Он отклонил предложенные автомобили и пошел пешком, положив руку на плечо спортсмену-портному Нэту Хиксу. Элегантный Гарри Хэйдок тащил один из его огромных чемоданов светлой кожи, Дэл Снэфлин — другой, Джек Элдер нес пальто, а Джулиус Фликербо — рыболовные снасти. Кэрол заметила, что хотя на Брэзнагане были гетры и в руках палка, ни один мальчишка не смеялся над ним. Она решила: «Непременно заставлю Уила заказать двубортный синий пиджак и завести себе такие же воротнички с уголками и галстук в крапинку».
В тот же вечер, когда Кенникот садовыми ножницами подравнивал траву вдоль дорожки, Брэзнаган подъехал к их дому. Теперь он был в вельветовых брюках и рубашке хаки с расстегнутым воротом, белой шляпе и великолепных парусиновых с кожей ботинках.
— Все работаете, старина Уил? Скажу по правде, я очень рад опять попасть сюда и облачиться в нормальные человеческие штаны. Пусть говорят что угодно о больших городах, но для меня нет ничего приятнее, чем побродить тут, повидать старых приятелей и поймать какого-нибудь вертлявого окуня!
Он быстро пошел по дорожке и крикнул Кэрол:
— Где же это ваш молодчик? Я слыхал, что у вас отличный мальчуган, которого вы прячете от меня!
— Он лег спать, — коротко ответила она.
— Понятно. В наши дни надо соблюдать правила. Детей растят по расписанию, как делают моторы в цехах. Но, видите ли, деточка, я большой мастер нарушать правила! Пойдем, дайте дяде Перси взглянуть на него. Можно, деточка?
Гость обнял ее рукой за талию. Рука у него была большая, сильная, опытная и ласковая. Он усмехнулся Кэрол с беспощадной проницательностью искушенного человека, а Кенникот расплылся в бессмысленной улыбке. Кэрол вспыхнула. Ее встревожила та легкость, с какой этот столичный гость вторгался в тщательно оберегаемый круг ее личной жизни. Она была рада, когда ей удалось пройти вперед и взбежать по лестнице в комнату, где спал Хью. А Кенникот, идя сзади с Брэзнаганом, бормотал:
— Ладно, ладно, старый хитрец… а все-таки приятно видеть вас, право, приятно!
Хью спал, лежа на животике. Чтобы укрыться от электрического света, он зарылся в свою голубую подушку, потом вдруг сел прямо, маленький и хрупкий, в мягких ночных штанишках, с взъерошенной копной каштановых волос. Он крепко прижал к груди подушку. Потом захныкал и уставился на чужого с явной надеждой, что тот скоро уйдет. Кэрол он доверительно объявил:
— Па па не позволит, чтоб было уже утро. Что говорит подушка?
Брэзнаган ласково положил руку на плечо Кэрол и проговорил:
— Да, отличный парень, ничего не скажешь. Видно, Уил знал, что делал, когда уговаривал вас выйти за такого старого бродягу, как он! Мне говорили, что вы из Сент-Пола. Когда-нибудь мы непременно вытащим вас в Бостон.
Он нагнулся над кроваткой.
— Молодой человек, вы представляете собой самое блистательное зрелище, какое я видел после выезда из Бостона! Разрешите представить вам слабое доказательство нашего уважения и признания ваших заслуг.
Он протянул Хью красного резинового паяца.
— Дай! — произнес Хью, спрятал игрушку под одеяло и опять уставился на Брэзнагана, будто только что увидел его.
Впервые Кэрол позволила себе роскошь не спросить мальчика: «Хью, милый, что нужно сказать, когда тебе делают подарок?» Великий человек, очевидно, ждал. Они постояли в неопределенном молчании, потом Брэзнаган повлек их из комнаты, говоря:
— Как бы нам устроить рыбалку, Уил?
Он пробыл у них полчаса. Все время он говорил Кэрол, что она очаровательна. Все время он пытливо смотрел на нее.
«Да, он, верно, умеет влюбить в себя женщину! Но это было бы всего на неделю. Мне скоро надоели бы его шумная неугомонность и лицемерие. Это находчивый нахал. Мне приходится ради самозащиты грубить ему. О да, ему здесь нравится! Мы ему по душе. Он настолько хороший актер, что умеет убедить себя самого… В Бостоне он, наверное, отвратителен. Он, несомненно, окружен неизбежными декорациями большого города: лимузины, корректные фраки. Он дал бы нам изысканный обед в шикарном ресторане. Его гостиная обставлена мебелью лучшей фирмы, но картины выдают его. Я предпочитаю болтать с Гаем Поллоком в его пыльной конторе… Однако как я лгу! Его рука ласкала мое плечо, а его глаза бросали мне вызов-словно все должны им восхищаться. Я боялась бы его. Я его ненавижу!.. О непостижимое, фантастическое самомнение женщин! Все это нелепое копание в добром, приличном, приветливом, дельном человеке из-за того, что он был любезен со мной, как с женой Уила!»
