понаблюдать, как будет себя вести теперь кожаное суденышко.
— Садитесь, садитесь! — напрасно приглашал Тнарат. — Чем глубже будет сидеть байдара, тем лучше.
— А вдруг она совсем глубоко сядет? — с невинным видом спросил Гуват, стоявший тут же в толпе, глубоко засунув руки в рукава своей стриженой оленьей кухлянки.
Тнарат бросил на него укоризненный взгляд и вопросительно поглядел на Джона.
— Поехали, — коротко произнес Джон.
На веслах байдару отвели подальше от берега и развернули ее на противоположный берег.
Джон дернул заводной шнур маховика. Мотор дернулся, но не завелся. Он взревел только с пятой попытки, рванул байдару с такой силой, что стоявший рядом Тнарат едва не вывалился за борт.
За кормой поднялся пенный вал и устремился вслед за убегающей байдарой, которая, высоко задрав нос, помчалась по лагуне, распугивая бакланов. Птицы едва не стукались о кожаную обшивку судна. Люди, оставшиеся на берегу, что-то кричали, махали руками, но их не было слышно — победная песня мотора заглушала все.
