Дон Кихот велел ему встать и сказал:
— Неужели история моя уже написана и автор ее — мудрец и мавр?
— Да, высокоблагородный сеньор, — ответил Самсон, — в настоящее время уже напечатано не меньше двадцати пяти тысяч экземпляров этой истории. Подумайте только: ее отпечатали в Португалии, Барселоне и Валенсии, и ходят слухи, что сейчас печатают в Антверпене. Мне думается, что скоро все народы переведут ее на свои языки.
— Человека добродетельного и благородного, — сказал на это Дон Кихот, — должно особенно радовать, что еще при жизни добрая слава его гремит среди различных народов. Я говорю: добрая слава, ибо дурная слава гораздо хуже смерти.
— Никогда еще ни об одном странствующем рыцаре не гремела такая добрая слава, как о вас, — ответил бакалавр. — Никто из них не пользовался таким добрым именем, как вы. Кто может сравниться с вами безмерным мужеством в опасностях, терпением в невзгодах, стойкостью, с которой вы переносите несчастия и ранения, и, наконец, верностью и постоянством любви вашей милости к сеньоре донье Дульсинее Тобосской?
— Я никогда не слышал, — вмешался тут Санчо Панса, — чтобы сеньору Дульсинею звали «донья»; зовут ее просто Дульсинея Тобосская.
— Ваше возражение несущественно, — ответил Карраско.
— Конечно, нет, — поддержал его Дон Кихот, — но скажите мне, ваша милость сеньор бакалавр, какие из моих подвигов особенно восхваляются читателями моей истории?
— На этот счет, — ответил бакалавр, — мнения расходятся, ибо вкусы у людей бывают различные: одни предпочитают приключение ваше с ветряными мельницами, другие — приключение на сукновальне; многим особенно нравится сражение двух армий, оказавшихся стадами баранов; иные восхищаются приключением с похоронной процессией. Говорят также, что лучше всего приключение с освобождением каторжников и ваш поединок с доблестным бискайцем.
— Скажите-ка мне, сеньор бакалавр, — перебил тут Санчо, — а попало ли в книгу приключение с янгуэсскими погонщиками мулов, когда нашему доброму Росинанту взбрело в голову порезвиться на старости лет?
— В этой книге говорится обо всем! — воскликнул Самсон. — Мудрый автор ничего не утаил из ваших приключений. Он даже упомянул о том, как добрый Санчо летал на одеяле, — ответил Самсон.
— Я летал не на одеяле, — возразил Санчо, — а просто в воздухе, и притом гораздо дольше, чем мне бы того хотелось.
— Я полагаю, — сказал Дон Кихот, — что в жизни каждого человека бывают неудачи и превратности, тем более в жизни странствующего рыцаря; и мудрый историк не должен забывать о них и ограничиваться описанием одних только счастливых приключений.
— И тем не менее, — продолжал бакалавр, — иные просвещенные читатели предпочли бы, чтобы автор не описывал бесчисленных палочных ударов, которые в различных схватках так щедро сыпались на сеньора Дон Кихота.
— Да ведь история должна быть правдивой, — сказал Санчо.
— И все же об этом можно было бы умолчать! — заметил Дон Кихот. — Правдивость книги нисколько не пострадала бы, если бы были выпущены кой-какие подробности, унизительные для героя. Ведь, говоря по чести, Эней не был так благочестив, как говорит Виргилий, а Улисс так хитроумен, как описывает Гомер.
— Совершенно верно, — ответил Самсон, — но одно дело поэма, а другое — история. Поэт может изображать события такими, какими они, по его мнению, должны быть, но историк обязан держаться строгой правды и описывать все так, как оно происходило в действительности, ничего не прибавляя и не убавляя.
— Ну, раз уж этому мавру понадобилось говорить правду, — заметил Санчо, — тогда я уверен, что среди ударов, сыпавшихся на моего господина, он вспомнил и о тех, что падали на меня, потому что всякий раз, когда у его милости мерили палками спину, у меня мерили все тело. Впрочем, этому нечего удивляться, ибо мой господин говорит, что когда бьют по голове, так болят все кости.
— Ну и плут же ты, Санчо, — ответил Дон Кихот, — когда тебе это хочется, у тебя отличная память.
— Я бы и сам хотел забыть о тумаках, — ответил Санчо, — да синяки мешают: у меня еще и сейчас бока болят.
— Помолчи, Санчо, — сказал Дон Кихот, — и не перебивай сеньора бакалавра. Пусть он расскажет нам, что еще говорится обо мне в этой книге.
— И обо мне, — сказал Санчо, — ведь я, кажется, одно из главных лиц этой истории.
— Накажи меня создатель, Санчо, — ответил бакалавр, — если вы не являетесь вторым лицом в этой истории. Встречаются даже люди, которым больше нравится читать про вас, чем про главного героя. Иные, впрочем, говорят, что вы уж слишком простодушно поверили в губернаторство над островом, обещанное вам сеньором Дон Кихотом.
