Наряду с этой гневной и доказательной книгой надо поставить многочисленные статьи Лондона на различные политические темы, которые он публиковал в периодической печати в 1900–1908 годах. Среди них было немало острых памфлетов, в которых Лондон бичевал американские монополии и разоблачал их демагогические попытки изобразить себя благодетельной конструктивной силой в развитии американского общества. Эти памфлеты Лондона — острые антиимпериалистические выступления, замечательные тем, что писатель прямо противопоставляет интересам монополий интересы рабочего класса. Назовем статью «Классовая борьба» (1904), прямо зовущую читателя понять, что мир вступил в полосу ожесточённой схватки между трудом и капиталом и что схватка эта закончится победой рабочего класса. В статьях-очерках «Как я стал социалистом», «Что значит для меня жизнь», «О себе», в предисловии к сборнику «Война классов» («The War of Classes», 1905) Лондон развертывает широкую картину классовой борьбы в США, определяет свое место среди тех, кто участвует в ней на стороне пролетариата. Вместе с тем в статье «Как я стал социалистом» — искренней исповеди писателя, ищущего пути к социализму, — Лондон откровенно писал о себе и о своих противоречиях: «…я полагаю, что всякому видно, что мой неудержимый индивидуализм был весьма успешно выбит из меня… Но точно так же, как я не знал, что был индивидуалистом, так теперь неведомо для себя я стал социалистом, весьма далеким, конечно, от социализма научного…».
Это — чистосердечное признание, и надо о нем помнить, когда мы читаем романы Лондона 1900-х годов.
За «Дочерью снегов» последовал роман «Морской волк» («The Sea-Wolf», 1904). Сам Лондон настаивал на том, что за внешними чертами приключенческой романтики в «Морском волке» надо увидеть идейную сущность романа — борьбу против ницшеанства, пламенную критику того самого воинствующего индивидуализма, который был присущ молодому Лондону. Капитан Вульф Ларсен, «сильный человек» в ницшеанском понимании этого слова, установивший на своем судне тиранический режим, терпит глубокое и полное моральное поражение, платит жизнью за свои поступки, продиктованные ницшеанским презрением к другим людям, основанным на слепой вере в себя как в исключительную личность. Не только воинствующий индивидуализм ницшеанства разоблачен в романе Лондона. Писатель показал и демагогический характер ницшеанской критики капитализма, которая в 1900-х годах увлекала многих неопытных читателей. К ним принадлежал когда-то и сам молодой Лондон.
Правда, в романе еще не было положительной программы, которую можно было бы противопоставить декламации Ларсена. Но критический характер и антиницшеанская направленность романа делали его заметным событием на фоне американской литературы начала века. Добавим, что Лондон обратился к определенной сложившейся литературной традиции, когда он в свой «морской» роман ввел столь серьезное идейное содержание: еще в 50-х годах XIX века американский писатель Г. Мелвил в романе «Моби Дик» уже избрал жанр «морского» романа для того, чтобы в сложной символической форме поставить острейшие проблемы американской действительности. Но в «Моби Дике» речь идет о борьбе человека против могучего и всесильного чудовища, в кошмарных очертаниях которого угадывается Левиафан буржуазного общества — воплощение еще непонятной для Мелвила силы общественных условий, давящих на человека, а «Морской волк» Лондона написан художником, искусно разоблачающим тех, кто под маской критики капитализма стремился уже тогда развивать идеи империалистической реакции, обмануть и повести за собою недовольных, сохраняя за собой положение вождей, представителей «расы господ», интеллектуальной аристократии.
1906–1909 годы — наиболее значительный, наиболее яркий период творческого развития Лондона. В эти годы созданы «Железная пята» («The Iron Heel», 1907), сборник статей «Революция» («Revolution», 1910) и «Мартин Иден» («Martin Eden», 1908–1909). К ним примыкает сборник очерков «Дорога» («The Road», 1907), горькая одиссея молодого рабочего, вынужденного стать бродягой, — воспоминания о юных годах писателя.
