– Ну, – сказала миссис Компсон. – Что тебе нужно?
Может быть, ты намерена оставить вовсе без обеда Джейсона и Бенджамина?
– Джейсона нету еще, – сказала Дилси. – Сейчас пойду, займусь обедом. Так, может, вам надо чего? Грелка еще не выстыла?
– Ты могла бы подать мне мою Библию.
– Я утром до ухода дала ее вам.
– Ты положила в изножье постели. Сколько ей прикажешь там еще лежать?
Дилси подошла к кровати, порылась с краю, среди складок и теней, нашла горбом валявшуюся Библию. Разгладила смятые листы, положила опять книгу на постель. Глаза миссис Компсон были закрыты. Волосы ее цветом не отличались от подушки, лоб покрыт белым, и она походила на молящуюся старуху-монашенку в белом апостольнике.
– Снова кладешь туда, – произнесла миссис Компсон, не открывая глаз. – Она и прежде там лежала. Я, по-твоему, должна подняться, чтобы взять ее?
Дилси нагнулась над хозяйкой, положила книгу рядом, сбоку.
– Все равно вам читать невидно будет, – сказала она. – Разве штору чуть поднять?
– Нет. Не трогай ничего. Иди займись обедом для Джейсона.
Дилси вышла. Затворила дверь за собой и вернулась на кухню. Постояла у плиты, почти остывшей. Часы над буфетом пробили десять раз.
– Час дня, – сказала Дилси вслух. – А Джейсона нету. Видела первые, вижу последние, – сказала она, глядя на потухшую плиту. – Видела первые и вижу последние. – Достала из духовки холодную еду, накрыла на стол. На ходу она напевала спиричуэл. Она пела, повторяя вновь и вновь первые две строчки, заполняя ими весь мотив. Затем подошла к дверям, позвала Ластера, и немного спустя Ластер с Беном явились. Бен все еще помыкивал, про себя как бы.
– Так все время и ноет, – сказал Ластер.
– Садитесь кушать, – сказала Дилси. – Будем обедать без Джейсона. – Они сели за стол. С твердой пищей Бен справлялся довольно сносно сам, но, хотя обедали без первого, Дилси все же повязала ему слюнявчик. Бен с Ластером сидели ели, а Дилси хозяйничала, напевая все те же две строчки, – дальше слов она не помнила.
– Кушайте все, – сказала она. – Джейсон не сейчас вернется.
Джейсон в это время был в двух десятках миль от дома. Со двора он на полной скорости направился в город, обгоняя праздничные неспешные группы горожан и властные колокола в облачном, плывущем небе. Проехав по пустынной площади, он повернул в узкую улочку и разом окунулся в глушь задворков; затормозил у дощатого дома и пошел к веранде по обсаженной цветами дорожке.
Из-за сетчатой внутренней двери доносился говор. Он поднял руку постучать, но услышал шаги, подождал, и ему открыл рослый человек в черных суконных брюках и в белой, с крахмальной манишкой, рубашке без воротничка. У него была буйная седая со стальным отливом шевелюра, серые глаза круглились и блестели, как у мальчика. Приветственно тряся и не выпуская руку Джейсона, он потащил его в дом.
– Прошу, – приговаривал он. – Прошу.
– Ехать надо. Вы готовы? – сказал Джейсон.
– Входите, входите, – говорил тот, за локоть увлекая его в комнату, где сидели двое, мужчина и женщина. – Вы знакомы с мужем моей Мэртл? Нет? Джейсон Компсон – Вернон.
– Да, – сказал Джейсон. Он и не взглянул на Вернона, и тот произнес:
– Мы выйдем, не будем мешать. Идем, Мэртл.
– Нет, нет, – сказал шериф, неся через комнату стул. – Вы, друзья, сидите, как сидели. Не настолько уж это серьезно – а, Джейсон? Садитесь.
– Расскажу дорогой, – сказал Джейсон. – Надевайте пиджак и шляпу.
– Мы выйдем, – сказал Вернон, вставая с места.
– Вы сидите, – сказал шериф. – А мы с Джейсоном потолкуем на веранде.
– Наденьте пиджак и шляпу, – сказал Джейсон. – У них уже и так двенадцать часов форы. – Шериф вышел на веранду, за ним и Джейсон. Мимо дома прошли двое, поздоровались с шерифом. Ответный жест шерифа был размашист и сердечен. Колокола по-прежнему слышны были – из Низины, из негритянского поселка. – Идите за шляпой, шериф, – сказал Джейсон. Шериф пододвинул два стула.
– Присаживайтесь и рассказывайте, что у вас стряслось.
– Я вам говорил уже – по телефону, – сказал Джейсон, не садясь. – Думал время этим сэкономить. Но, видно, придется мне обратиться к властям, чтобы заставить вас выполнить долг и присягу.
– Да вы сядьте расскажите, как и что, – сказал шериф. – А о дальнейшем уже моя забота.
– Хороша забота, – сказал Джейсон. – Вот эту мешкотню вы называете заботой?
– Вы сами же нас задерживаете, – сказал шериф. – Садитесь и рассказывайте.
Джейсон принялся рассказывать, каждым новым словом так распаляя свое чувство обиды и бессилия, что скоро и спешка была позабыта в этом яростном громожденье праведных и гневных жалоб. Шериф не сводил с него блестящих холодных глаз.
– Но вы же не знаете наверняка, что это их рук дело, – сказал он. – У вас одни предположения.
