– Не понимаю…
Он был потрясен и заворожен. В неуязвимости доковых слов ему чудилось какое-то новое, неслыханное сверхмошенство! «А что если, – зашевелилась мысль, – взять да скрестить честность с обманом? Тогда такие дела можно делать, и никто не подкопается!.. Знать бы только, как это обстряпать…» Ум отказывался воспринимать эту дикую мысль, но она навязчиво лезла в голову. Глаза у Джозефа-Марии сузились, как у кота. «Он-то, поди, знает. Ну, Док, ну, хитрец!..»
Констебля маленького городка изображают обыкновенно этаким незадачливым малым. Какую книжку ни раскрой, у него роль одна – вахлак! И людям нравится в это верить, – что с того, что в жизни бывает по-другому. На то она и вера – верить в то, чего на самом деле нет…
Констебль, если прослужил в городке не год, не два, знает всю его подноготную. Знает о тонком политическом равновесии между мэром и членами городского совета, между пожарниками и страховыми компаниями. Знает, по какому поводу миссис Гелтхем устраивает застолье и кого позовет в гости. Когда Мейбл Эндрьюс в очередной раз кричит в трубку, что к ней ломится грабитель, констебль точно знает, крыса ли это в гостиной, настоящий грабитель или мадам просто померещилось. Знает он, что у мистера Гелтхема любовь со школьной учительницей и как часто они встречаются. Знает, кто из старшеклассников перешел с джина на марихуану. Самая легкая зыбь на поверхности городской жизни не ускользнет от его внимания! Если совершено преступление, то он сразу скажет, кто в нем не замешан, а иногда с ходу назовет преступника. Неусыпный констебль отвращает от города множество неприятных происшествий. Поговорит с кем надо в темной аллее, сделает внушение по телефону; иногда довольно его тени в свете уличного фонаря… Снимая с дерева чью-то орущую кошку, констебль знает, кто ее хозяйка. А когда родители подтолкнут к нему зареванного малыша и тот разожмет ладошку, а в ладошке вещица, стянутая у галантерейщика с прилавка, – он, если он хороший констебль, со всей строгостью простит его от лица закона.
Чужаку, сошедшему в Монтерее с дель-монтского автобуса-экспресса, невдомек, что кому-то есть дело до его приезда. Но уже следит за ним недремлющее око…
В Монтерее хороший констебль. Зовут его Джо Блейки. Никогда не дослужиться ему до полицмейстера, да он и не стремится к этому. Все в городе уважают Джо и доверяют ему. Все может Джо: если нужно, он и дерущихся супругов разнимет!.. Своим умением ладить с людьми, а также умением постоять за себя обязан он воспитанию. Джо рос младшим в семье, где, кроме него, было еще четырнадцать славных, но драчливых мальчишек и девчонок. В Монтерее Джо знает всех, от мала до велика. Если появится в городе новый человек, Джо быстро определит, что это за личность.
С автобуса дальнего следования сошла девушка по имени Сюзи. Огляделась по сторонам, подкрасила губы и, подхватив обшарпанный чемодан, зашагала к кафе «Золотой мак». Сюзи была хорошенькая девушка с прямым носиком и большим ртом. Красивая фигура, рост средний; скорее всего шатенка (крашена под блондинку). Одета в коричневую жакетку с кроличьим воротником, платье из набивного ситца, коричневые кожаные туфли. У правой туфли протерся мысок; чуть прихрамывает на правую ногу. Перед тем как уйти с остановки, открыла коричневую сумочку из искусственной кожи: там зеркальце, гребешок без двух зубьев, пачка сигарет «Счастливые»; полпакетика мятных леденцов, восемьдесят пять центов серебром (бумажных денег нет), губная помада (пудры нет), аспирин. Ключей нет.
Именно в таком порядке всплыли бы в уме Джо Блейки приметы незнакомки, случись в эту ночь в городе убийство. А между тем он не отдавал себе отчета, что запоминает – работала интуиция. Джо вошел в «Золотой мак»: хозяйка как раз ставила на стойку чашку дымящегося кофе для Сюзи. Джо уселся на соседний стул:
– Элла, мне тоже кофейку.
– Сейчас сделаю. Как жена, Джо?
– Уже лучше. Только вот силенок после болезни маловато…
– Ну еще бы, – сказала Элла. – Какие вы, мужики, непонятливые. Ты поменьше мучай ее домашними делами… Сейчас свежего тебе заварю.
– Ага, – сказал Джо.
Элла заложила кофе в кофеварочную машину.
– О чем задумалась, сестренка?– дружелюбно спросил Джо у Сюзи.
– Ни о чем, – она не оглянулась, но видела его отражение в блестящей кофеварочной машине.
– В отпуску? – спросил Джо.
– Ага.
– К нам надолго?
– Пока не знаю.
– Может, работу ищешь?
– Может, и ищу.
Элла направлялась к ним, но, увидев, что они разговаривают, заспешила к посуде.
