Он поднялся из кресла и подошел к окну.
— Вы спрашиваете почему, мистер Корд? — спросил он по-английски с сильным акцентом и, вытянув руку, указал на улицу. — Вот почему.
Я тоже подошел к окну. Перед отелем «Адлон» группа парней, почти мальчишек, в коричневых рубашках издевалась над стариком в сюртуке. Пока мы наблюдали, они дважды сталкивали его в сточную канаву. Мы видели, как он лежал на боку, свесив голову в канаву, из носа у него текла кровь. Парни некоторое время стояли, наблюдая за ним, потом, пнув его еще несколько раз, удалились.
Я обернулся и вопросительно посмотрел на Штрассмера.
— Это еврей, мистер Корд, — тихо сказал он.
— Ну и что? Почему он не позвал полицию?
Штрассмер снова показал на улицу. На противоположном углу стояли два полицейских.
— Они видели все, что произошло.
— Но почему они не остановили их?
— У них есть указание не вмешиваться. Гитлер объявил евреев вне закона.
— А каким образом это касается вас?
— Я еврей, — просто ответил он.
Помолчав некоторое время, я достал сигарету и закурил.
— Что вы хотите, чтобы я сделал с деньгами?
— Пусть они будут у вас, пока не получите от меня вестей. — Он улыбнулся. — Жена с дочерью уже в Америке. Буду благодарен, если вы сообщите им, что у меня все в порядке.
— А почему вы не едете к ним? — спросил я.
— Возможно, что такой момент настанет, но я немец, и все-таки надеюсь, что вскоре это безумие закончится.
Но его надежды не сбылись. Это я понял менее, чем через год, сидя в кабинете рейхсмаршала.
— Евреи во всем мире, как и в Германии, обречены, — вежливо сказал он. — Мы, представители нового порядка, понимаем это и приглашаем наших друзей и союзников за океаном присоединиться к нашему крестовому походу. — Я молчал, ожидая, пока он снова заговорит. — Мы, люди воздуха, понимаем друг друга, — сказал он.
— Да, ваше превосходительство, — кивнул я.
— Отлично, — улыбнулся он. — Тогда не будем терять время. — Он взял со стола папку с бумагами. — По новому закону рейха все имущество Отто Штрассмера конфисковано. Мы знаем, что там есть деньги, которые вы приказали ему перевести в Рейхсбанк.
Мне не очень нравится слово «приказал». Я пытался связаться с Отто Штрассмером.
Геринг снова улыбнулся.
— У него было несколько приступов, и сейчас он находится в больнице.
— Я знаю, — ответил я, поднимаясь.
— Третий рейх не забудет своих друзей, — сказал рейхсмаршал и нажал на кнопку на столе.
В дверях появился молодой лейтенант.
— Хайль Гитлер, — крикнул он, выбрасывая руку в нацистском приветствии.
— Хайль Гитлер, — небрежно ответил Геринг и повернулся ко мне.
— Лейтенант Мюллер будет сопровождать вас в поездке на завод Мессершмитта. Надеюсь снова увидеть вас на обеде, герр Корд.
Завод Мессершмитта удивил меня. В области самолетостроения в Штатах не было ничего подобного. Разве что его можно было сравнить с автомобильными конвейерами в Детройте. И когда я взглянул на чертежи МЕ-109, украшавшие кабинет Мессершмитта, то понял, что мы остались в дураках.
Вечером во время обеда Геринг отвел меня в сторонку.
— Ну, что вы скажете о нашем заводе?
— Впечатляет, — сказал я.
Он довольно кивнул.
— Это копия вашего завода в Калифорнии, но, естественно, в увеличенном виде.
— Конечно, — согласился я, удивляясь, как они узнали об этом. Но потом я понял, что никакого секрета здесь нет. Ведь до сих пор у нас не было правительственных заказов и мы выпускали только гражданские самолеты.
Он рассмеялся и отошел, но через минуту вернулся обратно.
— Между прочим, — прошептал он, — фюрер доволен сотрудничеством с вами. Когда я могу сказать ему, что мы получим деньги?
Я посмотрел на него.
— В тот день, когда Отто Штрассмер войдет в мой кабинет в Нью-Йорке.
Геринг удивленно взглянул на меня.
— Вы ставите меня в неловкое положение перед фюрером.
Он будет очень недоволен, услышав, что мы не получим денег.
— В таком случае, зачем расстраивать его? Да и Германии не все ли равно — иметь одним евреем больше или меньше.
— Возможно, что это наилучший выход, — Геринг медленно склонил голову.
* * *
Месяц спустя невысокий немецкий инженер вошел в мой кабинет в Нью-Йорке.
— Чем вы теперь собираетесь заняться? — спросил я.
— Прежде всего поеду к семье в Колорадо и отдохну немного. Потом надо будет искать работу, я уже не богатый человек.