– Предположения? – сказал Джейсон. – Это когда я, заботясь о ней, битых два дня гонялся за ними по всем закоулкам, причем предупредил, что я с ней сделаю, если увижу с ним, и после всего я еще, по-вашему, не знаю, что эта малолетняя б…
– Ну, хватит, – сказал шериф. – Довольно. Предостаточно. – Он сунул руки в карманы, перевел взгляд на ту сторону улицы.
– А теперь прихожу к вам, должностному лицу, поставленному охранять закон, – сказал Джейсон.
– Эту неделю они в Моттсоне63 гастролируют, – сказал шериф.
– Да, – сказал Джейсон. – И если бы мне найти такое должностное лицо, чтоб хоть мало-мальски позаботилось насчет защиты тех, кто его избрал на должность, то я бы тоже уже в Моттсоне сейчас был. – Он опять принялся излагать, едко подытоживать, как бы смакуя свое посрамление и бессилие. Шериф его уже не слушал.
– Джейсон, – сказал он. – На что вам было прятать в доме три тысячи долларов?
– На что? – сказал Джейсон. – Это мое дело, где я держу свои деньги. А ваше дело-помочь мне вернуть их.
– А матушке вашей известно было, что вы храните дома столько денег?
– Послушайте, – сказал Джейсон. – Мой дом ограбили. Я знаю кто и знаю, куда скрылись. Я прихожу к вам, поставленному на стражу закона, и я вас опять спрашиваю: намерены вы принять какие-то меры к возвращению моей собственности или нет?
– Допустим, вы поймали их, что вы сделаете с этой девочкой?
– Ничего, – сказал Джейсон. – Ровно ничего. Я до нее пальцем не дотронусь. Дряни, которая стоила мне моей должности и тем лишила меня единственного шанса на успех в жизни, которая свела в могилу моего отца и день за днем сводит в могилу мою мать, а мое имя обратила в посмешище в городе, – я ей ничего не сделаю, – сказал он. – Ровным счетом ничего.
– Вы сами ее довели до побега, Джейсон, – сказал шериф.
– Как я веду мои семейные дела, вас не касается, – сказал Джейсон. – Намерены вы мне помочь или нет?
– Вы сами ее довели, – сказал шериф. – А насчет того, чьи это деньги, у меня есть кой-какие подозрения, только вряд ли мне дознаться полной правды.
Джейсон стоял, медленно обминая в пальцах поля шляпы. Он сказал тихо:
– Так вы не окажете мне никакого содействия в их поимке?
– Это не входит в мои обязанности, Джейсон. Будь у вас фактическое доказательство, тогда я обязан был бы действовать. А так – думаю, что это не мое дело.
– И это ваш окончательный ответ? – сказал Джейсон. – Советую прежде подумать.
– Окончательный, Джейсон.
– Что ж, хорошо, – сказал Джейсон. Надел шляпу. – Вы об этом еще пожалеете. Я найду защиту. Тут не Россия, где нацепил бляху – и на него уже управы нет. – Он сошел с крыльца, сел в машину, завел мотор. Шериф смотрел, как он тронул с места, развернулся и рванул мимо дома – обратно к площади.
Высоко в солнечной ряби опять плыл благовест яркой кутерьмою звуковых лоскутьев. Джейсон остановился у бензоколонки, велел проверить шины и заправить бак.
– За город, верно, собрались? – спросил заправщик-негр. Джейсон не ответил. – Вроде все ж таки распогоживается, – сказал негр.
– Черта с два тебе распогодится, – сказал Джейсон. – К двенадцати как из ведра захлещет. – Он поглядел на небо, представляя себе дождь, склизкую глину дорог, свою машину, застрявшую где-нибудь за много миль от города. С каким-то злорадным торжеством подумал он об этом и о том, что в Моттсон поедет сейчас же и к полудню из-за этой неотложности очутится как раз в равноудалении от обоих городов, притом голодный. Во всем этом ему увиделся некий промах, послабленье со стороны давнишнего врага, имя коему Обстоятельства, – некий шанс, и он накинулся на негра:
– Ты сколько еще будешь там копаться? Уплатили тебе, что ли, чтоб задержал меня здесь подольше?
– Тут у вас скат спустил, – сказал негр.
– Отойди к дьяволу, дай подступиться, – сказал Джейсон.
– Да я накачал уже, – сказал негр, подымаясь с карточек. – Можете ехать.
Джейсон сел за руль, тронул с места, включил вторую передачу. Двигатель фырчал, захлебывался, а он, выжав до отказа педаль дросселя и яростно действуя кнопкой заслонки, гнал обороты. «Дождь будет, и обложной, – подумал он вслух. – Как раз на полдороге и захватит». Оставив позади город и колокола, он ехал, рисуя себе, как машина застряла и он пешком месит грязь в поисках упряжки мулов. «А на фермах никого, вахлачье все по церквам». Как, наконец, церковь разыскана, мулы отвязаны, а хозяин их, подскочивший было с криком, свален ударом кулака. «Я – Джейсон Компсон. Посмотрим, как это вы мне воспрепятствуете. Навыбирали шерифов – досмотрим, как шериф мне воспрепятствует», – сказал он вслух, воображая, как с двумя солдатами входит в здание суда и выволакивает оттуда шерифа. «Я тут должность теряю, а он будет себе сидеть ручки в брючки и смотреть. Я ему покажу должность». Не о своей племяннице он думал и не о деньгах, трех или скольких-то тысячах. Ни то, ни другое для него вот уже десяток лет не существовало раздельно, само по себе, а лишь олицетворяло в совокупности своей ту банковскую должность, которой он лишился, не успев и занять ее.
