Вопрос, поднятый в связи с пустой комнатой, с новой силой пробудил в Дарнелле чувство вины. Он убеждал себя, что лишние пять фунтов решили бы эту проблему, хотя тут он, несомненно, ошибался. Но Дарнелл отчетливо понимал, что при теперешних обстоятельствах нельзя посягать на их скромные сбережения. Аренда дома стоила тридцать пять фунтов, местные сборы и государственные налоги еще десять — почти четверть того, что они платили за дом. Мери вела хозяйство исключительно экономно, но мясо всегда было очень дорого, и еще она подозревала, что служанка тайком отрезает ломтики мяса от целого куска и потом ночью поедает их у себя в комнате с хлебом и патокой. Такое предположение основывалось на беспорядочных и эксцентричных вкусах девушки. Теперь мистер Дарнелл больше не помышлял о ресторанах — ни о дорогих, ни о дешевых; на работу он брал с собой завтрак, а вечером за ужином ел с женой отбивные, или бифштекс, или оставшееся после воскресного обеда холодное мясо. Сама миссис Дарнелл в середине дня подкрепляла силы хлебом и джемом, запивая их молоком; и все же, несмотря на такую строгую экономию, им с трудом удавалось жить по средствам и немного откладывать на черный день. Супруги порешили ничего не менять в своей жизни, по меньшей мере три года, потому что медовый месяц, проведенный в Уолтон-он-зе-Нейз, потребовал больших расходов; на этом основании они, не совсем, впрочем, логично, оставили себе десять фунтов, мотивируя такое решение тем, что, раз уж они не могут позволить себе поехать отдохнуть, то хотя бы истратят эти деньги на что-то полезное.
Именно это соображение о необходимости потратить деньги с наибольшей пользой оказалось роковым для плана Дарнелла. Супруги считали и пересчитывали расходы, связанные с покупкой кровати и постельных принадлежностей, линолеума, украшений, и путем больших усилий общая сумма расходов была наконец установлена: ее определили как "несколько превышающую десять фунтов". И вот тогда-то Мери вдруг сказала:
— Но, Эдвард, ведь мы на самом деле не так уж и хотим обставить эту комнату. Я хочу сказать, что в этом нет необходимости. Стоит только начать — расходам не будет конца. А как только об этом узнают другие, жди наплыва гостей. У нас есть родственники в сельской местности, и, будь уверен, все они, особенно Маллингсы, станут намекать: неплохо, мол, их пригласить погостить.
Довод был сильный, и Дарнелл сдался. Но скрыть своего разочарования все же не мог.
— А все-таки это было бы здорово, — произнес он со вздохом.
— Не расстраивайся, дорогой, — сказала Мери, которая заметила, что муж расстроен. — Нужно просто придумать что-нибудь другое, не менее приятное и полезное.
Она часто говорила с ним таким тоном — тоном умудренной и доброй матери, хотя на самом деле была на три года его моложе.
— А сейчас мне пора в церковь. Ты идешь?
Дарнелл сказал, что, пожалуй, сегодня не пойдет. Обычно он сопровождал жену к утренней службе, но сейчас у него было тяжело на сердце, и он предпочел остаться и посидеть в тени огромного тутового дерева, росшего посередине крошечного садика; оно было свидетелем еще тех времен, когда здесь простирались бескрайние луга, поросшие густой зеленой и душистой травой, и не было унылых улиц, составляющих вместе безысходный лабиринт.
Итак, Мери отправилась в церковь одна. Собор Св. Павла находился на соседней улице; готические элементы его конструкции могли заинтересовать любознательного зрителя, задавшегося вопросом: в чем причина этою неожиданного возврата к готике?[7] В принципе все было как надо: геометрические Здесь и далее формы декора, типичный каменный ажур оконных проемов. Неф, боковые приделы, просторный алтарь — все выдержано в разумных пропорциях; и если говорить серьезно, то единственное, что нарушало гармоничность целого, — это замена низкой алтарной стенки с железными вратами крестной перегородкой[8], где наверху располагались хоры, а внизу висело распятие. Скорее всего, таким образом старую идею приспосабливали к современным требованиям, и было бы довольно трудно объяснить, почему это здание, начиная с обычного цементного раствора, скрепляющего камни, до освещения в соответствии с готическими традициями, было тщательно спланированным богохульством. Гимны пелись в си-бемоль мажоре, кантаты были англиканскими, служба сводилась к проповеди, обращенной к сегодняшнему дню, и произносилась священником на современном и изящном английском языке. И Мери ушла а домой.
