— Зачем его затруднять? — попытался Бинго, снимая пушинку с другого рукава. — Дай десятку, и ладно.
— Знаешь, — заметил Пуффи, — я бы выпил еще ликеру.
Именно в этот беспросветный миг к столику подошел солидный и благодушный мужчина. Из начавшейся беседы Бинго вывел, что это и есть букмекер.
— Мой друг, мистер Литтл, — сообщил ему Пуффи, — хочет поставить десятку на Пятнистого Пса.
Бинго собрался покачать головой, прибавив, что жена не любит азартных игр, когда средиземноморское солнце во всей своей славе осветило лицо Пуффи Проссера, несомненно — пятнистое. Мало того, у букмекера алело пятно на носу, а лоб у официанта был просто усеян прыщами. Бинго вздрогнул. Он понимал язык знамений.
— Идет, — сказал он.
И они отправились на скачки. Первой пришла Лилия, второй — Кэрри, третьим — Железнобокий, четвертым — Мобурже, пятым — Непобедимый, шестыми — Голубка и Душка, седьмым — Пятнистый Пес.
Оставалось одно — попросить букмекера об отсрочке, что Бинго и сделал.
— Пожалуйста, — сказал тот, похлопав его по плечу. — Буду рад, вы мне нравитесь.
— Да? — обрадовался Бинго. — Нет, правда?
— А то! — подтвердил букмекер. — Похожи, знаете, на моего сынка, который скончался от воспаления легких, когда победил Вустерский Соус. Подожду, как не подождать! Скажем, до пятницы.
Бинго предпочел бы год или, еще лучше, полтора. Букмекер об этом догадался.
— Вы что, не управитесь?
— Да, знаете… Букмекер поджал губы.
— Суеверия глупы, — сказал он, — но так уж выходит: если мне кто не отдаст, с ним непременно что-нибудь случается. Ну, буквально раз за разом!
— Да? — прохрипел Бинго, вконец уподобившись покойному сынку.
— Да, — твердо отвечал букмекер. — Прямо рок какой-то. Вот недавно такой Уотерспун задолжал мне пятьдесят фунтов. И что же? Нашли на улице без сознания, а там наложили шесть швов.
— Шесть?
— Точнее, семь. Забыл небольшой, над левым глазом. Эй! — крикнул он. — Гырбырт!
Откуда ни возьмись появилось истинное пугало, словно букмекер потер соответствующую лампу.
— Гырбырт, — повторил новый Аладдин, — это мистер Литтл. Рассмотри его получше.
Герберт сделал, что мог. Глаза у него были холодные, как у попугая.
— Тэ-эк… — сказал он. — Тэ-эк. Ясно.
— Молодец, — похвалил его босс. — Значит, до пятницы. Бинго отыскал Пуффи.
— Старик, — взмолился он, — спаси человека!
— Зачем? — отвечал Пуффи. — Я людей не люблю. Да пусть хоть все перегибнут!
— Если я не отдам десятку в пятницу, — настаивал Бинго, — какой-то громила размажет меня по асфальту.
Пуффи немного оживился.
— Это хорошо. Да, неплохо. Можно сказать, прекрасно. И Бинго снова сел в автобус.
К обеду он одевался в большой печали. Да, через три месяца ему выделят денег, но швы-то будут раньше, если только швы. Мысли эти прервал звонок.
— Алле! — сказал женский голос. — Это Рози?
— Нет, — ответил Бинго, — это мистер Литтл.
— О, мистер Литтл! А я — Дора Сперджен. Можно попросить вашу жену?
— Ее нету.
— Пожалуйста, когда она придет, скажите ей, что я уехала на Корсику. Передайте ей привет, и пусть она не волнуется, брошку я послала заказной бандеролью в «Отель де Пари». Бегу-бегу! До свидания.
Бинго присел на кровать, чтобы все обдумать. По-видимому, эта кретинка так и не поняла, что Рози в Лондоне.
Ну что ж, это не страшно. Проблема в другом: когда брошка придет, отдать деньги букмекеру или попытать счастья в казино?
Утром, как обычно бывает, пришло озарение. Отдавать деньги этому субъекту никак нельзя. Что подумает Рози, узнав, что ее брошь участвует в азартных играх? Нет, нельзя, коту ясно. Путь один — в казино. Заходи и бери деньги.
А что до Герберта, он тоже не страшен. В ломбарде дали за брошку пять фунтов. Он просил-молил, они не уступили, но и то хлеб. Словом, посидев в кофейне, Бинго ровно к двум явился на поле боя.
Я никак не мог понять его пресловутую систему. Кажется, суть была в том, чтобы удваивать ставку не тогда, когда проиграешь, а тогда, когда выиграешь. Приходилось много писать, производя разные действия, но это окупалось. Доходы росли скачками, а всякие крупье имели очень глупый вид.
Трудно было одно: сперва надо выиграть, а это не получалось.