«Некоторые его повести, — писал о Лондоне выдающийся деятель советской культуры А. В. Луначарский, — особенно большой роман «Железная пята», должны быть отнесены к первым произведениям подлинно социалистической литературы» [12]. Немало американских писателей на рубеже XIX–XX веков пытались заглянуть в будущее. Жанр утопии в литературе США в те годы представлен книгами Э. Беллами «Взгляд назад» (1888), У. Д. Хоуэллса «Путник из Альтрурии» (1894) и «Через игольное ушко» (1907). Этим утопиям присуще было критическое отношение к капитализму, мечта о более справедливом общественном строе. Но утопии Беллами и Хоуэллса, изображая будущее общество в самых радужных тонах, в духе идей утопического социализма, умалчивали о том пути, который придется пройти человечеству в борьбе за установление социальной справедливости, о тех опасностях и жертвах, которые неминуемы на этом пути. Книга Лондона замечательна именно тем, что она посвящена тяжким битвам за будущее. Отказавшись от изображения идиллического будущего человечества, Лондон проявил огромную проницательность, предупредив миллионы своих читателей о том, что агрессивное господство монополий в ближайшем будущем попытается навязать человечеству такие неслыханные формы рабства и всеобщего закабаления, которых еще не знала человеческая история. У. Фостер отмечал, что среди произведений, созданных членами Социалистической партии, очень важное значение имеет «Железная пята» Д. Лондона — книга, в которой в известном смысле было предугадано постепенное развитие фашизма.
Вот в этом особая ценность книги Лондона. Она не только вооружила его современников на борьбу против господства монополий, но сохранила свое значение и в наши дни.
Железная пята — тирания монополий, господство которой ограничивается с каждым десятилетием, хотя она ныне и располагает атомным и водородным оружием.
Но сбылось и другое предположение Лондона: Железная пята оказалась не всесильной. Режимы, созданные ею в Германии, Италии и других странах Европы, были сломлены. Сотни миллионов людей уже освободились от власти монополий или ведут упорную и успешную битву за свою свободу. Книга Лондона прекрасна не только потому, что она говорит суровую правду о длительном периоде борьбы между трудовым народом и монополиями, но и потому, что она призывает верить в победу народа.
У нас уже писали о том, что в «Железной пяте» отразились ошибочные взгляды Лондона на сущность и характер той партии, которая, по его убеждению, поднимется против Железной пяты и победит ее наемников, шпиков и ученых холопов. Партия, о которой пишет Лондон, — это изолированная от народа группа конспираторов, которой на самом деле никогда не удалось бы сломить мощь олигархии, разрушить ее государственную машину. Но не просчеты надо замечать в книге Лондона (хотя и забывать о них не надо). Главное в «Железной пяте» — романтика революционной борьбы против капитализма, призыв к действию, обращенный к рабочему классу США. А ведь именно тогда — в дискуссиях и спорах на исходе первого десятилетия XX века — так надо было добиться идейного единства в рядах партии, так важно было сплотить ее вокруг великого дела пролетарской революции!
Новый герой Лондона — профессиональный революционер Эвергард — примечателен как образ вожака американских рабочих. В нем воплощена с наибольшей силой та революционная романтика, которой дышит книга Лондона. Высокую цель искусства, о которой Лондон писал в статье «Фома Гордеев», он нашел в борьбе против монополий, в проповеди революционного преобразования действительности.
Богатое политическое содержание и патетика стиля «Железной пяты» тесно связаны с содержанием и стилем всей публицистики Лондона. Это особенно чувствуется при сопоставлении речей Эвергарда и лучшей из работ Лондона-публициста — статьи «Революция». «Кликните клич, — писал Лондон в ней, — и перед вами, как один человек, встанет семимиллионная армия, которая в нынешних условиях борется за овладение всеми сокровищами мира и за полное низвержение существующего строя.
О такой революций еще не слыхала история. Между нею и американской или французской революцией нет ничего общего. Ее величие ни с чем не сравнимо», — утверждал Лондон, правильно угадывая историческую специфику пролетарского революционного движения и его перспективы. И нам, русским читателям Лондона, дорого знать, что его вдохновенная статья о революции, полная веры в ее конечную победу, была написана в тесной связи с событиями русской революции 1905 года: Лондон видел огромное значение русского рабочего класса в исторических боях 1905–1906 годов.
Революционно-романтические стороны реалистической эстетики Лондона сказались в «Железной пяте» особенно явственно. В изображении характеров, в развертывании сюжета с его сценами тайных сходок, гигантских классовых боев (вспомним великолепную главу о «Чикагской коммуне»), в стиле — то приподнятом, то таинственном — живет тот порыв, тот пафос стремления к заветной, но еще далекой цели, который присущ революционной романтике Лондона. Эти особенности мастерства Лондона еще проявятся однажды с такой же силой — в более поздней повести, «Мексиканец».