IV
Кенникоты, Элдеры, Кларки и Брэзнаган поехали удить рыбу на озеро Ред-Скво. Весь сорокамильный путь они проделали в новом кадиллаке Элдера. Пока укладывали в машину корзинки с завтраком и разборные удочки, было много веселой суеты и беспокойства. Не помешает ли Кэрол сверток теплых платков в ногах?
Когда все было уже готово, миссис Кларк всполошилась:
— Ох, Сэм, я забыла журнал.
И Брэзнаган напустился на нее:
— Ну, бросьте! Если вы, женщины, думаете заниматься литературой, мы, неучи, вам не компания.
Все хохотали, и пока они ехали, миссис Кларк сочла нужным пояснить, что скорее всего она не стала бы читать, разве что совсем немножко, пока другие пожелают днем вздремнуть. Она как раз дошла до середины повести с продолжениями. Это захватывающая история. Там есть девушка; она как будто турецкая танцовщица, но на самом деле она дочь американской леди и русского князя, и мужчины увиваются за ней самым отвратительным образом, но она остается чистой, и вот там была одна сцена…
Пока мужчины разъезжали по озеру и закидывали удочки на черных окуней, женщины готовили завтрак и зевали. Кэрол была немного обижена на мужчин, заранее решивших, что никто из женщин не интересуется рыбной ловлей. «Меня не тянуло ехать с ними, но я хотела бы сохранить за собой право согласиться или отказаться».
Завтрак продолжался долго и прошел приятно. Он составлял фон для разговоров вернувшегося домой великого человека, разговоров с неясными намеками на жизнь больших городов, на большие важные дела и встречи с известными людьми, и шутливо-скромными заявлениями, что да, ваш друг Перси достиг в жизни не меньшего, чем эти «бостонские богачи», так много воображающие о себе только потому, что происходят из богатых старых семей и учились в колледже. Поверьте мне, что тон задаем теперь мы, новые деловые люди, а не кучка старых ворчунов, которые дремлют в своих клубах.
Кэрол поняла, что он не из тех сынов Гофер-Прери, о которых говорят, что они достигли «блестящего успеха», если они не совсем уже пропадают с голоду на Востоке. Она убедилась также, что за его несколько льстивой любезностью скрывается искреннее расположение к старым друзьям. Особый интерес возбуждали у всех его рассказы о войне. Понижая голос, причем все сдвигались к нему, хотя ближе двух миль не было ни души, он сообщал, что как в Бостоне, так и в Вашингтоне он получает самые секретные сведения о ходе войны — прямо из военного министерства и государственного департамента. Он в контакте с некоторыми людьми, — он не может назвать их, но они занимают чрезвычайно высокие посты в военном министерстве и государственном департаменте, — и он может сказать — только ради создателя, никому ни слова об этом, так как вне Вашингтона об этом еще не знают, — Испания окончательно решила присоединиться к Антанте!
— Да, мои милые, два миллиона отлично снаряженных испанских солдат через месяц будут сражаться вместе с нами во Франции. Недурной сюрприз для немцев!
— Каковы виды на революцию в Германии? — почтительно осведомился Кенникот.
Великий человек промычал:
— Ничего не будет. В одном вы можете быть уверены: что бы ни случилось с немецким народом, победит он или проиграет войну, он будет держаться за своего кайзера, пока ад не замерзнет! Мне сказал это человек, для которого в Вашингтоне все двери открыты. Нет, мои милые, я не могу сказать, чтобы я был очень осведомлен в международных делах, но одно совершенно ясно: Германия останется за Гогенцоллернами еще на сорок лет. И я не знаю, так ли уж это плохо! Кайзер и юнкеры держат в ежовых рукавицах всех этих красных агитаторов, которые были бы хуже любого короля, если бы они пришли к власти.
— Меня очень интересует восстание, свергнувшее в России царя, — заметила Кэрол.
Она была окончательно покорена удивительной осведомленностью этого человека.
Кенникот извинился за нее:
— Кэрри увлекается этой русской революцией. Тамошние события действительно имеют большое значение, Перси?
— Никакого! — коротко объявил Брэзнаган. — Тут я могу говорить с уверенностью. Кэрол, милая, я поражен, что вы рассуждаете, как какая-нибудь русская еврейка в Нью-Йорке или кто-нибудь из наших длинноволосых крикунов. Могу сказать вам — только вы не должны об этом распространяться: это конфиденциально, я узнал об этом от человека, близкого к государственному департаменту, — могу сказать вам, что царь еще до конца года вернется к власти. Вы читали, что он отрекся и что он убит, но я знаю, за ним стоит сильная армия и он еще покажет себя этим проклятым бунтовщикам, этим бездельникам, которые ищут тепленьких мест и командуют теми, кто умирает за них. Он их всех поставит на место!
