— Кроме того, я требую, чтобы вы признали, — продолжал Дон Кихот, — что побежденный вами некогда рыцарь не был и не мог быть Дон Кихотом Ламанчским, несмотря на свое сходство с ним. А я со своей стороны признаю и верю, что хотя вы кажетесь бакалавром Самсоном Карраско, но все же вы — не он, а кто-то другой. Это мои враги придали вам его вид, чтобы я отнесся к вам с меньшей суровостью, чем следовало.
— Все это я признаю, допускаю и принимаю, — ответил лежавший на земле рыцарь. — А теперь позвольте мне встать, если только я в силах это сделать. Я порядком расшибся и чувствую себя очень слабым.
Дон Кихот, вместе с Томе Сесьялем, помог ему подняться. Между тем Санчо стоял, не спуская глаз с своего кума, и осыпал его разными вопросами. Ответы оруженосца с полной убедительностью доказывали, что перед Санчо действительно был настоящий Томе Сесьяль. Но слова Дон Кихота о проделках злых волшебников, которые превратили рыцаря Леса в бакалавра Карраско, настроили Санчо так подозрительно, что он никак не мог поверить своим собственным глазам. Окончательно разрешить свое недоумение он так и не успел. Едва поднявшись на ноги, рыцарь Леса поспешил взгромоздиться на своего коня и вместе со своим оруженосцем тотчас покинул место поединка. А Дон Кихоту и Санчо не оставалось ничего другого, как продолжать свой путь в Сарагосу.
Наш рыцарь был весьма доволен исходом поединка. Он считал рыцаря Леса блестящим воином и очень гордился победой над ним. Кроме того, полагаясь на рыцарское слово противника, он надеялся получить от него достоверные известия о своей даме и ее судьбе. Дон Кихот не сомневался, что такой доблестный рыцарь сдержит свое слово и вернется поведать ему о своем свидании с Дульсинеей.
Но одно думал Дон Кихот, а другое — рыцарь Леса. Этот рыцарь забыл уже о своих обещаниях и мечтал только о том, как бы поскорее перевязать раны.
Чтобы понять описанное нами происшествие, пусть читатель вспомнит, как в свое время бакалавр Самсон Карраско, обманув ожидания экономки и племянницы, посоветовал Дон Кихоту продолжать жизнь странствующего рыцаря. Дело в том, что перед этим он долго совещался со священником и цирюльником о том, как заставить Дон Кихота тихо и смирно сидеть дома, а не гоняться за злополучными приключениями. На этом совещании единодушно пришли к заключению, что никакими уговорами Дон Кихота не переубедишь, поэтому пусть он едет куда хочет. Самсон же Карраско, переодетый странствующим рыцарем, отправится вслед за ним. Встретившись якобы случайно с Дон Кихотом, он вызовет его на поединок — повод для этого всегда найдется — и, конечно, победит. А перед боем рыцарь-бакалавр условится с противником, что побежденный отдает себя во власть победителя, и, победив Дон Кихота, прикажет ему вернуться в деревню и не отлучаться из нее в течение двух лет. Никто не сомневался, что побежденный Дон Кихот свято исполнит это приказание, дабы не нарушить законов рыцарства. Ну, а за время своего вынужденного пребывания в деревне он, быть может, сам позабудет о своих сумасбродствах, или друзьям удастся подыскать какое-нибудь лекарство от его безумия.
Бакалавр взял на себя роль рыцаря, а в качестве оруженосца предложил ему свои услуги Томе Сесьяль, кум и сосед Санчо Пансы, человек веселый и дурашливый. Самсон надел рыцарские доспехи, а Томе Сесьяль, чтобы Санчо не узнал его при встрече, приспособил себе приставной маскарадный нос. Затем поехали они по той же дороге, что и Дон Кихот, и настигли его в лесу. О том, чем кончилась вся эта затея, внимательный читатель уже знает. Не будь Дон Кихот убежден, что бакалавр не бакалавр, а превращенный рыцарь, бедный Карраско навсегда лишился бы возможности достичь степени лиценциата, ибо там, где он искал птиц, он не нашел даже гнезда.
Томе Сесьяль, видя, как печально завершилось их путешествие, сказал бакалавру:
— Право, сеньор Самсон Карраско, мы наказаны по заслугам; недаром говорится, что легко затеять какое-нибудь дело, да трудно из него выпутаться. Дон Кихот — сумасшедший, а мы с вами в здравом уме, — между тем он остался невредим и посмеивается, а ваша милость возвращается домой весь в синяках. Скажите-ка, кто более безумен: тот, кто сошел с ума не по своей вине, или тот, кто безумствует по доброй воле?
На это Самсон ответил:
— Разница между этими сумасшедшими состоит в том, что безумец поневоле всегда таким и останется, а добровольный безумец может прийти в разум, когда ему вздумается.
