– Вы все скоро взорветесь! и эти franzosen, все! Зиммер тоже!.. и суп! heil! heil!
Она топает то одной ногой, то другой… бум! баум!.. и колотит обеими руками в стекла… двумя ладонями… бум! но никто даже не вздрогнул…
– Бомба взорвется прямо у вас в животах! у всех!.. и у него тоже! heil! heil!
У него – это у Адольфа в рамке… она указывает на него… она стоит как раз под ним… топает ногами, одной, другой!.. танцует!.. пам!.. пам!.. и опять заливается смехом… а нам вот совсем не смешно… у нее смех, прямо как в зверинце… настоящая гиена… она опять хватает свои мундиры, покрытые засохшей кровью, мажет себе лицо, делает маленькие усики, как у него в рамке… лучше уж на нее не смотреть… все делают вид, что ничего не видят и не слышат… но она слишком шумит, это похоже на провокацию… Крахт шепчет ее мужу, мне и Ля Виге, чтобы мы помогли ему увести ее в другую комнату… осторожно… через заднюю дверь… она не сопротивляется и даже довольна, ее злоба внезапно угасает… умиротворенная, она позволяет себя поднять, взять под руки и увести вместе с мундирами… сейчас мы уложим ее на спину… она больше не плачет… и не угрожает Адольфу… все встают из-за стола… heil! heil!.. привет!.. и расходятся по своим комнатам… без единого слова, как если бы ничего не случилось… мы с Крахтом и Ля Вигой обмениваемся замечаниями… небо темнее, чем вчера, и, может быть, чуть желтее, от серы… дует ветер с востока… самолетов уже совсем не видно, только слышно… шум моторов не такой, как у Luftwaffe, те напоминает кофейные мельницы, а у RAF моторы работают тише и монотоннее… Крахт спрашивает меня об этом, он хочет знать мое мнение… но у меня никакого мнения нет!.. и оно еще не скоро появится!.. а вот musik будет уже завтра! он вскидывает свои руки вверх…
Мол, начинаем! musik!
* * *
Как бы там ни было, но нам ничего не оставалось, как скромно удалиться… Лили, Ля Виге, мне, Беберу… выходя, я положил в кобуру то, что было условленно… все это, понятное дело, было фарсом… уже ни для кого не было секретом, что я имел доступ к шкафу Харраса… и это могло иметь последствия… ладно!.. посмотрим!.. очутившись в нашем башенном закутке, мы хорошенько перетряхнули все свои тюфяки, тряпки и обрывки ковров… крыс тоже… они даже не убегали… с наступлением холодов они становились все смелее… все нахальнее… Бебер, которого никак нельзя было назвать дружелюбным котом, ими уже не занимался… мне было ясно, что если бы мы оставили здесь два, три полных котелка, у нас бы собралось все племя, из подвала и леса… однако у нас и помимо крыс хватало проблем… нужно было еще хорошенько обдумать этот припадок истерички Кретцер… конечно же, все это было комедией… но орать на Гитлера, мазать себе рожу засохшей кровью, рисовать себе такие же усики… и еще эти ее heil! heil!.. все это в корне меняло дело… наверное, уже весь Цорнхоф в курсе, да и Моорсбург тоже… что же предпримет Крахт?… мы втроем ничего не говорили… мы были только свидетелями… но иногда и свидетелем быть достаточно! я помню, что со мной стало после моего «Попали в переделку»,[161] а ведь это было всего лишь хроникой того времени, тем, что я зафиксировал! а мне это и по сей день простить не могут! ну а тогда дело и вовсе приняло дурной оборот, мы были объявлены «предателями, которых следует повесить», причем не только на улице Жирардон… естественно, на нас навесили все!.. хотя теперь, задним числом, я и понимаю, что обрушившееся на нас проклятие имело свои преимущества, ибо оно раз и навсегда избавило нас от необходимости быть любезными с кем бы то ни было… а ничто не расслабляет, не размягчает и не обессиливает вас больше, чем маниакальное стремление всем нравиться… ах, он такой не общительный… вот и замечательно, браво!.. но, боюсь, благодаря этой шлюхе Кретцер все скоро узнают, что мы наехали на самого fuhrer'a! и что мы сможем на это ответить?… я спрашиваю у Лили, Ля Виги… очень тихим голосом… осторожность не помешает… Ля Вига начинает смеяться…
– Ну и интрижка! вот это да! о! о!