После обеда (отличный кусок австралийской баранины, купленный в магазине из сети "Всемирные товары" в Хаммерсмите) супруги еще некоторое время сидели в саду, в тени тутового дерева, почти скрытые от взоров соседей. Эдвард курит трубку, а Мери смотрела на мужа с немым обожанием.
— Ты никогда не рассказывал мне о своих коллегах, — заговорила она после долгого молчания. — Среди них, наверное, есть приличные люди.
— Да, конечно, очень приличные. Надо будет пригласить на днях кого-нибудь к нам, — ответил Эдвард.
И тут же с острой болью подумал, что в этом случае потребуется купить виски. Нельзя же приглашать гостя и угощать дешевым пивом по два пенса за галлон.
— И все же кто они такие? — спросила Мери. — Думаю, они могли бы преподнести тебе свадебный подарок.
— Ну, не знаю. У нас это не принято. И тем не менее все они славные люди. Например, Харви… За глаза его зовут "нахалом". Он просто помешан на велосипедах. В прошлом году выступал в соревнованиях спортсменов-любителей на дистанции две мили. И победил бы, если б мог больше тренироваться… Потом еще Джеймс, он тоже увлекается спортом. Но тебе он бы не понравился. От него разит конюшней.
— Какой ужас! — проговорила миссис Дарнелл и, сочтя замечание мужа слишком уж вольным, опустила глаза.
— А вот Дикинсон тебя бы позабавил, — продолжал Дарнелл. — У него всегда наготове шутка. Но враль он ужасный. Когда что-нибудь рассказывает, никогда не знаешь, чему можно верить. Как-то он клялся, что видел, как один из управляющих покупал устрицы прямо с лотка у Лондонского моста, и новичок Джонс, который только что постуши на работу, ему поверил.
Вспомнив этот смешной случай, Дарнелл громко расхохотался.
— Неплохая выдумка была о жене Солтера, — продолжал он. — Солтер — менеджер, ты знаешь. Дикинсон живет неподалеку от него, в Ноттииг-Хилле, и как-то утром рассказывал, что видел, как миссис Солтер в красных чулках плясала под шарманку на Портобелло-Роуд.
— Этот Дикинсон немного вульгарный, правда? — отозвалась миссис Дарнелл. — Не вижу в этом рассказе ничего смешного.
— Ну, мужчины все воспринимают иначе. Тебе мог бы понравится Уоллис — он замечательный фотограф и частенько показывает нам фотографии своих детей. На одной — девчушка лет трех в ванночке. Я спросил, как он думает, понравится ли дочке эта ее фотография, когда ей будет двадцать три.
Миссис Дарнелл снова опустила глаза.
Несколько минут они молчали, пока Дарнелл курил трубку.
2-1131
— Послушай, Мери, — заговорил он наконец, — а как ты смотришь на то, чтобы взять жильца?
— Жильца? Никогда об этом не думала. А куда мы его поселим?
— Все в ту же свободную комнату. Это снимет все твои возражения. Многие в Сити берут жильцов и делают на этом хорошие деньги. У нас появятся дополнительные десять фунтов в год. Редгрейв, кассир, полагает, что игра стоит свеч, и даже снимает для этой цели большой дом с площадкой для тенниса и бильярдной.
Мери какое-то время размышляла, представляя, что из этого может выйти.
— Не думаю, что у нас получится, Эдвард, — сказала она. — Возникнет много неудобств. — Мери замолчала на мгновение, колеблясь, продолжать или нет. — Не уверена, что мне понравится присутствие в доме постороннего молодого человека. Домик слишком мал, да и удобства у нас, как тебе известно, далеко не удовлетворительные.
Она слегка порозовела, а во взгляде Эдварда, хоть он и был несколько разочарован, отразилось неповторимое чувство, какое, наверное, испытал бы ученый, столкнувшись с неизвестным иероглифом, который мог обозначать как нечто чудесное, так и вполне заурядную вещь. В соседнем саду играли дети, они вели себя очень шумно, смеялись, галдели, ссорились, носились взад и вперед. Внезапно из окна верхнего этажа послышался чистый приятный голос.
— Энид! Чарльз! А ну-ка домой!
Тут же воцарилась тишина. Детские голоса затихли.
— Миссис Паркер следует лучше смотреть за детьми, — сказала Мери. — Элис как-то рассказывала мне о том, что у них творится. Она знает это от служанки миссис Паркер. Я слушала ее рассказ без комментариев: не стоит поощрять слуг в стремлении сплетничать о хозяевах. Они всегда преувеличивают. Лично мне кажется, что дети часто нуждаются в наставлениях.
Теперь детей совсем не было слышно, словно их громом поразило.
