Мамаша Прайс сделала книксен.
— Спасибо, миледи, не жалуюсь, только вот сердце что-то…
— Ах-ах, — холодно откликнулась леди. — Следите за здоровьем.
— Тетя Лидия, — сказал Тони, — это мисс Браун. Я отшвырнул ее на семнадцать ярдов два фута и одиннадцать дюймов. Машиной. Европейский рекорд.
К иностранкам леди Лидия была мягче.
— Надеюсь, моя милая, — сказала она, — что вы не ушиблись. Мой племянник за рулем очень опасен. Насколько я помню, вы маникюрша? Надо будет показать вам руки, когда поеду в город.
Миссис Прайс почему-то решила поговорить о здоровье с сэром Гербертом.
— Вот вы спросите, — сказала она, глядя на него взглядом старого морехода, — почему у меня сердце щемит…
— Нет-нет, не спрошу, — поспешил ответить сэр Герберт. Жена решила его спасти.
— Слингсби, — сказала она, — отведите Прайс к экономке и дайте ей портвейна или чего она хочет.
— Мне бы любви! — взмолилась почетная гостья, прижимая к глазам нечистый платок. — Можно с вами поговорить, милорд?
— Я к тебе зайду, — обещал несчастный граф, понимая, что тетя Лидия больше не выдержит. — Надо машину в гараж отвезти.
— Ясное дело, — захныкала страдалица. — Машина ему лучше меня. Я ли его не…
Леди Лидия и сэр Герберт переглянулись.
— Слингсби! — резко сказала хозяйка.
Дворецкий знал свое место и не стал бросать сочувственных взглядов, но с пониманием запыхтел.
— Сию минуту, миледи. — Он повернулся к сестре. — Пошли, я тебя прошу! Почудила и хватит.
Только что леди Лидия заметила в нем сочувствие. Теперь он заметил сочувствие в Полли, и не ошибся. Та подошла к мамаше Прайс и повела ее, приговаривая:
— Вот так. Пойдем, отдохнем…
Миссис Прайс засомневалась.
— Отдохнуть-то отдохнем, только если б я захотела, я бы…
— Прайс! — крикнул сэр Герберт.
Она взглянула на него, словно до сих пор не замечала.
— Добрый вам вечер, Сырырбырт. Я вот говорю…
— Неважно, — прервала ее леди Лидия. — Лорд Дройтвич к вам зайдет.
— Конечно, — подтвердил Тони.
Мамаша Прайс покачала головой со скорбью Моны Лизы.
— Он меня не любит. Никто меня не любит!
— Чушь! — сказал сэр Герберт. — Любит. Идите, идите… вот так. Пенсию вам платят исправно?
— Да-да, Сырырбырт. Только я так думаю, зачем? Продала первородство за похлебку…
Фыркнув напоследок, она подчинилась Полли. Шествие замыкал Слингсби, выражая и отрешенность и извинение за сестру. Тони смотрел им вслед.
— Что она хочет сказать?
— Ничего. Ничего! — Сэр Герберт затряс головой, словно отгонял муху. — Она напилась. Уведи-ка ее к себе, Лидия, и подержи, пока не уедет.
— Да, ты прав.
Тони удивленно на них глядел.
— Господи! — воскликнул он. — В чем дело?
— Она болтливая дура, — сообщил сэр Герберт. — Может навыдумывать про твоего отца…
— При чем тут отец?
— Ну, про меня. Про кого хочешь. Ради Бога, не спрашивай!
— Почему ты волнуешься?
— Я? Волнуюсь? Какая чушь! Я ничуть не волнуюсь.
— А, вон что! — обрадовался Тони. — У тебя с ней что-то было!
— Тони, — сказала леди Лидия, — не говори глупостей.
— Лидия, пошли, — сказал сэр Герберт. — Зачем мы теряем время? Поймай ее и держи, пока не проспится. Может, она сейчас рассказывает.
Когда дверь за леди Лидией закрылась, Тони обернулся к дяде.
— Ну, дядя Герберт, посмотри мне в глаза. Было у вас что-то двадцать пять лет назад?
Сэр Герберт фыркнул.
— Конечно, нет! Двадцать пять лет назад я предпочитал хористок.
— Хм… — сказал Тони. — Как-то ты странно говоришь. Уклончиво. Меня всегда удивляло, что ты ей платишь.
— Мой дорогой! Она нам преданно служила!
— Ладно, я сам ее люблю, особенно на расстоянии. Сида я люблю меньше. Наверное, бранит аристократов в Гайд-парке. На меня смотрит так, словно я торможу прогресс. Знал бы он, что такое быть графом! Побыл бы на моем месте!
— Господи! — закричал сэр Герберт. — Что ты говоришь?
— А что? Мы, графы, самые несчастные люди. Хозяйство само собой не идет. Если бы Сид Прайс оказался…
— Тони! Прошу тебя!
— Что ты волнуешься? Дрожишь весь…
— Я не дрожу.
— Дрожишь, как цветок на ветру. Скажи мне, дядя Герберт…
— А, вот вы где!
