– Разве я сказал что-нибудь?
– Нет. Просто сделал вид, что тебе неинтересно.
– Извини, – сказал он. – Крупные чеки?
– Не очень. Но нам хватит. Все на мое имя, потому что я вышла замуж. Я же говорила, что нам следует пожениться. Деньги невелики, но жить можно. Мы их потратим, и хуже от этого не будет, для того они и предназначены. Все это помимо постоянных поступлений и тех денег, что я получу, когда мне исполнится двадцать пять или тридцать, если дотяну. Можем тратить их на что вздумается. Так что пока не о чем беспокоиться. Все очень просто!
– Книга покрыла аванс и принесла нам еще около тысячи долларов, – сказал он.
– Ну, разве это не здорово, ведь она только вышла?
– Неплохо. Не выпить ли нам еще? – спросил он.
– Давай возьмем что-нибудь другое.
– Сколько вермута ты выпила?
– Всего бокал. Никакого эффекта.
– А я два, но даже не распробовал вкуса.
– Есть у них что-нибудь посущественнее? – спросила она.
– Хочешь «Арманьяк» с содовой? Это уже кое-что.
– Отлично. Давай попробуем.
Официант принес «Арманьяк», и молодой человек попросил его принести вместо сифона бутылку холодной содовой воды. Официант налил две большие порции бренди, а молодой человек положил в бокалы лед и добавил минеральной воды.
– Это приведет нас в чувство, – сказал он. – Правда, пить этот дьявольский напиток до обеда небезопасно.
Женщина сделала долгий глоток.
– Хорошо, – сказала она, – освежающий, оригинальный, полезный и в меру противный напиток.
Она сделала еще один глоток.
– Я уже кое-что чувствую. А ты?
– Да, – сказал он и глубоко вдохнул. – Я тоже чувствую.
Она выпила еще, улыбнулась, и вокруг смешливых глаз появились смешливые морщинки. С холодной минеральной водой крепкое бренди бодрило.
– За героев, – сказал он.
– Неплохо быть героем. Мы ни на кого не похожи. Нам ни к чему называть друг друга «дорогой», или «моя дорогая», или «моя любовь», или еще как-то в этом роде, лишь бы подчеркнуть наши отношения. «Дорогой», «любимый», «ненаглядный» – ужасно пошло. Будем звать друг друга просто по имени. Ты меня понимаешь? Зачем нам кому-то подражать?
– Ты очень смышленая девочка.
– Нет, правда, Дэви, – сказала она. – Ну почему мы должны быть занудами? Почему бы нам не развлекаться и не путешествовать теперь, когда мы получаем от этого такое удовольствие? Можем делать все, что захотим. Будь ты европейцем, по закону мои деньги принадлежали бы тебе тоже. Но они и так твои.
– Ну их к черту.
– Ладно. Ну их к черту. Но мы их прокутим, и это будет прекрасно. Писать ты можешь и потом. По крайней мере мы успеем повеселиться до того, как у меня родится ребенок. Пока что я даже не знаю, когда он у меня будет. Ну вот, мне уже и скучно, и тоскливо от этих разговоров. Разве нельзя просто развлекаться и поменьше говорить?
– А если я начну писать? Стоит только тебе заскучать, и ты сразу захочешь чего-нибудь еще.
– Ну и пиши себе, глупый. Ты и не говорил, что не будешь писать. Кто сказал, что ты не должен работать? Ну кто?
И все же что-то похожее у нее вырвалось. Он не мог точно вспомнить когда, потому что мысли его забегали вперед: «Хочешь писать? На здоровье, а я найду чем себя развлечь. Ведь не бросать же мне тебя из-за этого?»
– Ну и куда же мы отправимся теперь? Скоро здесь станет людно.
– Куда захочешь. Ты согласен, Дэвид?
– И надолго?
– На сколько захотим. Шесть месяцев. Девять. Год.
– Будь по-твоему, – сказал он.
– Правда?
– Конечно.
– Какой ты славный. Если бы я уже не любила тебя, то теперь непременно полюбила бы за гениальные решения.
– Их легко принимать, когда не знаешь, к чему это приведет.
Он допил напиток героев, который теперь уже не казался ему таким хорошим, и заказал еще бутылку холодной минеральной воды, чтобы приготовить напиток покрепче, без льда.
– Налей и мне. Покрепче, как себе. Закажем обед и начнем кутить.
Ночью в темноте, лежа в постели, пока они еще не заснули, она сказала:
– Пожалуйста, пойми, Дэвид. Нам вовсе не обязательно грешить.
– Я понимаю.
– Мне и так хорошо, и я всегда буду твоей послушной девочкой. Не унывай. Сам знаешь. Я такая, как тебе хочется, но иногда я хочу быть другой, и пусть нам обоим будет хорошо. Можешь не отвечать. Я болтаю просто так, чтобы убаюкать тебя, потому что ты мой добрый, любимый муж и брат. Я люблю тебя, и, когда мы отправимся в Африку, я стану еще и твоей африканской подружкой.
