— Слушаю!
— Уолли, пойдем на крышу! Я хочу показать тебе кое-что забавное.
Уолли последовал за ней. Они встали у парапета вместе, глядя вниз.
— Вон, смотри! — указала Джилл.
Он удивился.
— Я много чего вижу, но что же там забавного?
— Да все эти люди! Вон там — и там — и там. Мельтешат и воображают, что знают всё на свете. Но ни один из них и понятия не имеет, что я самая счастливая девушка в мире!
— А я — счастливейший из мужчин! Их невежество — какое тут слово подойдет? — а, вот — бездонно! Они и понятия не имеют, что значит стоять рядом с тобой и видеть эту ямочку на подбородке… Да они и про ямочку понятия не имеют… Они не знают… не знают… Да, Господи, они и не подозревают, что я тебя сейчас поцелую!
— Зато вон те девушки в окне это заподозрили, — сообщила Джилл. — Они зорко, как ястребы, следят за нами!
— Ну и ладно! — сказал Уолли.
Перевод с английского Н. Трауберг
Сквозь широкие окна гостиной, расположенной в Ленгли-энд, вустерширской резиденции пятого графа Дройтвичского, можно было увидеть немало достойных зрелищ. За гравиевой дорожкой, окаймленной рододендронами, лежала бархатная лужайка, над которой веками трудились прилежные садовники. За нею было озеро в бахроме деревьев, а дальше — холм, поросший лесом. Те, кому довелось попасть в гостиную, нередко вставали у окна, чтобы пропитаться красотою.
К числу их не принадлежал лакей по имени Чарльз. Пейзаж ему приелся. Кроме того, он говорил по телефону. Звонок раздался как раз тогда, когда он принес чайные принадлежности.
— Слушаю, — сказал Чарльз. — Да, Ленгли, 330. Кто говорит?
Дворецкий по имени Слингсби вошел в эту минуту и с неодобрением на него взглянул. Как все дворецкие, он полагал, что разговор по телефону требует мастерства, недоступного лакеям.
— Ал-ло! — взывал Чарльз. — Алло-алло-алло!
Лунообразный лик мажордома совсем затуманился.
— Исполняете охотничью песню? — осведомился он.
— Да это из Лондона, мистер Слингсби, — честно отвечал Чарльз. — Просят его милость.
— Кто?
— Не расслышал, мистер Слингсби. Линия барахлит.
Дворецкий приник к телефону большим ухом и сурово спросил:
— Простите, в чем дело? Не слышу. Приложите трубку к губам. Так, так. А, «Дейли Экспресс»!
— И чего им надо?! — вмешался Чарльз.
Слингсби не был демократом, и одним мановением большого пальца поставил наглеца на место.
— Нет, — сказал он далекому собеседнику, — я не лорд Дройтвич, я дворецкий его милости… его милость в гараже… нет, нельзя. На частные вопросы отвечать не уполномочен. Если это правда, его милость сообщит во все газеты…
До сих пор манера его была поистине безупречна; но вдруг, обратившись в человека, он крикнул:
— Эй! Не вешайте трубку! Кто выиграл в 2.30?
Ответа услышать он не смог, ибо с газона, через французское окно, вошла леди Лидия Бессинджер, тетка его хозяина. Изысканный наряд свидетельствовал о том, что она вернулась с местной выставки цветов и декоративных растений.
— В чем дело, Слингсби?
— Из «Дейли Экспресс», миледи. Хотели проверить разнесшийся по столице слух о помолвке его милости.
— Что-о? Дайте мне трубку.
Она схватила трубку, но первыми ее словами были «А, Фредди!», обращенные к элегантнейшему существу, которое тоже вошло из сада и направилось к газетному столику.
— Кто это? — спросило оно.
— «Дейли»… Алло! Да-да. Что-о? — Леди Лидия удивленно и гневно обернулась к племяннику. — Это сумасшедший. Говорит мне «Красотка»!
Слингсби попытался взять у нее трубку, бормоча «помехи на станции, миледи», но она ее не отдала.
— Ничего не понимаю! — восклицала она. — Красотка пришла первой, Томат — вторым, Янки — третьим. А, вон что! Вы на кого ставили?
— На Салата, миледи.
— Очень глупо.
— Без сомнения, миледи.
— Какой кретин вам подсказал?
— Мастер Фредерик, миледи.
Достопочтенный Фредерик Чок-Маршалл поднял взор от газеты.
— Вы уж простите, Слингсби! Бывает…
— Так вам и надо, — сказала леди Лидия. — Кто слушает идиотов?
Слингсби вздохнул, поклонился и вышел, один на один с горем. Леди Лидия вернулась к телефону.
— Алло! Вы еще там? Простите, отвлеклась. Говорит леди Лидия Бессинджер, тетя лорда Дройтвича. А? Что? Нет, не думаю. Он бы непременно мне сказал. Десять лет, со смерти родителей, мы с мужем заменя… Алло, алло! Куда вы делись? Что ж, занимательный разговор.
