Девка до того была занята своими ведрами, что не только не слышала голоса барина, но, казалось, даже совсем позабыла, что шла мимо господского дома.
- Эй, девка! Девка! - продолжал кричать помещик.
Она подняла голову.
Первое движение ее ясно обнаруживало намерение бросить тут же, на месте, ведра и коромысло и пуститься в бегство; но, рассудив, вероятно, что уже было поздно, ибо всего оставалось несколько шагов до балкона, где сидели господа, она поспешила отвесить низкий-пренизкий поклон.
- Подойди сюда, милая, не бойся.
Девушка подошла с видимым страхом и смущением.
- Ты чья? - спросил барин.
- Домнина... - едва внятно прошептала она.
- Кто такая Домна?
- Скотница.
- Что же, она тебе мать, что ли?
- Нет.
- А мать где?
- Померла.
- Ну, а отец-то жив?
- Помер.
- Ты, значит, круглая сирота?
- Да...
- Не бойся, - продолжал барин, - ну, чего же ты испугалась? А сколько тебе лет?
- Не знаю.
- Как тебя звать?
- Акулиной.
- Ну что же, Акулина, тебе, чай, замуж пора? Небось замуж-то хочется? А?
Акулина стояла как вкопанная и только переминала красными руками своими пестрядинную свою юбку.
- Ну, отвечай же, когда спрашивают тебя господа... Чего боишься? Говори: замуж хочешь?
Акулина не прерывала молчания.
- Je vous avais bien dit, qu'elle? était stupide[8], - произнес барин, обращаясь к жене.
- Mais aussi vous lui faites des questions... Cette pauvre fille![9] - отвечала супруга.
- Ну, ступай, - сказал он, слегка улыбнувшись, - ступай, Акулина, бог с тобою... Знаешь ли, ma bonne amie[10], - продолжал он, когда сиротка скрылась из вида, - сделаем доброе дело: пристроим бедную эту девку к месту, выдадим ее замуж...
- Ах! И в самом деле! Мне давно хочется посмотреть на деревенскую свадьбу; говорят, обряд этот у них чрезвычайно оригинален...
- О, удивительно! Я непременно доставлю тебе это удовольствие и завтра же прикажу старосте навести справки...
Но на другой день, как назло, приехало к ним несколько соседей, и барин, вместо того чтоб приказать старосте навести справки о деревенских женихах, отправил его в город для закупки разных съестных припасов, провизии и шампанского.
Несколько дней прошло в пирах и охоте.
Соседи наконец разъехались.
В скором времени сам владетель села Кузьминского стал приготовляться в дорогу. За всеми этими хлопотами он, конечно, не мог не забыть сиротки и, без сомнения, вернулся бы в Петербург, не вспомнив даже о намерении пристроить бедную сиротку, если б один совершенно неожиданный случай не навел его опять на прежнюю мысль. Доложили, что мужички пришли и просят позволения лично поговорить с его милостью. Барин отправился в прихожую, где крестьяне в молчании ожидали его появления.
Старый кузнец Силантий, его жена, брат и старший сын, парень превзродный, рыжий, как кумач, полинявший на солнце, вооруженные, как водится, яйцами, медом, караваем и петухом, повалились на пол, едва завидели господина.
- Встаньте, встаньте! - проговорил с достоинством помещик. - Вы знаете, я этого не люблю... встаньте, говорят вам...
Семейство кузнеца медленно и как бы нехотя приподнялось с пола.
Одна жена Силантия противилась исполнить приказание и с заметным упрямством продолжала валяться по земле, так что барин вынужден был на нее наконец вскрикнуть.
- Что вам надо? - спросил помещик.
- Вот, батюшка, - начал Силантий, - не побрезгай, отец ты наш... Вы, вы отцы наши, мы ваши дети, прийми хлеб-соль.
- Какие вы глупые, право; сколько раз говорено было не носить ко мне ничего!.. Ну, куда мне все это?
- Уж так водится у нас, батюшка Иван Гаврилыч, не обидь нас, кормилец...
- Ну, ну... отдайте людям.
Вручив принесенное близ стоявшим лакеям, старый кузнец снова повалился наземь и, как бы почувствовав себя теперь облегченным от огромной тяжести, сказал гораздо развязнее и бойчее прежнего:
- К твоей милости пришли, Иван Гаврилыч.
- Что такое?
- Заставь, батюшка, за себя вечно богу молить...
- Ну, ну, ну...
- Да вот, отец ты наш... парню-то моему не то двадцатый годок пошел, не то более, так пришли просить твоей милости, не пожалуешь ли ему невесты?..
- Пускай, братец, парень твой выберет себе какую ему угодно невесту... из любка любую выбирает; я не прочь, отнюдь не прочь.
- Дело-то, батюшка Иван Гаврилыч, такое приспело, что вот что хошь делай: нет на деревне у нас ни одной девки, да и полно, и не знать, куда это подевались они... мы на тебя и надеялись, отец наш... Заставь вечно бога молить...