— Надо еще подождать, время терпит, солнце еще за забором, — сказал Дон Кихот. — С годами у Санчо прибавится опыта, и тогда он будет более пригодным к управлению островом, чем сейчас.
— Клянусь вам богом, сеньор, — возразил Санчо, — если мне теперь не под силу управлять островом, так, значит, я не управлюсь с ним и в возрасте Мафусаила[70]. Беда не в том, что мне не хватает смекалки для управления, а в том, что этот остров болтается неизвестно где.
— Доверься во всем господу, Санчо, — сказал Дон Кихот, — все устроится и, может быть, лучше, чем ты предполагаешь, ибо без божьей воли ни один лист не падает с дерева.
— Истинная правда, — прибавил Самсон, — если господу захочется, так Санчо будет управлять не одним островом, а целой тысячей.
— Видывал я тут разных губернаторов, — сказал Санчо, — все они, на мой взгляд, в подметки мне не годятся, а тем не менее их величают сеньорами, и едят они на серебре.
— Это не островные губернаторы, — возразил Самсон, — они управляют менее значительными областями; губернаторы же островов должны знать по крайней мере грамматику.
— Ну, тут уж я совсем ничего не понимаю, — ответил Санчо. — Но, впрочем, предоставим мое губернаторство на волю божию. Да пошлет он меня туда, где я особенно пригожусь! Поговорим теперь о другом, сеньор бакалавр Самсон Карраско. Мне очень приятно, что читателю не скучно слушать про мои делишки. Да и вообще хорошо, если люди читают и похваливают нашу историю.
— Да, Санчо, история вашего господина очень нравится читателям. Однако некоторые из них недовольны, что мудрый Сид Бененчели забыл поведать, как вы распорядились сотней червонцев, которую нашли в чемодане в Сиерра-Морене. А между тем многим хотелось бы узнать, что сделали вы с этими деньгами.
На это Санчо ответил:
— Сеньор Самсон, я сейчас не в состоянии считать и отчитываться, — я вдруг почувствовал такую слабость в желудке, что если не подкреплюсь глотком доброго вина, то отощаю и превращусь в щепку. С вашего позволения я сбегаю домой — там меня поджидает жена да и фляжка тоже. Я закушу, вернусь сюда и расскажу о том, как я распорядился червонцами.
И, не дожидаясь ответа, Санчо ушел домой.
Дон Кихот попросил бакалавра остаться и разделить с ним его скудную трапезу. Бакалавр принял приглашение. К обычным блюдам была прибавлена пара голубей; за столом говорили о рыцарстве, и хитрый Карраско ловко подлаживался к причудам Дон Кихота; когда пир кончился, и хозяин и гость прилегли отдохнуть. Вскоре затем вернулся Санчо, и прерванная беседа возобновилась.
Первым взял слово Санчо.
— Сеньору Самсону хотелось бы узнать, как я поступил с червонцами, что мы нашли в ущелье Сиерра-Морены. Ну что же. Я истратил их на себя самого, на жену да на детей. Поэтому жена моя и не ругается, что я, бросив свое хозяйство, странствую без толку по дорогам вместе с моим господином, Дон Кихотом. А вернись я домой без единого гроша в кармане, она бы меня со свету сжила. Угодно вам еще что-нибудь узнать обо мне — извольте: я весь тут и готов ответить хоть самому королю. Да ведь и то сказать: кому какое дело, имел ли я деньги или не имел, истратил или не истратил? Ведь если бы за все удары, которые сыпались на меня во время наших похождений, мне платили хотя бы по четыре мараведиса за каждый, мне следовало бы дополучить по меньшей мере еще сотню червонцев. Пусть каждый положит сначала руку на сердце, а потом уж называет белое черным, а черное белым. Все мы такие, какими нас бог создал, а иной раз и того хуже.
— Скажите, пожалуйста, — перебил Дон Кихот своего болтливого оруженосца, — не обещает ли автор выпустить вторую часть книги?
— Да, обещает, — ответил Самсон. — Только он не знает, где найти материалы для нее. А то бы он с радостью напечатал и вторую да и третью часть. Ведь книга дает ему большой доход.
Тут Санчо снова вмешался в разговор и сказал:
— Пускай этот сеньор мавр, или кто он такой, хорошенько постарается, а мы уж с моим господином припасем для него такой ворох всяких приключений, что он сможет написать не только вторую часть, а целых сто частей. Должно быть, этот добрый человек думает, что мы тут дремлем на соломе. А посмотрел бы он на нас, когда нас подковывают, так увидел бы, на какую ногу мы хромаем. А пока скажу одно: послушайся сеньор рыцарь моего совета, так мы давно бы гуляли в чистом поле, заступаясь за обиженных и защищая правду, как это и надлежит добрым странствующим рыцарям.
