Мы должны заключить эту статью нѣкоторыми замѣчаніями насчетъ бѣднаго мистера Пиджона. Тщеславіе было маленькимъ недостаткомъ Пиджона втеченіе всей его жизни. Сынъ магазинщика, онъ послѣ смерти родителя получилъ хорошій капиталъ. Глупые фешёнэбльные романы, которыхъ онъ начитался, глупыя родственницы, которыхъ онъ имѣетъ (NB. Всѣ молодые люди съ деньгами имѣютъ глупыхъ родственницъ, которыя льстятъ имъ) и глупыя поѣздки на минеральныя воды и къ морскимъ купальнямъ, гдѣ отъ познакомился съ высокоблагороднымъ Томомъ Маунткофегаузъ, лордомъ Баллигулли, знаменитымъ нѣмецкимъ графомъ Свеллер-Мобско, и имъ подобными (это все капитаны Руки въ своемъ родѣ), — все это повело къ гибели молодаго человѣка.
Я не чувствую ни малѣйшаго сожалѣнія къ мистеру Пиджону. Взгляните на него! Посмотрите, какое на немъ щегольское платье! Вино производитъ у него головную боль, но онъ пьетъ его, потому что это принято въ кругу порядочныхъ людей. Подъ страхомъ смерти, онъ садится на рѣзваго камелопарда, привыкшаго къ извощичьей каретѣ, или, вскарабкавшись на вершину дромадера, несется по аллеямъ Роттенъ Роу, между тѣмъ, какъ ему хотѣлось бы сидѣть на диванѣ, и за чашкой чаю спокойно бесѣдовать о торговыхъ дѣлахъ съ матерью и сестрой. Сколько ушибовъ подучаютъ его жиденькія ноги отъ этой ѣзды, — и какимъ разбитымъ становится все его тѣло! Куренье — какъ часто портитъ оно его слабенькій желудокъ! а между тѣмъ, онъ считаетъ необходимостью курить: Свеллеръ-Мобско куритъ постоянно; Маунткофегаузъ не выпускаетъ изо рта сигары; а что касается Баллигулли, онъ выкуриваетъ по дюжинѣ сигаръ въ день, и говоритъ весьма справедливо, что Понтетъ не отпускаетъ ему такихъ хорошихъ сигаръ, какія продаетъ Пиджону. Дѣло въ томъ, что Понтетъ еще семь лѣтъ тому назадъ далъ себѣ клятву не отпускать въ долгъ милорду ни на полшиллинга, а потому добродушный нобльменъ всегда угощаетъ себя изъ сигарнаго ящика Пиджона.
Эти аристократическія особы втащили пистера миджона въ извѣстные клубы. Они сдѣлали это не безъ разсчета: они берегутъ его для самихъ себя. Капитанъ Рукъ занимается своимъ ремесломъ всегда въ сообществѣ нѣсколькихъ лицъ; но, разумѣется, чѣмъ больше онъ хочетъ выгоды, тѣмъ меньше должно быть сообщниковъ. Трое, однако же, положительно необходимы, что, безъ всякаго сомнѣнія, извѣстно каждому изъ читателей, игравшему когда либо въ вистъ: одинъ для того, чтобъ быть партнеромъ Пиджона, проклинать свое несчастье въ игрѣ, предлагать болѣе высокую игру и «условливаться» съ другимъ товарищемъ; третій для того, чтобъ рѣшить дѣло съ Пиджономъ и свезти его къ банкиру для окончательной расплаты. Намъ извѣстно нѣсколько примѣровъ, гдѣ, послѣ хорошей ночной работы, нумеръ третій пропадалъ вмѣстѣ съ выигрышемъ; но продѣлка подобнаго рода опасна; — она не только позорна для профессіи, но отнимаетъ на возобновленіе прежняго занятія всякій шансъ, потому что никто уже не приметъ въ сообщники себѣ такого измѣнника. Этотъ маневръ можно допустить при одномъ только случаѣ. Многимъ надоѣдаетъ карточная профессія и у нихъ является желаніе сдѣлаться честными людьми; въ этомъ случаѣ, если игрокъ можетъ прибрать къ рукамъ хорошій кушъ, напримѣръ, тысячъ пять фунтовъ стерлинговъ, то смѣло и не краснѣя можетъ дать тягу. Товарищи не скажутъ ни слова, и бѣглецъ преспокойно можетъ жить въ Вѣнѣ, имѣя въ карманѣ пять тысячъ фунтовъ.