– Да иди ты со своими интрижками! тоже мне, человек ниоткуда!
– Стой, я сейчас тебе его покажу!
Он смотрит на меня остановившимся взглядом!.. а потом начинает косить! косить!.. хуже, чем в фильме…
– Представь себе, что вокруг звуковой барьер! звуковой барьер!
– О чем это ты?
Еще немного и мы подеремся…
– О, ты величайший артист нашего времени!.. а этот Адольф всего лишь крикливый мудак! и ландрат тоже!
Лили меня поддерживает…
– Да! да! Ля Вига!
– Ты это серьезно, Фердина?
– Да, клянусь тебе!
– Ну тогда!.. тогда другое дело!..
Теперь мы можем спокойно все обсудить…
* * *
Однако жизнь должна продолжаться, даже если она не кажется тебе особенно прекрасной… нужно делать вид, что веришь в будущее!.. всем же известно, что, если не терять веры, оптимизма и не забывать о благодарности, то вашим невзгодам рано или поздно наступит конец… даже если вы приняли рискованное решение, но крепко держите нить Истории, все равно когда-нибудь вы будете вознаграждены… нить Истории? вот вы подвешены в зыбком равновесии, а вокруг – полная тьма… и все же вы делаете свой выбор… но вдруг нить Истории резко обрывается! значит, потом вас случайно найдут в месиве, в каше… а разъяренные пьяные зрители придут, чтобы отомстить, искромсать ваши внутренности, сделать из них фрикадельки, а потом свалить все в кучу и зарыть в какой-нибудь Катыни, однако вам даже не на что жаловаться! вы ведь сами принимали решение, да!.. вот меня, к примеру, обвиняют в том, что мне платили немцы… я же сделал на этом себе целое состояние!.. причем, обвиняет меня в этом не один человек, а сотни, и все они прекрасно осведомлены!.. Кусто, служащий Леска,[162] Сартр, участник Сопротивления в Шатле,[163] мой переводчик Арагон и тысяча других! Вайян Гонкур, который ужасно сожалеет и до сих пор не может утешиться… он ведь уже держал меня на прицеле своего ружья[164]… я могу похвастаться, что ухватил самую что ни на есть главную нить Истории, поэтому люди и справа, и слева в равной мере так меня ненавидят… можно безо всякого преувеличения сказать, что нить Истории проходит прямо через меня, спускается сверху, с облаков над моей головой, в мою задницу… вот через Кромвеля, брошенного на свалку, где кишели черви, такая нить не проходила!.. он почувствовал это на своей шкуре! его пришлось вырыть из земли, еще раз придушить и снова повесить!..[165] нет, пока у вас, мертвого или живого, нет веревки на шее, вы создаете окружающим массу неудобств… поэтому я и смотрю с таким сожалением на всех этих разгуливающих на подмостках, ликующих, разглагольствующих комиссаров и прочую сборную солянку всех мастей, министров, всевозможных кардиналов, которые не чувствуют никакой связи с Историей… бедные они, бедные!
Э, ну и ну! опять меня заносит! я расскажу вам про Кромвеля в следующий раз! а пока нам нужно обойти всех знакомых… в Дансинге… в бакалее… и может быть, поговорить с Хьельмаром?… что-то его барабана давно не слышно… сбежали, что ли? он и пастор?… с них станется!.. я говорю Лили…
– Сходи к наследнице! потанцуй там… возьми с собой сумку с котярой… а мы вдвоем прогуляемся вокруг, если начнут сильно бомбить, то вернемся… ну-ка, послушай!