– А знакомые у тебя здесь есть?
– Тетка живет.
– И как же ее зовут?
– Тебе что, обязательно знать?
– Извини, работа такая.
– Ладно, нету тетки…
Джо улыбнулся; Сюзи почувствовала себя спокойнее. Вообще-то он ей понравился, приятный мужчина, о жене беспокоится.
– Значит, бродяжничаем? –спросил Джо.
– Да нет пока, – сказала Сюзи. – У меня что, в вашем городе будут неприятности?
– Ну зачем же, – сказал Джо. – Карточка социального страхования у тебя есть?
– Потеряла.
– Жалко, – сказал Джо. – Учти, городок у нас чинный, на улице не промышляют. Есть специальное заведение, называется «Медвежий стяг»… Да, если захочешь уехать, приходи, денег на билет дам. Спросишь, как найти Джо Блейки, любой скажет.
– Спасибо, Джо. А насчет этого ты неправильно подумал. Я этими делами не занимаюсь…
– Это ты пока не занимаешься. У нас, как закрыли консервные промыслы, работу днем с огнем не найдешь. Ну, будь здорова, – Джо встал, потянулся. – Элла, я пошел. Попозже зайду кофе выпью.
Элла стирала со стойки мокрой тряпкой. Наверное, у нее кончается смена, подумала Сюзи.
– Мировой парень, – сказала Элла. – Хочешь еще кофе? Свеженького?
– Мировой, – согласилась Сюзи. – Хочу…
Элла принесла чашку.
– Ты где остановилась?
– Пока нигде.
– У меня сестра хорошие комнаты сдает. И недорого, четыре доллара в неделю. Хочешь позвоню?..
– Спасибо, – сказала Сюзи. – Я прежде по городу пройду, огляжусь. Слушай, можно я у тебя чемодан оставлю? А то тяжелый.
– Чего же нельзя. Давай за стойку поставлю.
– А что если я приду, а ты сменилась?
– Нет у меня сменщиц, сестренка, – устало сказала Элла.
Сюзи поизучала витрины на улице Альварадо, потом прошла к пристани и несколько времени разглядывала причаленные рыбацкие лодки. В тени пирса стояла стайка рыбешек; двое мальчишек удили с пальца, да все без толку… Часа в четыре Сюзи прошагала по пустынному Консервному Ряду, купила в лавке пачку «Счастливых», равнодушно скользнула взглядом по Западной биологической лаборатории и, наконец, постучалась в дом напротив. Это был «Медвежий стяг».
Фауна приняла ее в своем спальном кабинете.
– Честно говоря, – сказала Фауна, – работы сейчас почти никакой, вот разве в июне моряков подвалит. Ну что ты молчишь, рассказывай, может, разжалобишь.
– Чего рассказывать…
– Без гроша, небось?
– Угу.
– Не радуйся, меня этим не проймешь. – Фауна откинулась в кресле, прищурилась. – Одно время я в благотворительной миссии работала, так что все жалостные истории наизусть знаю. Столько я их выслушала – записать, ста томов не хватит. Между прочим, иногда рассказывают правду… Хочешь, я тебе сама про твою жизнь расскажу?
Сюзи молчала, сидела настороженно, потупившись, положив руки на колени.
– Семья бедная, вечно ссоры. В пятнадцать лет, или в шестнадцать, повстречала парня и убежала с ним – лишь бы от дома подальше. Замуж вышла, а скорее всего – нет. Не стал он на тебе жениться…
Сюзи молчала, только пальцы ее крепко сцепились; Фауна отвела взгляд.
– Еще бы, небось повела себя сразу как законная. А он испугался и улизнул. Ты что-то сказала?..
– Нет, ничего.
– Ребенок, наверное, был?..
– Умер.
– Поди, ненавидишь того парня?
– Может, хватит? –сказала Сюзи.
– Ну, хватит так хватит. Думаешь, мне самой это интересно? Слушай, что я тебе скажу. Есть женщины, которые прямо созданы для нашей профессии. Одни работы боятся, другие мужиков ненавидят. Но удовольствия никто от этого не получает. Это все равно что целый день разделывать селедку и не потерять к ней аппетит. А ты, как я погляжу, не очень-то нам подходишь. Чего не хочешь найти нормальную работу?
– Работала я, официанткой. И продавщицей в галантерее. Не вижу, чем это лучше. В кино все приглашают. Так, по-моему, лучше честно, за три доллара.
– За деньгой гонишься?
– А что, нельзя?
– Парень есть?
– Нет.
– Не любишь мужиков?
Сюзи пожала плечами.
– Эх, – вздохнула Фауна. – Твоя взяла. Чувствую, я с тобой намучаюсь!.. Но ты мне нравишься. Молодец, что не пытаешься на жалость взять, беды свои не навязываешь. На меня, если хочешь знать, это лучше всяких жалостных историй действует. Ты, часом, не фригидная?
– Чего, чего?
– Ладно… В тюрьме сидела?
