Все это очень расстроило Прокопа. «Карсон должен сказать мне, где тут выход, — решил он. — Я вам не канарейка, чтоб держать меня в клетке». Он обошел стороной теннисный корт и направился к парковой дорожке, по которой Карсон привел его к замку. Но теперь на его пути возник словно сошедший с экрана парень в берете блином, пожелавший узнать, куда господин изволит идти.
— К выходу, — коротко ответил Прокоп.
— Но здесь проход воспрещен, — объяснил парень в берете, — это дорога к складам боеприпасов, и кто хочет туда попасть, должен получить пропуск в дирекции. А ворота, ведущие с территории замка, — как раз в противоположной стороне, идите назад по главной дороге, потом налево, пожалуйста.
Прокоп пустился по главной дороге и налево — и пожалуйста, добрался до больших решетчатых ворот. Дед-привратник вышел отпереть их.
— Пожалуйте листочек!
— Какой листочек?
— Пропуск.
— Какой пропуск?
— Разрешение на выход.
Прокоп взбесился:
— Да что я, в тюрьме, что ли!?
Дед сочувственно пожал плечами:
— Прошу прощения — сегодня мне такой приказ даден.
«Бедняга, — подумал Прокоп, — ну, тебе ли задержать кого? Достаточно двинуть рукой вот так…»
Из окна сторожки выглянуло знакомое лицо, чрезвычайно напоминавшее лицо некоего Боба. И Прокоп, даже не закончив своей мысли, повернулся спиной и побрел обратно к замку. Клянусь всеми чертями, сказал он себе, странные тут делаются дела. Похоже, что кого-то не хотят выпускать. Ладно, поговорю с Карсоном. И вообще — чихать я хотел на их гостеприимство, к столу не пойду; не стану я сидеть с хлыщами, которые там, на корте, хихикали у меня за спиной. В крайнем возмущении поднялся Прокоп в отведенный ему покой, бросился в старинный шезлонг, жалобно скрипнувший под ним, и предался гневу. Вскоре постучал Пауль и мягко спросил, — пойдет ли господин к dejeuner.
— Не пойду, — проворчал Прокоп.
Пауль поклонился и исчез. Через несколько минут он появился снова, толкая перед собой столик на колесиках, уставленный бокалами, хрупким фарфором и серебром.
— Какого желаете вина? — деликатно осведомился Пауль.
Прокоп проворчал что-то в том духе, чтобы его оставили в покое.
Пауль на цыпочках подошел к двери, принял там из двух белых лап большую суповую миску.
— Consomme de tortues,[144] — почтительно шепнул он и налил супу в тарелку, после чего миска была передана белым лапам. Таким же путем появились рыба, жаркое, салаты — блюда, которых Прокоп никогда не ел; он даже не знал толком, как их едят, однако ему было стыдно обнаружить при Пауле хоть тень замешательства.
— Сядьте, — пригласил его Прокоп, понюхав и пригубив чуть терпкое белое вино.
Пауль сдержанно поклонился и, конечно, остался стоять.
— Слушайте, Пауль, — продолжал Прокоп, — как вы думаете — я арестован?
Пауль учтиво пожал плечами.
— Простите, не могу знать.
— По какой дороге можно выбраться отсюда?
Пауль подумал немного.
— С вашего разрешения — по главной дороге, потом налево. Прикажете кофе?
— Что ж, давайте.
Прокоп ошпарил себе глотку превосходным мокко, и Пауль поднес ему вместе с серебряной зажигалкой все ароматы Аравии в сигарном ящике.
— Слушайте, Пауль, — снова начал Прокоп, откусывая кончик сигары, — спасибо за все. Не знали вы тут некоего Томеша?
Пауль, усердно вспоминая, обратил глаза к небу.
— Простите, не знал.
— Сколько здесь солдат?
Старый слуга подумал и стал подсчитывать:
— На главном посту — сотни две. Это пехота. Затем — полевые жандармы, не знаю, сколько их. В Балттин-Дортуме гусарский эскадрон. На полигоне в Балттин-Диккельне артиллеристы, но они сменяются.
— Зачем тут полевые жандармы?
— Прошу прощения, мы на военном положении. Завод боеприпасов.
— Ага. Значит, здесь вокруг — всюду посты?
— Здесь только патрули, ваша милость. Цепь — дальше, за лесом.
— Какая цепь?
— Запретная зона, ваша милость. Туда никому нельзя.
— А если кто захочет уехать…
— Должен попросить разрешение на выезд в комендатуре. Не угодно ли вашей милости еще чего- нибудь?
— Нет, спасибо.