Даже у Пуффи Проссера характер лучше, чем у рулетки в Монте-Карло. Так и просится слово «садизм». Складывай, вычитай, но только ты поставишь деньги, все немедленно меняется. Бинго сразу попал в полный переплет.
Жалкие средства убывали, как заколдованные. Переменив тактику, он поставил на черное. И тут, в страшную минуту, он услышал:
— Ах, вот и ты!
За его плечом стояла Рози.
Сердце у него заскакало, как балерина с крапивницей. Позже он говорил мне, что принял жену за приведение. Попала в Лондоне под автобус и заглянула к мужу, как у призраков водится.
— О! — воскликнул он, словно играл на сцене.
— Я только что приехала, — радостно призналась Рози.
— А-а-а…
— Хотела сделать сюрприз, — все так же ликуя, пояснила она. — Понимаешь, Милли Принта сказала, что такой человек, как лорд Питер, ни за что не пойдет в казино. Если он играет, то в клубе. Я собралась послать тебе телеграмму, но Кэрри Мелроз Бопп растянула лодыжку, ланч отменили, и вот, я здесь. Как хорошо, мой кроличек!
Бинго задрожал от носков до галстука. Он бы не выбрал слова «хорошо». От жены не укрылось, что он похож на труп, оставленный под дождем дня на два.
— Что с тобой? — вскрикнула она.
— Со мной? — удивился он. — Ничего. Что ты имеешь в виду?
— Ты… ты не играл!
— Ну, что ты! — отвечал правдивый Бинго, резонно полагая, что это игрой не назовешь. Точнее будет сказать, что он просто дарит деньги, вроде филантропа.
— Ах, я так рада! Кстати, я нашла в номере письмо от Доры. Она пишет, что послала сюда брошку. Наверное, к вечеру придет.
Галантный дух Бинго рухнул. Оставалось одно — признание. Лихорадочно думая о том, как бы начать получше, он вдруг увидел краем глаза, что на черном лежит неплохая кучка фишек, тысячи на три или, иначе говоря, фунтов на сорок. Глядя, кому же так повезло, он увидел приветливую улыбку крупье, надеявшегося, как у них принято, что и ему кое-что перепадет.
Понимаете, он забыл, что когда выпадает зеро, те, кто ставил на всякие цифры или там числа, оказываются как бы в тюрьме, то есть на время уходят в тень, ожидая следующих результатов.
Бинго поставил сто франков на черное, и зеро их запер. Потом, судя по всему, вышло черное, но он этого не заметил и деньги на черном остались. Пока он болтал с женой о брошках, рулетка превратилась из скаредного Пуффи в истинного Деда Мороза.
Черное выпало семь раз, оправдав систему Бинго. Так и получилось, что перед ним лежало вдвое больше денег, чем требовали долг и честность.
От полноты чувств он чуть не упал, и упал бы, если бы не понял подвоха. Если он возьмет деньги, все откроется. Жена узнает о его кознях, и в семье, если та не рухнет, будет ненамного приятней, чем в раскаленной картошке.
С другой стороны, если деньги не взять, они могут уйти. Должно быть вы слыхали выражение: «… на распутье». Оно было здесь очень уместно.
Бинго показал крупье, что надо на время отложить выигрыш; но тот, поражаясь его смелости, поставил все как есть снова, заметив собрату «Quelle homme!» или, возможно: «Epatant!».[85]
Рулетка, радостно игравшая роль богатого дядюшки, снова не подвела. Миссис Бинго тем временем разглядывала игроков.
— Какие ужасные лица! — заметила она.
Муж не ответил, поскольку его лицо напоминало мерзейшего из бесов. Он смотрел; и рулетка сохранила ему верность. Снова черное.
Двенадцать тысяч восемьсот франков… больше полутораста фунтов! Таких сумм у него не бывало уже три года, с той поры, когда дядя Уилберфорс, расчувствовавшийся от лимонного пунша, не успел опротестовать чек. В зале было душно, но Бинго вдыхал озон, слушая при этом щебетание птичек и сладостную музыку.
Рулетка тем временем не унялась и принесла в общей сложности 15 000.
Тут Бинго услышал, что Рози что-то говорит.
— А? — осведомился он.
— Я спросила, ты не согласен?
— С чем?
— С тем, что здесь делать нечего. Милли права, лорд Питер в жизни сюда не пойдет. Возьмем хотя бы запах… Мой герой — изысканный человек. Что ты сказал?
Бинго не сказал ничего. Он застыл, колесо крутилось.
— Бинго! — вскричала жена.
— Да? Что?
— Я пойду в клуб, заплачу взносы.
Лицо его осветилось. Лоб давно вспотел, волосы, должно быть, побелели, но красоту создают взор и улыбка.
Черное, естественно, выиграло. Крупье отложил в сторону 22 800 франков.
— Иди, — согласился Бинго. — Иди, душенька. Какая мысль! А я еще тут побуду. Лица такие занимательные… А ты иди, иди.