Я улыбнулся.
— Идите работать ко мне. Предлагаю вам миллион долларов в счет будущих лицензионных платежей.
Когда он ушел, я дал Моррису указание ускорить работу над КЭ-4. Если предчувствие не обманывало меня — у нас оставалось слишком мало времени. Другое дело, как было убедить в этом военных.
* * *
Я посмотрел через стол на Форрестера.
— Я вернусь в город и сделаю несколько звонков в Вашингтон, — сказал он. — У меня еще остались там друзья. Потом попытаюсь опять поговорить с генералом. Возможно, сумею заставить его хотя бы выслушать меня.
— Хорошо, — согласился я, взглянув на часы. Было почти половина первого. Собрание акционеров уже должно было закончиться, и Маккалистер с Пирсом, наверное, вернулись в отель.
— Я назначил на час встречу в отеле «Уолдорф», — сказал я. — Могу вас подвезти.
— Спасибо, — ответил Форрестер, — у меня там за ланчем свидание, которое мне не хотелось бы пропустить.
Он вошел в отель вместе со мной, и мы разошлись: я пошел к лифту, а он в ресторан. Стоя в ожидании лифта, я увидел, как навстречу подполковнику поднялась женщина — та самая, которую я видел на аэродроме. Я был заинтригован. Метрдотель Рико провел их к столику. Я подошел к дверям ресторана и дождался возвращения Рико.
— О, мсье Корд, — улыбнулся он. — Будете обедать?
— Нет, Рико, — сказал я, вкладывая банкнот в его всегда отверстую руку. — У меня вопрос. Кто эта дама с подполковником Форрестером?
Рико понимающе усмехнулся и поцеловал кончики пальцев.
— О, она очаровательна. Это мадам Гэддис, жена генерала.
Возвращаясь к лифту, я оглядел вестибюль. Генерал должен быть где-то здесь. Судя по его отношению к Форрестеру, у них были разногласия не только по поводу самолетов.
Я заметил генерала, когда он проходил через вестибюль в туалет рядом с лифтом. Лицо его было злым и красным. Он выглядел как человек, нуждавшийся в облегчении иного свойства, нежели то, которое он собирался получить там, куда направлялся.
Я подождал, пока за ним закроется дверь, и подошел к лифту. Впервые со времени посадки КЭ-4 в аэропорту Рузвельта я почувствовал себя лучше. Теперь все встало на свои места.
Беспокоиться больше было не о чем. Оставался единственный вопрос — сколько самолетов закупит армия.
Больше всего мне хотелось принять душ и поспать, потому что я с пяти утра был на ногах. Раздевшись и швырнув одежду в кресло, я встал под горячие струи. Усталось и напряжение исчезли. Несколько раз звонил телефон, но я не подходил к нему.
Выйдя из ванной, я снял трубку и попросил телефонистку ни с кем не соединять меня до четырех часов.
— Но мистер Макаллистер просил позвонить ему сразу как вы придете, — взмолилась она. — Он сказал, что это очень важно.
— Вы можете соединить нас в четыре часа, — сказал я, положил трубку и, упав на кровать, уснул, как ребенок.
Разбудил меня телефонный звонок. Я взглянул на часы. Было ровно четыре. Звонил Макаллистер.
— Я пытался дозвониться до тебя весь день. Где тебя черти носят.
— Я спал.
— Спал? — закричал он. — У нас собрание совета директоров в кабинете Нормана. Сейчас мы идем туда.
— Ты не говорил мне об этом.
— А как я, черт возьми, мог сделать это, если твой телефон не отвечал?
* * *
— Соедините меня с генералом Гэддисом, — сказал я. — Думаю, что он остановился в отеле.
В ожидании я закурил сигарету. Через минуту в трубке раздался голос:
— Говорит генерал Гэддис.
— Генерал, это Джонас Корд. Я в номере триста один пятнадцать. Хочу поговорить с вами.
— Нам не о чем говорить, — холодно ответил генерал. — Вы просто молодой грубиян.
— Я собираюсь говорить не столько о наших делах, сколько о вашей жене.
Я услышал, как он заскрипел зубами от ярости.
— О моей жене? Какое она имеет отношение к нашим делам?
— Думаю, что самое непосредственное, генерал. Мы оба знаем, с кем она встретилась сегодня в час в ресторане. Наверное, Министерству обороны не понравится, что основной причиной отказа от КЭ-4 является просто ревность. — В трубке повисла тишина. — Между прочим, генерал, — спросил я, — что вы пьете?
— Виски, — машинально ответил он.
— Отлично. Здесь у меня есть для вас бутылочка. Можем мы встретиться через пятнадцать минут.
Я опустил трубку, не дожидаясь ответа генерала, и позвонил в ресторан. В это время раздался стук в дверь.