Она повесила трубку и опустилась в кресло.
— Господи! — выговорила она. — Сейчас растаю. Фредди выглянул в сад, сверкающий на июльском солнце.
— Да, жарковато, — признал он. — Как выставка?
— Что там может быть? Мы получили приз за кальцеолярии.
— Ура, ура, ура, — заметил Фредди, — А что это?
— Такой цветок. Ну… кальцеолярия.
— Ага, ага! Ясно. Что-то быстро вы вернулись.
— Дядя сказал, что падает в обморок. Нет, вон идет… Действительно, в комнату вошел человек лет пятидесяти с лошадиным, но красным лицом. Облик его заслужил одобрение Фредди.
— Вот это да! Одно слово — денди! Леди Лидия восторга не выразила.
— Иди, иди, симулянт, — сказала она.
— Я не симулянт, — возразил сэр Герберт, — У меня в глазах потемнело. А у кого не потемнеет? Жилет, цилиндр, цветы эти пахнут… Да я чуть не умер! Нет, ты мне объясни, почему я каждый год…
— Наша семья, — объяснила леди Лидия, — должна быть представлена на выставке.
— Какая семья? Нет, какая семья? Глава рода — Тони. Что я, лорд Дройтвич? Жаришься, жаришься, а он лежит в гамаке…
— В гараже, — поправил Фредди, — под машиной. Леди Лидия серьезно кивнула.
— Ну вот, — сказала она, — Ясно, что это чушь. Если бы они обручились, он был бы с нею.
— Она принимает ванну, — сообщил Фредди.
— Обручились? — удивился сэр Герберт. — Кто? С кем? Зачем?
— «Дейли Экспресс» считает, что Тони обручился с Вайолет
— Э?
— Прости, дядя Герберт, — сказал Фредди. — Это я виноват.
— А?
— Понимаешь, Кубик поссорился с отцом, намекнул, что тот… э-э — лысеет. Старик его выгнал. Пришлось идти в газету. А я хотел ему помочь и послал телеграмму насчет Тони.
— Бывают же кретины, — сказала леди Лидия. — Тони не собирается жениться.
— Собирается, собирается.
— Он тебе говорил?
— Нет. Он целовался с Вайолет среди роз.
— Где? Среди роз? Вот я и говорю, кретин. Все там целуются, это ничего не значит.
— Ты так думаешь? — всполошился сэр Герберт.
— При чем тут я? Молодые люди.
Фредди поднял руку.
— Это не все. У Тони был такой взгляд…
— Пылкий?
— Скорее растерянный. Как будто он подписывает контракт, но толком его не прочитал.
Сэр Герберт попыхтел и задумался.
— Наверное, ты прав, — сказал он наконец. — Значит, женится на этих супах. Да, неплохой выстрел!
Леди Лидия не разделяла его восторгов.
— Не хотела бы тебя огорчать, — начала она, — но целоваться в саду… Чепуха какая!
— Позволь заметить, — возразил сэр Герберт, — что и я был молод. Позволь заме…
— Доспорите позже, — предложил им племянник. — Идет старый Суп.
— О, а! — заметил сэр Герберт, полируя цилиндр. Дверь открылась, и вошел коренастый человек, который выглядел так, словно природа обрекла его носить бакенбарды, но он ее преодолел.
— Привет! — учтиво воскликнул он. — Слыхали, э? Леди Лидия вздрогнула.
— Не хотите ли вы сказать…
— Хочу, хочу. Дройтвич и моя Вайолет…
— Будете теперь мне верить? — осведомился Фредди.
— Замечательно! — сказал сэр Герберт. — Великолепно!
— Какой приятный сюрприз, — сказала леди Лидия.
— Сюрприз? — удивился новоприбывший. — Ну, что вы! А кто недавно…
— Да, да, мистер Уоддингтон, — перебила его леди Лидия. — Поговорим немного позже. Вот — Вайолет.
Вайолет была высокой, гибкой и несокрушимой, как картинка из модного журнала. По-видимому, пошла она в мать, ибо Суп красотой не отличался, равно как и изысканной томностью.
— Душенька! — взвыла леди Лидия. — Ваш отец нам все сказал.
— Да-а?
— Я так рада!
— Спаси-ибо…
— Поздравляю.
— Спасибо, сэр Ге-ерберт…
— Здорово!
— Спасибо, Фре-еди… Значит, — Невеста подавила зевок, — вы все довольны.
— Надо сообщить Кубику, — решил младший брат.
Он сел и стал составлять телеграмму, тогда как леди Лидия, хлопоча вокруг невесты, пыталась поднять общий дух.
— Я так этого ждала, так надеялась!
— Хороший парень, твой Тони, — прибавил Уоддингтон.
— Исключительная личность, — поддержал его сэр Герберт. — Однако пойду, переоденусь.