Из двери торчала голова мамаши Прайс. Сэр Герберт нашел в ней сходство с Медузой.
— Господи! — застонал он. — Где же Лидия?
Мамаша Прайс скромно просочилась в комнату. В руке у нее был полупустой бокал, чем и объясняются, вероятно, изменения, достаточно резкие, а вот хорошие ли — это как кому. Из глубин скорби она взмыла на вершину радости.
— Можно? — осведомилась она. — Вы тут, а я — там, хе-хе! Скажут, я выйду. Пора нам, мой миленький, потолковать, — добавила она, обращаясь к лорду Дройтвичу.
Тони попятился. Да, она шаталась, но поцеловать его могла.
— Нянечка! — взмолился он. — Не надо, я занят! Мамаша Прайс захихикала.
— Да уж, не свободен, хе-хе! Захомутали. Поздравляю — ик — и желаю. А вам стыдно, Сырырбырт!
— Почему? — растерялся баронет, — Что я такое сделал?
— Сами знаете… ик…
— Вы бы лучше прилегли!
Мамаша Прайс обиженно выпрямилась, веселье ее угасло.
— Прям счас! — отвечала она. — Хватит, я от вас нахлебалась!
— Ну что это! — вскричал сэр Герберт, кидаясь к входившей в комнату супруге. — Лидия, зачем ты ее выпустила?
— Я ее не поймала, — ответила леди. — Скорее всего, она рыскала по дому. У Слингсби ее не было.
Тут появилась Полли и спросила:
— А, вы ее нашли?
— Мы что, играем в прятки? — удивился Тони. Приветливость мамаши Прайс тем временем вернулась.
Допив свой бокал, она одарила собравшихся улыбками и повела такую речь:
— Ле-ик-жентлемены, выпьем за нашего красавчика и его… ик… супружницу. Мир да любовь! Что ж это вы. Леди-лиди? До дна, до дна!
— Какая мерзость! — сказала хозяйка, снова спугнув радость оратора.
— Эт кто, я? — Она тыкнула пальцем в Тони. — Тоже мне, защитничек выискался! Не-ет, хватит, я все скажу!
Сэр Герберт бросил взгляд на леди Лидию и, вероятно, набрался новых сил.
— С меня тоже хватит, — промолвил он. — Немедленно идите в библиотеку!
Мамаша Прайс отшатнулась.
— Вы меня не хватайте! — взвизгнула она. — Ишь, какой! Да я сколько лет… ик… совесть продаю-ю-ю…
Полли выступила вперед.
— Идемте, миссис Прайс, — мягко сказала она. — Там хороший диванчик, я вас причешу, к ужину будете как новенькая.
— Ты хорошая девочка, — захныкала мамаша Прайс— Ни в кого не стреляешь… Я Силу всегда говорю, эта Полли… — Тут она развернулась к сэру Герберту. — Ой, Сид, Сид! Из-за вас ему жизнь испортила… Да, Сырырбырт, все из-за ва-а-ас… Ик!
— Хватит!
— Ну, это мы еще посмотрим.
С этими грозными словами она наконец вышла, столкнувшись с Фредди, которому казалось, что наступила пора коктейлей.
— Если зрение меня не подвело, — заметил он, — она назюзюкалась.
— Еще как! — горестно подтвердил сэр Герберт.
— Что ж вы ее не выгоните вместе с сыночком?
— Нет! — воскликнула леди Лидия. — К сыну ее пускать нельзя!
Фредди совсем растерялся.
— Ничего не понимаю!
Тони, достаточно строгий, выступил вперед.
— Вот именно. Но должен понять. Тут какая-то тайна.
— Что ты, что ты, что ты! — быстро ответил сэр Герберт.
— То. Не такой я дурак. Почему она говорит, что продавала совесть?
— Герберт, — выговорила леди Лидия, — скажи ему.
— Лидия!
— Да. И ему, и Фредди. Я больше не выдержу.
— Я жду, дядя Герберт, — напомнил Тони.
— Что ж, пеняй на себя, — ответил его дядя.
Приняв классическую позу английского джентльмена, то есть стоя спиной к камину, несчастный баронет спросил:
— Тони, ты знаешь, как и где ты родился?
— В Индии… — растерянно отвечал граф.
— …где жили тогда, — прибавил Фредди, — родители нашего героя. По хрупкости здоровья его послали в Англию…
— Нет, — прервал его сэр Герберт. — Все не так.
— Значит, меня обманули, — сказал Фредди. Леди Лидия посмотрела вверх из глубин кресла.
— Говори, Герберт.
Муж ее дернул горлом, словно глотал неприятное лекарство.
— Хорошо, — согласился он. — Тони, ты родился на Мотт-стрит, в Найтсбридже, над парикмахерской.
Тони заморгал.
— Зачем же мама… — начал он.
— Если под «мамой» ты подразумеваешь покойную леди Дройтвич, ее там не было.
Фредди снова посмотрел на дядю.
— Ты напился?
— Говори! — взывала леди Лидия. — Не крути ты вокруг да около!
— Я хотел помягче…