Мы втроем вслушиваемся… стены дрожат… трясутся… как вчера, не больше… и брум! очень далеко… небо опять покрыто… черными и желтыми тучами…
Ладно!.. мы оставляем Лили с Бебером… спускаемся… на перистиль… я обращаюсь к Ля Виге, который всегда с таким трепетом относился к природе…
– Что за убогая земля!.. посмотри сам!.. какая-то каша из желтой сажи, где даже картофель отказывается расти!.. да на кой хрен вообще нужна эта жуткая Пруссия! конечно, парк далеко не уродлив… но это ведь не они его создали!.. они вообще ничего не создали, кроме своего похоронного стиля…
– Ну а как же все эти огромные деревья… эти кружевные своды листьев и ветвей?…
Ля Вига всегда был чувствителен к хрупкой красоте растений… он же был язычником, пантеистом, этот Ля Вига… он и там,[166] наверное, остался таким же… тем лучше… хорошо, если есть возможность любоваться листьями и очертаниями крон деревьев… однако тогда нам нужно было раздобыть свою хавку и попытаться получить одну, две булки в Kolonialwaren… а может быть, еще и баночку искусственного меда… мне не особо хотелось идти туда ночью… этот трюк со стуком в окошко мог быть сигналом для «сопротивленцев» из бистро… чтобы они узнали, что мы здесь, и накрыли нас!.. все возможно… но, с другой стороны, мы с ней не договаривались, что придем днем!.. как только все начинают вас преследовать и подозревать в предательстве и всевозможных грехах, будь то во Франции или в Германии, происходящее вокруг вас очень быстро превращается в откровенный фарс… вот и покупательницы этой бакалейщицы совершенно ни в чем не сомневались, они даже не шептались, а открыто вопили на всю лавку, что мы позорим их деревню, нас следовало бы немедленно отправить в лагерь или в тюрьму и вообще не мешало бы лишить пищи… что было не только оскорбительно, но и несправедливо, потому что этот ландрат из Моорсбурга уже давно вытряс из нас наши карточки! конечно, мы навязывались им, но платили-то мы из своего кармана… а эти шлюхи и не думали отказываться… ни от денег… ни от сигарет Харраса… но им хотелось отнять у нас все и обращаться с нами, как с последним дерьмом!.. в какой-то момент вы начинаете задавать себе только один вопрос: почему вас еще не повесили… я хочу сказать, с соблюдением всех формальностей!.. ведь и моя мебель, и рукописи, и мой издатель уже давно ликвидированы… однако, что толку говорить об этом с бакалейщицей… вперед!.. но черт побери! не так быстро!.. я замечаю, как зашевелилась почва… и не только тут, передо мной… вся долина!.. борозды свеклы поднимаются… снова опускаются… вдалеке… еще дальше… не думаю, чтобы мне это померещилось… или же, все-таки, просто в глазах помутилось?… черт!.. обратно!.. за сигаретами!.. нас все и так ненавидят и презирают, но будет еще хуже, если мы придем без табака… мы поворачиваем обратно… быстро к шкафу!.. три пачки, четыре!.. закрываем на ключ… нужно поторопиться… мы не проходим и двадцати метров… «эй!.. эй!»… перед нами Крахт… я говорю себе! ну и мерзкая у него рожа… он что, так и не спал?… напился? или заболел?… «Что-то не так, Крахт?»… землистый, почти коричневый цвет лица… меньше чем за два дня он весь покрылся морщинами… а его усики «а-ля Адольф» как будто вздыбились… чем он недоволен?… что с ним?.– плохие новости?… достаточно взглянуть на небо и прислушаться ко всем этим звукам… и новости не понадобятся!.. удивляться нечему… он отводит нас в сторонку… не нравится мне эта его манера – отходить в сторонку, на аэродроме мы с ним уже это проделали…
