Там же, конец февраля. Протопопов ходит взволнованный, останавливается перед лакеем.
Протопопов. Ты сам из народа? Лакей. Так точно, ваше превосходительство.
Протопопов. Обожаешь свою государыню?
Лакей. Так точно, ваше превосходительство.
Протопопов. Ты что же, всем доволен, братец?
Лакей. Так точно, ваше превосходительство.
Протопопов. Ну а не хотел бы, например, чтобы у нас была республика?
Лакей. Так точно, ваше превосходительство.
Протопопов. Ты из народа, – скажи, ну, объясни, чего они хотят?
Лакей краснеет и выкатывает глаза.
Протопопов. Я тебя спрашиваю, если будет довольно хлеба, то и все будут довольны?.. Ведь так?
Лакей. Так точно, ваше превосходительство.
Царица (входит). Здравствуйте, Александр Дмитриевич, что нового в Петрограде? Ани заболела корью.
Протопопов. Ваше величество, боже, боже, горе слезное, и роскошь сделалась бесценной, и кимвалы без защиты.
Царица. Аминь. Беспорядки, я надеюсь, кончаются?
Протопопов. Ваше величество, я говорил с народом, я разговаривал даже с извозчиками инкогнито, – все обожают свою государыню, но хотят хлеба и сухарей. Беспорядочные толпы рабочих, дезертиров и обывателей продолжают скопляться на улицах.
Царица. Необходимо ввести карточную систему, и они успокоятся. Теперь карточки в каждой стране, и все довольны. У нас же ничего не умеют устроить.
Протопопов. Ваше величество, проект карточной системы у меня в портфеле. До его введения мы будем выпекать хлеб в военных пекарнях. Господь поможет нам. У нас достаточно войск. Боже, боже, храни венценосцев… Сегодня толпой убит полицейский пристав на Знаменской площади.
Царица. Он будет в раю.
Протопопов. Толпа убила еще несколько человек… Вся беда от зевающей публики, раненых солдат и курсисток, которые подстрекают рабочих.
Царица. Можно удивляться: у них нет каких-то сухарей, и они делают беспорядки. Это – исключительно хулиганское движение. Мальчишки и девчонки бегают по городу и кричат, что у них нет хлеба, исключительно для того, чтобы создать возбуждение. А рабочие бегают и кричат только потому, что не желают работать.
Протопопов. Исключительное хулиганское движение.
Царица. Я уверена, что если бы погода была очень холодная, например – мороз градусов девятнадцать или двадцать, они бы все сидели дома.
Протопопов. Хороший мороз моментально бы прекратил революцию.
Царица (изумленно, насторожилась). Революцию?
Протопопов. Простите, у меня жар, ваше величество, у меня бред… Я взволнован…
Царица (показывает телеграмму). Александр Дмитриевич, вот телеграмма государя з ответ на мои отчаянные телеграммы… «Мысленно постоянно с тобою. Дивная погода. Масса новых снимков».
Протопопов. Боже, боже, храни его.
Царица. Государь, как ребенок, не понимает, что в эти дни нельзя заниматься фотографией. Мои глаза болят от слез, ко я решилась…
Протопопов. В священном заговоре императрицы примут участие все верные слуги, все, кто носит бога в сердце.
Царица. Сегодня же вы пошлете курьера в Швейцарию передать ответ графу Чернику – мое согласие… Мир…
Протопопов. Слушаюсь, ваше величество.
Царица. Я вызвала генерала Хабалова. Сейчас при вас я прикажу ему оцепить войсками Государственную думу и арестовать всех. Завет отца Григория будет исполнен.
Протопопов (падает па колени, протягивает руки). Приветствую правительницу России… Грядет царствие Алексея Второго…
Xабалов (быстро входит, красный, возбужденный). Ваше величество!
Царица. Генерал!
Xабалов. Чрезвычайно тревожные известия, ваше величество. Я прискакал, простите Христа ради… Сейчас близ Царского мой автомобиль был обстрелян.
Царица (звонит). Я слушаю вас.
Xабалов. Резервные полки отказываются стрелять в народ.
Царица. Они не хотят стрелять? Как же они смеют не хотеть?
Xабалов. Войска совершенно деморализованы… Командный состав арестован или разбежались… Солдаты смешиваются с толпой. Ваше величество, необходимо хотя бы один кавалерийский кадровый полк… Одного удара по Невскому будет достаточно, чтобы разогнать весь сброд.
Лакей входит.
