Он творил чудесные исцеления. Его глубоко чтил французский король Людовик VII, который, увидев святого, захотел облобызать его пустое веко. Монокулус скончался в 1186 году. В кровйЧючившего смачивали полотна и, омыв внутренности вином, раздавали его верующим, так как оно таило в себе могучую чудодейственную силу.
Обитель достигала тогда исполинских размеров. Ей принадлежала вся окружающая нас местность, и в своих владениях она содержала несколько убежищ для прокаженных. Число братии доходило до трехсот. К сожалению, обитель Нотр-Дам-де-Артр постигла участь, одинаковая с другими. Она приходила в упадок под управлением игуменов, распорядителей и пустела, — в ней осталось всего лишь шесть монахов ко времени революции. Революция уничтожила ее, храм был разрушен, и его место заступила капелла в виде ротонды. Лишь в 1875 году вновь освятили и превратили в монастырь нынешнее здание, сооруженное, если не ошибаюсь, в 1733 году. Сюда призвали траппистов святой Марии Приморской из тулузской епархии, и малочисленные поселенцы создали на месте обители Нотр-Дам-де-Артр цистерцианскую пустынь, которую вы видите.
Такова, — кончил посвященный, — краткая летопись монастыря. Развалины погребены под землей, и я не сомневаюсь, что оттуда извлеклись бы драгоценные обломки, если б из-за недостатка денег и рабочих рук не пришлось отказаться от раскопок. Кроме разбитых колонн и капителей, мимо которых мы шли, от древнего храма уцелела большая статуя Богоматери, поставленная в одном из коридоров аббатства, и в довольно сносном виде сохранились два ангела, которые стоят там внизу, близ ограды, в маленькой церкви, скрытой завесою дерев.
— Богородицу, перед которой преклонял, быть может, колена святой Бернар, следовало поставить в церкви, над посвященным Деве Марии алтарем, вместо венчающей его раскрашенной статуи, невыносимо безобразной, нисколько не лучше вот той — там, — сказал Дюрталь, указывая вдаль на высившуюся перед прудом металлическую Мадонну.
Посвященный молча наклонил голову. Дюрталь не настаивал, заметив его молчание и, переменив разговор, воскликнул:
— Знаете, я завидую вашей жизни здесь!
— Вы правы, я вовсе не заслуживаю подобной милости! Да, поверьте, монастырь не столько искупление, сколько награда. Он — единственное убежище, где человек далек от земли и близок к небу, единственное, где дано погрузиться в мистическую жизнь, которая может распуститься лишь в молчании и одиночестве.
— Да, если так, я еще больше завидую смелости, с которой вы пустились в неведомое. Сознаюсь, я бы устрашился. Ясно чувствую, что, невзирая на вдохновение молитвы и постов, невзирая даже на температуру иноческой теплицы, где вырастает орхидея мистицизма, я очерствел бы на этих нивах и не расцвел бы никогда.
Посвященный усмехнулся:
— Почем знать, это не делается сразу. Не в один день расцветает орхидея, как вы ее назвали. Медленно движется обновление. Годы годов длятся, и постепенно преодолеваются самоумерщвления и тяготы, и человек обычно терпит их сравнительно легко.
В общем, чтобы преодолеть расстояние, отделяющее нас от Творца, необходимо пройти три ступени мистической мудрости, назидающей христианскому совершенствованию. Чтобы соединиться с Божественным Добром и раствориться в нем, необходимо последовательно жить жизнью очистительной, жизнью созерцательной и жизнью воссоединения.
Не важно, что три великих фазы подвижнического жития сами, в свою очередь, распадаются на бесконечное множество звеньев, которые святой Бонавентура именует степенями, святая Тереза — плоскостями и святая Анжель — шагами. По воле Божией и в зависимости от душевного склада людей, шествующих к небу, они могут разниться в длительности и числе. Этим не подрывается истина, что восхождение души ко Господу начинается через пропасти и крутизны жизни очистительной, затем переносится на трюты жизни созерцательной, — тропы все еще узкие, но уже выравненные, высеченные и доступные, — и, наконец, устремляется по широкому, почти ровному пути жизни воссоединения, — пути, в конце которого душа ввергается в горнило любви, упадает в бездну сверхобожаемого Безначального!
Все три пути последовательно открыты людям, в соответствии с тем, начинают ли они христианское самоотречение, или же подвизаются в нем, или коснулись, наконец, последней грани — смерти своего Я и жития во Господе.