- Откуда же мне взять невесту, братец, когда сам ты говоришь, что их нет у нас?
- Дело знамое; оно, вестимо, так, батюшка... Да мы чаяли, буде твоей милости заугодно буде... вот в соседнем-то селе - Посыпкино... так ему кличка, - вот есть девка, добрая, куда какая... Летось еще, батюшка Иван Гаврилыч, смотрели мы ее и сваху засылали, да отец с матерью дорого больно просят... а девка знатная, спорая... Вот, батюшка, мы на ту пору и понадеялись на тебя, чаяли, буде господь бог даст, пожалуешь ты к нам, да не будет ли твоей милости... не заплатишь ли выводного за девку... а уж он, Иван Гаврилыч, куда парень гораздый, на всяко дело такой, что и!.. Батюшка! Сделай божеску милость, не откажи нам...
- Постой, постой! - прервал барин. - Как же, братец, говоришь ты: нет у нас невест... постой... да я знаю одну... Эй! Кликнуть старосту.
Староста, стоявший в это время за дверью и, по обыкновению своему или, лучше сказать, по обыкновению всех старост, не пропустивший ни единого слова из того, что говорилось между мужиками и барином, не замедлил явиться в переднюю.
- Что, Демьян, есть у нас в Кузьминском невеста?
- Есть, батюшка Иван Гаврилыч.
- Где?.. В какой семье?
- Вот, сударь, примерно хошь на скотном дворе у скотницы есть работница...
- Ах, да, да! Я и забыл... как бишь ее зовут-то?
- Акулиною, сударь...
- Да, Акулина, Акулина...
Кузнец и жена его заметно смутились; барин продолжал:
- Так что же ты врешь, Силантий, а? Что ж ты приходишь меня беспокоить по пустякам!
- Помилуй, отец ты наш! - сказал Силантий; голос его дрожал и понизился целою октавою, не то что вначале, где он думал, что барин-де не смекает ничего в крестьянском деле и что, следовательно, легко будет обмишурить, надуть такого барина. - Помилуй, - продолжал он, - не обижай ты нас, кормилец. Вы... вы ведь отцы наши, мы ваши дети... батюшка Иван Гаврилыч; какая же то невеста?
- Что ж?
- Сирота, батюшка, бездомная, и девка-то совсем хворая... Опричь того, батюшка, позволь слово молвить, больно ломлива, куды ломлива! Умаешься с нею... Ни на какую работу не годна... рубахи состебать не сможет... А я-то стар стал, да и старуха моя тож... перестарились, батюшка... Вестимо, мы твои, Иван Гаврилыч, из воли твоей выступить не можем, а просим только твоей милости, не прочь ты ее моему парню.
- Ах ты, старый дуралей! - сказал барин, сердито топнув ногою. - Если уж сирота, так, по-твоему, ей и в девках оставаться, а для олуха твоего сына искать невест у соседей... Что ты мне белендрясы-то пришел плесть?.. А?.. Староста! Девка эта дурного поведения, что ли?
- Кажись, ничего не слыхать про нее на деревне... девка хорошая.
Нет сомнения, что староста жил не в ладу с кузнецом Силантием.
- Так что ж ты? А?..
- Не гневись...
- Молчать!.. Слушай, Силантий! Сейчас же, сию ж минуту сватай Акулину за твоего сына... слышишь ли?..
- Слушаю, батюшка Иван Гаврилыч...
- Отправляйся же на скотный двор... Смотри, брат... да чтоб свадьбу сыграть у меня в нынешнее же воскресенье... Вот еще вздор выдумал, если сирота, так и пренебрегать ею... а?..
Старуха Силантия не выдержала. С плачем и воплем бросилась она обнимать ноги своего господина.
- Батюшка! - вопила баба. - Отец ты наш! Не губи парня-то... Девка совсем негодная, кормилец; на всей деревне просвету нам с нею не дадут, кажинный чураться нас станет; чем погрешили мы перед тобою, касатик ты наш?.. Весь свет осуду на нас положит за такую ахаверницу...
- Что ты врешь, глупая баба? Встань, встань, говорят тебе... Пошла вон... А ты, Силантий, понял мой приказ? Ну, чтоб все было исполнено, да живо, слышишь ли?
- Слушаю, батюшка Иван Гаврилыч, - отвечал кузнец, кланяясь в пояс.
- Ну, ступай же! - продолжал барин. - Ах, да! Я и забыл... Силантий!..
Кузнец вернулся в переднюю.
- Тебе говорил Петр Иванов осмотреть коляску? Там, кажется, шина лопнула.
- Сказывал, Иван Гаврилыч.
- Ну так распорядись же как можно лучше; я еду во вторник на будущей неделе... ступай!..
Когда дверь передней затворилась за кузнецом, Иван Гаврилович отправился во внутренние покои. Проходя мимо большой залы, выходившей боковым фасом на улицу, он подошел к окну. Ему пришла вдруг совершенно бессознательно мысль взглянуть на мину, которую сделает Силантий, получив от него такое неожиданное приказание касательно свадьбы сына.