— Раз это так, — ответил Томе Сесьяль, — то я, ставши оруженосцем вашей милости, сделался добровольным безумцем, а теперь добровольно желаю бросить эту службу и вернуться к себе домой.
— Поступайте, как знаете, — ответил Самсон. — Но я ни за что не вернусь домой, прежде чем не отколочу как следует Дон Кихота. Теперь я буду преследовать его уже не для того, чтобы вернуть ему рассудок, а чтобы отомстить за свои унижения. У меня так сильно болят ребра, что я забыл и думать о сострадании.
Проехав несколько миль, они добрались, наконец, до деревни, где им посчастливилось найти костоправа, который подлечил злополучного Самсона. Томе Сесьяль покинул его и вернулся домой, а бакалавр, оставшись один, стал обдумывать свою будущую месть.
Глава 40, в которой описывается неслыханное мужество Дон Кихота в приключении со львами
Как мы уже сказали, Дон Кихот продолжал свой путь, довольный и гордый, ибо он был убежден, что одержанная им победа доставила ему славу самого доблестного из всех странствующих рыцарей. Его не страшили больше козни недругов-волшебников: он забыл о бесчисленных палочных ударах, сыпавшихся на него в прошлые походы, о камне, выбившем ему половину зубов, о неблагодарности каторжников, о наглости янгуэсских погонщиков мулов, исколотивших его дубинками. Он говорил себе, что теперь ему остается одно: во что бы то ни стало освободить от волшебных чар сеньору Дульсинею, и тогда он ни в чем не будет уступать знаменитейшим рыцарям минувших веков. Он ехал, глубоко погруженный в эти мысли, как вдруг Санчо сказал:
— Разве не забавно, сеньор, что мне все время мерещится огромный чудовищный нос моего кума Томе Сесьяля?
— Неужели ты в самом деле думаешь, Санчо, что рыцарь Леса — бакалавр Карраско, а его оруженосец — твой кум Томе Сесьяль?
— Уж не знаю, что и сказать, — ответил Санчо, — знаю только, что никто, кроме него, не мог бы так точно описать мой дом, жену и детей. А когда он снял свой нос, то стал как две капли воды похож на Томе Сесьяля. Я ведь постоянно встречаюсь с ним у нас в деревне, так как живем мы с ним совсем рядом.
— Давай рассуждать здраво, Санчо, — сказал Дон Кихот. — Поди-ка сюда поближе. Ну скажи мне, чего ради бакалавр Самсон Карраско стал бы наряжаться странствующим рыцарем, добывать себе оружие и вызывать меня на бой? Разве я когда-нибудь был его врагом? Разве я его соперник? И разве он был когда-нибудь воином, чтобы завидовать моей славе?
— Все это так, ваша милость, но как же вы себе объясните, что этот рыцарь Леса — вылитый бакалавр Карраско, а его оруженосец точь-в-точь мой кум Томе Сесьяль? И если, как ваша милость полагает, все это — волшебство, так почему они оказались похожи именно на этих двух молодцов?
— Поверь, братец, все это наваждение и козни злых волшебников, — ответил Дон Кихот, — они предвидели, что из этого боя я выйду победителем, поэтому они решили придать побежденному мною рыцарю полное сходство с другом моим, бакалавром, дабы связывающая нас дружба смягчила мое сердце и встала между лезвием моего меча и суровостью моей руки. Таким путем им удалось сохранить жизнь коварному недругу, который обманом и уловками пытался лишить меня свободы. Ты ведь можешь подтвердить, Санчо, что волшебникам ничего не стоит превратить одно лицо из прекрасного в безобразное, а другое из безобразного в прекрасное. Ведь не прошло и двух дней, как ты своими собственными глазами созерцал красоту и прелесть несравненной Дульсинеи, а мне она показалась уродливой и грубой крестьянкой с мутными глазами и запахом чеснока. И если преступный волшебник осмелился проделать такое гнусное превращение над Дульсинеей, то ему ничего не стоило превратить рыцаря Леса и его оруженосца в Самсона Карраско и твоего кума, чтобы вырвать у меня из рук славу победы.
— Один бог знает всю правду, — ответил уклончиво Санчо.
Он отлично знал, что превращение Дульсинеи было плодом его собственных хитростей и проделок; поэтому сумасбродные доводы Дон Кихота его не убеждали. Однако Санчо, опасаясь проговориться и обнаружить свой обман, предпочел смолчать. Заметив вблизи пастухов, он свернул с дороги и направился к ним, чтобы купить творогу и сыру. Между тем Дон Кихот продолжал ехать по дороге, погруженный в глубокую задумчивость, как вдруг, случайно подняв голову, он увидел, что навстречу ему едет повозка, разукрашенная королевскими флагами. Решив, что судьба посылает ему новое приключение, он громко позвал своего оруженосца. Санчо, услышав нетерпеливый возглас своего господина, растерялся. Впопыхах он сунул только что купленный творог в шлем, который Дон Кихот незадолго до этого снял и передал ему, и поспешил на зов своего господина.