Царица. Стакан воды.
Лакей уходит.
Xабалов. Иначе я ни за что не отвечаю.
Протопопов. Ваше превосходительство, все-таки странно – тридцать тысяч войск не могут справиться с какими-то хулиганами.
Xабалов. Попробуйте, ваше превосходительство, командовать сами петроградским гарнизоном… Казармы полны агитаторов. Повсюду разбрасываются преступные листки…
Царица. Возьмите взводный полк… Гвардейский экипаж…
Xабалов. А вдруг, ваше величество, среди них революционеры, и вы останетесь без охраны. С минуты на минуту беспорядки могут перекинуться в Царское.
Протопопов. Невозможно.
Xабалов. Нельзя ли получить кадровые войска хотя бы из Пскова?
Царица. Я телеграфирую в ставку – выслать отряд и командование поручить преданному нам генералу Иванову.
Xабалов. Слушаюсь. (Садится, пишет телеграмму.)
Протопопов. Глазное пустить слух, что у нас много сухарей, запасы сухарей. Население обожает царствующую семью и хочет хлеба.
Xабалов. Подпишите, ваше величество.
Царица подписывает телеграмму.
Я печатаю воззвание к населению в самых решительных и успокоительных тонах: сухарей сколько угодно, подвоз муки обеспечен, население должно в порядке разойтись по домам, крикуны расстреливаются на месте…
Лакей входят с подносом.
Протопопов. Наша опора – господь и молитвы святого друга, который там предстательствует.
За окном пение, крики, выстрелы. Лакей роняет поднос. Царица вскрикивает. Все кидаются к окну.
Царица. Что это? С флагами?
Хабалов. Я говорил – перекинулось… Это – конец…
Протопопов. Вы не смеете впадать в панику, ваше превосходительство.
Царица. Какие-то оборванцы… Возмутительно… Мои матросы не допустят…
Пение за окнами.
Они должны стрелять…
Протопопов. Стрелять… стрелять… (Держась за голову, раскачивается.)
Царица. Почему матросы не стреляют?..
Протопопов на цыпочках незаметно уходит из комнаты.
Царица. Вот мои матросы… Они бегут… Что они делают?..
Хабалов на цыпочках незаметно выходит из комнаты.
Они давали присягу… Они покидают меня? (Оборачивается, видит, что осталась одна, спиной к окну, вцепилась в подоконник, глаза с ужасом расширены.) Они ушли!..
ЗанавесТам же. Вырубова сидит на койке в жару. Царица у окна. Рассвет.
Вырубова. Где государь? Сана, где государь? Пошли за ним аэроплан. Прошу тебя, котик.
Царица. Ани, ляг, тебе вредно волноваться. Я хотела послать аэроплан, но все летчики исчезли.
Вырубова. Где государь?
Царица. Государь во Пскове, – не имея за собой армии, пойман, как мышь в западню… Я буду стоять до конца. Венец дан мне богом, и один бог вправе отнять его. Если государя принудят дать конституцию, – то это еще не значит, что мы навсегда отречемся от своих прав. Бог любит своего помазанника и восстановит его в своем праве… И мы не обязаны исполнять того, что вырвано недостойным образом… О, только пусть он не дает им уступок… Никаких уступок негодяям и бунтовщикам…
Вырубова. Нас все бросили. Я боюсь. Мне страшно, Сана…
Царица. Две роты сводного полка верны мне… Они охраняют дворец и не впустят чернь… О боже, боже мой… Только бы продержаться еще несколько дней… Ани, я послала ему телеграмму во Псков и с минуты на минуту жду ответа… Я телеграфировала: никаких уступок… Пусть он будет на этот раз тверд… Войска на фронте узнают, что их императора задержали в каком-то Пскове какие-то железнодорожники и оборванцы… Войска возмутятся, разнесут, разнесут проклятый Петроград… Какая низость!.. Какая подлость!.. Задерживать своего государя… О, они потерпят жестокую кару там, в Петрограде…
Вырубова. Мне страшно… Ты слышишь… Уходят… Это войска уходят.
Царица. Ани, сегодня вершина несчастий, но бог поможет нам. Мне говорили сегодня, Дума и Советы уже грызутся не на живот, а на смерть… Временное правительство и Советы – две змеи, они грызут друг другу головы. Они уже в панике… Еще несколько дней, и эта Дума, эти депутаты, эти социалисты приползут сюда на коленях пресмыкаться, будут умолять меня взять власть…