– Мы собираемся в Африку?
– А разве нет? Ты что, забыл? О чем же мы тогда весь день говорили? Конечно, можно поехать еще куда-нибудь. Но мне казалось, мы говорили об Африке.
– Почему же ты прямо не сказала?
– Не хотела на тебя давить. Я же говорила, куда ты захочешь. Я поеду куда угодно. Но я думала, тебе самому туда хочется.
– Сейчас не время для Африки. Там сезон дождей, а потом трава поднимется чересчур высоко и настанут холода.
– А мы спрячемся в постели, согреемся и будем слушать, как стучит по железной крыше дождь.
– Все равно рано. Дороги размыты, никуда не поедешь, сядем сиднем, точно посреди болота, а трава там такая высокая, что ничего не увидишь.
– Куда же тогда ехать?
– Можно поехать в Испанию, но ферия в Севилье закончилась, впрочем, как и Праздник святого Исидора в Мадриде, и ехать туда теперь нет смысла. На баскском побережье тоже пока нечего делать. Там холодно и дожди. В Испании сейчас повсюду дожди.
– Неужели там не найдется теплого уголка, где мы смогли бы плавать, как здесь?
– В Испании ты не сможешь плавать, как здесь. Тебя арестуют.
– Какая скука! Тогда подождем с Испанией, я хочу загореть побольше.
– Зачем тебе быть такой темной?
– Не знаю. Почему тебе иногда чего-то хочется? Сейчас больше всего на свете мне не хватает загара. Конечно, из того, чего у меня еще нет. Разве тебе не хочется, чтобы я стала совсем черной?
– Ну, еще как!
– Ты думал я не смогу так загореть?
– Нет, ведь ты же блондинка.
– А я смогла. У меня кожа такого же цвета, как у львиц, а они бывают очень темными. Но я хочу загореть вся и скоро добьюсь своего, а ты станешь смуглее индейца, и тогда мы будем совсем не похожи на других. Теперь понимаешь, почему это так важно?
– Какими же мы будем?
– Не знаю. Может быть, самими собой. Но другими. Так, наверное, будет лучше. Такими мы и останемся, да?
– Конечно. Поедем дальше к Эстерель и найдем другое место. Не хуже этого.
– Так и сделаем. Есть много диких уголков, где летом никого нет. Возьмем машину и сможем добраться куда угодно. Даже в Испанию, если захотим. Стоит раз загореть как следует, и мы навсегда останемся такими, если не будем жить летом в городах.
– А ты хочешь стать совсем черной?
– Насколько возможно. Посмотрим. Жаль, во мне нет индейской крови. Я стану такой темной, что тебе не устоять. Скорее бы наступило завтра и снова на пляж.
Она так и заснула, запрокинув голову и задрав подбородок, словно лежала под солнцем на пляже, а потом повернулась к нему и свернулась калачиком. Молодой человек не спал, прислушивался к ее дыханию и думал о прошедшем дне. «Возможно, ты все равно не смог бы начать, и, наверное, лучше всего пока не вспоминать о работе вовсе и наслаждаться тем, что есть. Когда будет нужно, начнешь работать. И ничто тебе не помешает. Последняя книга удалась, и ты должен написать новую, еще лучше. Наше сумасбродство забавно, хотя кто знает, что баловство, а что – всерьез. Конечно, пить бренди днем ни к черту не годится, и уже простые аперитивы кажутся пустяком. Это скверный признак… Как красива она во сне, и ты тоже заснешь, потому что на душе у тебя спокойно. Ты ничего не променял на деньги, – думал он. – Все, что она говорила про деньги, – правда. Все до последнего слова. Какое-то время они могут жить без забот».
Что там она говорила о крахе? Он не мог припомнить, что именно.
Потом он устал вспоминать, посмотрел на нее и легко, чтобы не разбудить, коснулся губами щеки. Он очень любил ее и все, что с ней связано, и заснул, думая о ней и о том, как завтра они загорят еще сильнее, какой смуглой станет ее кожа и какой загадочной может быть она сама.
Во второй половине дня маленький приземистый автомобиль спустился по унылой дороге, идущей через холмы и вспаханные поля, вдоль лежащего по правую руку от дороги темно-синего океана, и выехал на пустынный бульвар, граничащий с двухмильным монотонно-желтым песчаным пляжем в Андайе.
Далеко впереди, на самом берегу океана, громоздился большой отель и казино, а слева остались посадки молодых деревьев и побеленные или коричневые, обшитые деревом баскские домики, окруженные садами. Молодая пара в машине медленно катила по бульвару, глядя из окна на великолепный пляж и открывшиеся в конце бульвара, сразу за отелем и казино, голубые в это время дня горы Испании. Впереди было устье впадающей в океан реки. Начался отлив, и за ослепительной полосой песчаного берега они увидели старинный испанский городок, а по другую сторону залива – зеленые холмы и на дальнем мысу – маяк. Он остановил машину.