Уже давно, — продолжал посвященный, — устремил я к запредельности небес свои желания и все же почти не двигаюсь вперед. Мне едва удалось перешагнуть порог жизни очистительной, не больше…
— А не боитесь вы, как бы это сказать, немощей телесных, не страшитесь навсегда разрушить ваше тело, переступив границы созерцания? Опыт показывает, что обожествленная душа влияет на тело, вызывая в нем неизгладимое смятение.
Посвященный улыбнулся.
— Во-первых, я, конечно, не достигну последней ступени посвящения, предела мистики. Но даже допустим, что это удастся мне. Что значат в таком случае телесные расстройства по сравнению с достигнутыми целями? Позвольте, наконец, заметить вам, что такие отклонения и не столь часты и не столь достоверны, как вы, очевидно, полагаете.
Можно быть великим мистиком, изумительным святым, и в то же время не выделяться в глазах окружающих никакими необычными телесными явлениями. Вспомните, например, как редкое окрыление — вознесение тела ввысь, которое считается важнейшим признаком безмерного экстаза? Кого назовете вы? Святую Терезу, святую Кристину, святого Петра Алкантара, Доминика Марии-Иисуса, Агнесу Богемскую, Маргариту Святых Даров, блаженную Герардеску Пизанскую, и, в особенности, святого Иосифа Купертинского, который поднимался от земли, когда хотел. Но на тысячи избранных их всего десять-двадцать!
И не забудьте, что эта одаренность еще не доказывает превосходства над другими святыми. Святая Тереза ясно свидетельствует: не следует воображать, что лицо, отмеченное благодатью, тем самым лучше других, неотмеченных. Пути Господни неисповедимы!
На том же построено учение церкви, и неустанная мудрость ее подтверждается в решениях канонизации умерших. Церковь судит по добродетелям, а не по сверхъестественным деяниям. Даже чудеса она оценивает, как доказательства второстепенные, зная, что их нередко подделывает дух зла.
В жизнеописаниях блаженных вы встретите события более редкие, явления более изумительные, чем в житиях святых, но такие случаи скорее вредили прославлению их. Причислив их за добродетель к лику блаженных, церковь отсрочила — и бесспорно надолго — облечение их высшей степенью святых.
Трудно изложить в общем строго определенное учение по этому вопросу. Невзирая на общую для всех богоносцев причину — внутреннее устремление — благодать претворяется неодинаково, в зависимости от Промысла Господня и нрава испытуемых. Различие пола часто изменяет форму мистического излияния, но отнюдь не влияет на его природу. Нисшествие Духа Святого может вызвать различные последствия, сохраняя, однако, свою тождественность.
Единственное наблюдение в этой области, которое я решусь поддерживать, говорит, что женщина обыкновенно гораздо более пассивна и замкнута, чем мужчина, который более неукротимо отзывается на волю неба.
— Это наводит меня на мысль, — сказал Дюрталь, — что даже в религии есть души, как бы презревшие свой пол. Олицетворенная любовь — Святой Франциск Ассизский обладал скорее душой женщины-инокини. А пытливейший психолог — святая Тереза отличалась мужественной душой чернеца. Вернее называть их: святая Франциск, святой Тереза.
Посвященный усмехнулся.
— Возвращаясь к прежнему вопросу, замечу, что, по-моему, болезнь отнюдь не есть неизбежное последствие явлений, которые может вызвать пламенное наитие мистики.
— А вспомните святую Колетту, Аюдвину, святую Альдегунду, Иоанну Марию де ла Круа, сестру Эммерик и многих других, которые полупарализованными доживали дни свои на одре недуга.
— Их ничтожное меньшинство. Кроме того, названные вами святые и блаженные принесли жертвы искупления, взяв на себя грехи других. Господь Бог обрек их на это, и нет ничего удивительного, если, утратив способность двигаться, покрытые язвами, не вставали они с постели, превратившись как бы в живых мертвецов.
Нет, бесспорно, мистика может преобразовать телесные потребности без излишних видоизменений тела и разрушения здоровья. Я знаю, вы ответите мне грозными словами святой Гильдегарды, словами вещими и справедливыми: Господь не пребывает в телах здравых и сильных; или вслед за святой Терезой прибавите, что муками чреват возведенный замок духа.
Да, но святые эти поднялись на вершины бытия, устойчиво принимали Господа в оболочку своей плоти. В величайшем напряжении ломается естество, не в силах выдержать сверхсовершенства. Но я опять утверждаю, что подобные случаи — не правило, а исключения. Не бойтесь, эти болезни, увы, не заразительны!