И такъ, въ обществѣ этихъ милыхъ товарищей вашъ Пиджонъ процвѣтаетъ до тѣхъ поръ, пока они не сочтутъ за нужное ощипать его. При производствѣ этой операціи, не должно выдергивать перья слишкомъ сильно, иначе онъ испугается и, пожалуй, улетитъ къ какому нибудь другому мастеру этого дѣла, да и самыя перья не такъ легко лѣзутъ съ самаго начала, какъ спустя нѣсколько времени: — послѣ нѣсколькихъ пріемовъ, можно вытаскивать ихъ пригоршнями. Не нужно, впрочемъ, много церемониться при этомъ: не вы, такъ кто нибудь другой поступитъ такъ, какъ слѣдуетъ. Голубь является въ свѣтъ уже обреченнымъ на жертву, какъ говоритъ Шатобріанъ:
Pigeon, il va subir le sort de tout pigeon.
Онъ долженъ быть ощипанъ; сама природа создала его для этой цѣли. Если вы, капитанъ Рукъ, не сдѣлаете этой операціи на зеленомъ столѣ, освѣщенномъ двумя восковыми свѣчами, и при двухъ колодахъ картъ, то Рукъ другаго рода иначе сдѣлаетъ ее: развѣ не существуетъ желѣзныхъ дорогъ, испанскихъ облигацій, компаній для добыванія смолы и корнвалисскаго олова, развѣ не существуетъ старыхъ вдовъ съ ихъ дочерями? Если вы упустите Пиджона, то онъ попадется негоціанту Руку; если этотъ Рукъ не подстрѣлить его, то биржевой Рукъ поставитъ ему сѣти; если бѣдное трепещущее созданіе избѣгнетъ и этой опасности, то оно улетитъ и опустится прямо въ воронье гнѣздо, гдѣ дивная старуха, обладающая удивительною способностію обманывать, лэди Рукъ и ея дочери пріютятъ его на персяхъ своихъ, и въ своемъ мягкомъ и нѣжномъ пріютѣ ощиплютъ его, и сдѣлаютъ гладкимъ, какъ облупленное яйцо.
Пожалуйста, капитанъ Рукъ, не церемоньтесь съ Пиджономъ: ловите его, щиплите его, слегка, но смѣло; а главное, не выпускайте изъ рукъ. Если онъ окажется довольно сильной и осторожной птицей, то, разумѣется, вы сами должны быть вдвое осторожнѣе; а если онъ чрезвычайно глупъ и запуганъ, то, можетъ статься, самое лучшее средство въ этомъ случаѣ схватить его за шею и сразу выщипать изъ спины всѣ перья.
Когда перья человѣкообразнаго голубя вырваны насильственнымъ образомъ, они не выростутъ вновь; — при всемъ томъ, я о немъ не сожалѣю. Въ этомъ отношеніи онъ только подвергается голубиной участи и, я убѣжденъ, что онъ также счастливъ въ общипанномъ, какъ и въ перистомъ состояніи. Правда, онъ не можетъ теперь растопырить перья на своей груди, спрятать въ нихъ пустую свою голову, распустить свой хвостъ и выступать на солнышкѣ съ надменной осанкой индѣйскаго пѣтуха. Но при всѣхъ этихъ осанкахъ и при всѣхъ красивыхъ перьяхъ, онъ былъ въ сущности тѣѵъ же, что и теперь — несчастной, боязливой, глупой птицей. Пиджонъ скоро привыкаетъ къ этому жалкому состоянію; онъ слишкомъ большой трусъ, чтобъ предаваться отчаянію. Не будучи въ состояніи летать, онъ попадаетъ въ стадо подобныхъ себѣ товарищей, прыгаетъ между ними и живетъ, какъ ни попало. Желудокъ свой онъ наполняетъ пищей безъ всякаго разбора. Онъ подбираетъ крохи у своихъ родственниковъ; или — когда уже почти совершенно погибаетъ, женится и, произведя на свѣтъ девятерыхъ дѣтей, становится угрюмымъ я свирѣпымъ, начинаетъ пить вино и бить жену. Случается, что онъ получаетъ маленькое, самое маленькое мѣстечко: вы слышите, что онъ сдѣлался камердинеромъ или писцомъ въ какой нибудь ничтожной новой компаніи, или сотрудникомъ такой же газеты. Онъ умираетъ, и для вдовы мистера Пиджона дѣлается подписка. Въ его дѣтяхъ, составляющихъ новое поколѣніе, мы, къ счастію, не находимъ ли малѣйшаго сходства съ родителемъ. Да будетъ благословеніе Неба надъ вами, мaлютки! Вы родились въ нищетѣ; вы можете перенесть ее, преодолѣть всѣ трудности жизни и сдѣлаться богатыми. Но горе, горе Пиджонамъ этой земли, родившимся богатыми, чтобъ умереть бѣдняками.