Прокоп с наслаждением растянулся в шезлонге, как сытый бей. Ладно, посмотрим, сказал он себе; пока тут не так уж плохо. Он хотел поразмыслить о случившемся, но вместо этого ему вспомнилось, как прыгал, увертываясь от него, Карсон. «Неужели не догоню?» — подумал Прокоп и пустился вдогонку. Достаточно было одного пятиметрового скачка, чтоб настичь беглеца, но Карсон поднялся в воздух, как кузнечик, и плавно перелетел через кусты. Прокоп топнул и взлетел следом за ним — только ноги поджал, перелетая над кустами. Еще толчок — и Прокоп полетел неизвестно куда, уже не заботясь о Карсоне. Он возносился над деревьями, легонький, вольный, как птица; попробовал сделать ногами несколько плавательных движений — и поднялся выше! Это ему очень понравилось. Сильными толчками он ввинчивался круто вверх. Под ногами, как четкий план, открылся замковый парк со всеми его беседками, газонами, петляющими дорожками; можно было распознать теннисный корт, пруд, крышу замка, березовую рощицу; а вон там — псарня, и сосновый лесок, и колючая изгородь, справа же начинаются склады боеприпасов, а за ними — высокая стена. Прокоп полетел в ту сторону, где еще не успел побывать. По дороге сообразил: то, что он счел сегодня террасой, были остатки старых замковых укреплений, могучий бастион с бойницами и рвом, некогда питаемым водой из пруда. Прокопу важно было рассмотреть часть парка между главными воротами и этим бастионом; там — заросшие тропинки, буйный кустарник, насыпь — уже только метра в три высотой, а под ней то ли мусорная свалка, то ли куча компосту; дальше — огород, окруженный довольно ветхим частоколом, в частоколе — зеленая калитка; за нею — шоссе. Надо поглядеть поближе, — сказал себе Прокоп и стал медленно спускаться. Тут на шоссе выскакал кавалерийский эскадрон с саблями наголо и ринулся на Прокопа. Тот подтянул колени к подбородку, чтоб ему не отсекли ноги; но это движение сообщило его телу такой толчок, что он стрелой взвился в небо. Глянув еще раз на землю, он увидел все таким маленьким, точно смотрел на карту; далеко внизу, на шоссе, выехала крошечная батарея, сверкающий ствол орудия поднялся к зениту, вспухло белое облачко и — бумм! — первый снаряд пролетел над головой Прокопа. Пристреливаются, — сообразил Прокоп и поспешно задвигал руками, чтобы убраться подальше. Бумм! — второй снаряд просвистел мимо носа. Прокоп изо всех сил торопился прочь от этого места. Бумм! — третьим снарядом у него перебило крылья, Прокоп стремглав полетел головой вниз и — проснулся. Кто-то стучал в дверь.
— Войдите! — вскакивая, крикнул Прокоп; он еще не совсем очнулся и с трудом соображал, где находится.
Вошел седовласый, благородного вида господин, весь в черном, и низко поклонился.
Прокоп стоял, ожидая, пока благородный господин заговорит.
— Дребайн, — представился министр (по меньшей мере!) и снова поклонился.
Прокоп отвесил столь же низкий поклон.
— Прокоп, — ответил он. — Чем могу служить?
— Не соблаговолите ли вы немного постоять?
— Пожалуйста, — пролепетал Прокоп, сбитый с толку: что с ним будут делать?
Седовласый господин изучал фигуру Прокопа прищуренными глазами; даже обошел его кругом и погрузился в созерцание Прокоповой спины.
— Могу я попросить вас немного выпрямиться?
Прокоп вытянулся, как солдат; какого черта…
— Разрешите, — сказал господин, опускаясь на одно колено.
— Что вам надо? — испуганно отшатнувшись, воскликнул Прокоп.
— Снять мерку. — С этими словами господин уже вытащил из заднего кармана сантиметр и принялся мерить длину брюк Прокопа.
Прокоп отступил к окну.
— Перестаньте, понятно? — раздраженно крикнул он. — Я не заказывал никаких костюмов.
— Мне уже дано распоряжение, — учтиво настаивал господин.
— Слушайте, — едва владея собой, начал Прокоп, — идите ко всем… Не нужны мне никакие костюмы, и точка! Поняли?
— Пожалуйста, — согласился господин Дребайн и присел на корточки; он приподнял жилет Прокопа, потянул за нижний конец брюк. — На два сантиметра длиннее, — заметил он, вставая. — Позвольте! — и опытной рукой скользнул Прокопу под мышку. — Слишком свободно.
— Ну и ладно, — буркнул Прокоп, поворачиваясь к нему спиной.
— Благодарю, — сказал Дребайн, разглаживая на лопатках Прокопа какую-то складку.
Прокоп обернулся вне себя:
— Эй вы, руки прочь, а не то…
— Простите, — извинился господин, мягко обхватывая его вокруг талии; и прежде чем Прокоп, обуянный жаждой убийства, успел пошевелиться, назойливый господин стянул сантиметр вокруг его пояса, отступил и, склонив голову, принялся разглядывать талию Прокопа. — Да, именно так, — вполне удовлетворенный, заметил про себя портной и низко поклонился со словами: — Честь имею…