Конецъ капитана Рука нисколько не отраднѣе, хотя въ нѣкоторой степени мужественнѣе и величественнѣе, чѣмъ конецъ мистера Пиджона. Если вы вздумаете прогуляться по Королевской уголовной тюрьмѣ, я готовъ держать пари, что вы встрѣтите тамъ дюжину подобныхъ людей. Они имѣютъ видъ спокойный, но выражающій какое-то звѣрство; прохаживаясь взадъ и впередъ, въ лохмотьяхъ пышнаго наряда, каждый изъ нихъ посматриваетъ на васъ, прищуривъ глаза и скрививъ улыбкою губы, закрытыя огромными сальными усами. Какую страшную дѣятельность вмѣщаетъ въ себѣ домъ съумасшедшихъ или тюрьма! — передъ вами, мрачный дворъ, выстланный плитой, или длинная, темная комната, гдѣ обитатели, подобно жителямъ клѣтокъ звѣринца, безпрестанно снуютъ взадъ и впередъ! Марія, королева шотландская, весьма трогательно говоритъ:
«Pour mon mal estranger
Je не iri'arreste en place,
Mats j'en ay beau changer,
Si ma douleur n'efface!»
Капитанъ Рукъ ходитъ, все ходить по тюрьмѣ взадъ и впередъ, взадъ и впередъ — душевная пытка, повидимому, приводитъ весь организмъ его въ безпокойное движеніе; и, я увѣренъ, какъ въ домѣ съумасшедшихъ, такъ изъ тюрьмѣ, вы найдете множество братьевъ нашего капитана Рука. Интересно наблюдать его подъ тяжестію горя и видѣть, какъ свирѣпо онъ смотритъ, возмущаемый длиннымъ рядомъ воспоминаній. Въ этихъ-то пріютахъ Руки чаще всего кончаютъ свою жизнь. Даже при болѣе счастливыхъ обстоятельствахъ, они умираютъ въ самомъ жалкомъ положеніи, въ какомъ нибудь бѣдномъ, заграничномъ городкѣ, и, для блага будущихъ Руковъ, умираютъ преждевременно. Рѣдко вы услышите, что старый Рукъ кончилъ свое существованіе, обладая богатствомъ. Ремесло Рука кратковременно и безотрадно, потому что сомнѣніе и страхъ нельзя назвать пріятными ощущеніями, а они непремѣнная принадлежность его профессіи: его ремесло безотрадно, потому что хотя Рукъ и старается казаться честнымъ человѣкомъ, но всѣ считаютъ его бездѣльникомъ, и это ему извѣстно очень хорошо; его ремесло невыгодно, потому что расходы для поддержки ремеслa поглощаютъ всѣ доходы отъ него, и въ результатѣ остается онъ банкрутомъ съ роскошными привычками, сдѣлавшимися для него второй натурой. Несчастнѣе капитана Рука, при склонѣ дней его жизни бродящаго въ скучномъ Кале или Булони, или въ тюрьмѣ уголовныхъ преступниковъ, со всѣмъ бременемъ болѣзней и нуждъ, постигшихъ его впродолженіе его профессіи, — я не знавалъ вы одного человѣческаго существа; о, сколько у него болѣзней, нуждъ и чувственности, нѣкогда пресыщавшейся, а теперь страдающей отъ недостатка пищи! его уму предстоятъ теперь одни только горькія воспоминанія, честолюбіе его убито; осталось въ немъ только одно ничѣмъ неизгладимое бездѣльничество! О, капитанъ Рукъ! какихъ пріятныхъ спутниковъ берете вы съ собой въ тюрьму; какіе пріятные товарищи окружаютъ вашъ жалкій смертный одръ. Сынъ мой, не будь Пиджономъ въ твоихъ отношеніяхъ въ свѣту! — Но, — если ужь выбирать одну изъ двухъ ролей — то лучше быть Пиджономъ, нежели Рукомъ.
