— Конечно, по-доброму, — согласился Мак. — Мелкие фермеры не пострадают. Передай отцу: мы его не тронем. А пустит к себе погостить, так мы весь урожай ему соберем.
— Спасибо. Я с ним поговорю. — Альф положил котлеты на тарелки, добавил картофельного пюре, примял сверху и в ложбинки плеснул бежевой подливки.
Мак и Джим с жадностью набросились на еду, запили все кофе, кусочками хлеба собрали с тарелок остатки, а Альф вновь наполнил их чашки.
— Обед на славу! — воскликнул Джим. — Я прямо умирал с голоду.
— Угощение — что надо, — подхватил Мак, — ты. Альф, славный парень.
— Не будь у меня этого кафе и не владей мой старик землей, я б, ребята, с вами пошел. Ведь стоит кому узнать, кого я привечаю, разнесут мой фургончик в щепы!
— Ну, от нас-то никто ничего не узнает, — заверил Мак.
— Не сомневаюсь, ребята.
— А много ли уже сборщиков заявилось сюда?
— Да уж порядком. Многие у меня столуются. У меня за четвертак отличный обед: суп, мясо, два вида овощей, хлеб, масло, пирог, две чашки кофе — и за все двадцать пять центов. Прибыль, конечно, грошовая, зато и продавать удается больше.
— Молодец, — похвалил Мак, — а не называли ребята кого-нибудь из своих вожаков?
— Вожаков?
— Ну, кто-то же должен их направлять.
— Ага, понял, — кивнул Альф. — Нет, что-то не припоминаю.
— А где вся братия околачивается?
Альф потер жирный подбородок.
— Я-то знаю об их двух лагерях. Один — вдоль шоссе, другой — у реки. Там в ивняке бродяги испокон веков лагерь разбивали.
— То, что нужно. Как туда добраться?
Альф ткнул толстым пальцем.
— На перекрестке свернете, дойдете до окраины, увидите реку и мост. Чуть влево — тропинка в ивняке. Метров четыреста пройдете — там и лагерь. А вот сколько у них народу, сказать не берусь.
Мак поднялся, надел шляпу.
— Хороший ты парень. Альф. Нам пора. Спасибо, что накормил.
— У моего старика есть сарай с койкой, на тот случай, если надумаете у него переночевать, — предложил Альф.
— Не получится. Альф. Нам нужно дело делать, а значит, быть среди людей.
— Наведывайтесь, всегда подкормлю, только время выбирайте, как сегодня, — чтоб посетителей не было.
— Спасибо еще раз. Все ясно, непременно заглянем.
Мак пропустил Джима вперед и закрыл за собой дверь. Спустившись с крылечка, они пошли по указанной улице. На углу из подъезда вдруг вынырнул полицейский.
— Что задумали? Говорите! — рявкнул он.
Джим от неожиданности отпрянул, а Мак спокойно остановился.
— Мы, начальник, простые работяги. А задумали вот яблоки пособирать.
— Что ночью здесь делаете?
— Да мы прямо с поезда, на товарняке прикатили.
— И куда идете?
— К реке, вроде там ребята расположились.
Полицейский точно врос в землю.
— Деньги есть?
— Вы же видели, мы в кафе расплачивались. Мы не какие-то там бродяги-побирушки.
Полицейский наконец отошел в сторону.
— Проваливайте, да поживее, и чтоб по ночам не шастать по городу!
— Слушаемся, начальник.
И они спешно отошли.
— Ну и любезничал ты с ним, — удивился Джим.
— А почему б и не полюбезничать? Вот тебе первый урок: не спорь с легавым, тем более ночью. Получи мы сейчас по месяцу тюряги за бродяжничество, славно бы дело обернулось, а?
Они поплотнее запахнули легкие хлопчатые куртки и прибавили шагу. Все меньше и меньше фонарей попадалось им на улицах. — А с чего ты думаешь начинать? — спросил Джим.
— Не знаю пока Нужно каждую возможность использовать. Начинаем мы обычно с того, что разрабатываем план в целом, а частности определяются сообразно условиям. Нужно каждой зацепкой пользоваться. Иначе ничего не выйдет. Придем, посмотрим, какая там обстановка.
Джим зашагал шире и энергичнее.
— Мак, доверь мне настоящее дело. Не хочу всю жизнь быть на подхвате.
Мак рассмеялся.
— Подожди, еще надоест. Так надоест, что назад в город запросишься, где по восемь часов в день работают.
— Вряд ли, Мак. Сейчас мне как никогда хорошо. Прямо, того и гляди, лопну от радости. Разве у тебя не так?
— Изредка. Обычно я так занят, что некогда в своей душе копаться.
Стали попадаться ветхие дома, сварочные мастерские, стоянки старых автомашин, свалка их разрозненных и искалеченных частей. Фонари освещали черные окна брошенных домов; от кустов, переходящих в подлесок, бежали тени. Холодало. Джим и Мак пошли еще быстрее.
— Вон, по-моему, фонари у моста, с каждой стороны по три, видишь? — показал Джим.
— Вижу. От моста, кажется, налево свернуть?
— Да, налево.
Мост о двух пролетах перекрывал узенькую речушку, сейчас, летом она превратилась в маленький грязный ручеек, змеящийся по песчаному руслу.
Взяв от ската моста влево, Джим и Мак обнаружили вскоре бегущую по самой кромке старого русла тропу, она уводила в ивняк. Мак шел первым. Через минуту они окунулись в кромешную тьму, спереди, сзади и по бокам их обступили густые ивовые заросли. Лишь изредка над головой меж веток проглядывало вечернее небо, справа по самому берегу темной стеной высились тополя.
— Не вижу я тропы, — посетовал Мак. — Придется наощупь пробираться. — И медленно, осторожно шагнул вперед. — Джим, подними руки, чтоб ветками глаза не выколоть.
— Уже чуть не выколол. По губам только что хлестануло.
Некоторое время шли молча, старательно держась утоптанной тропы.
— Дымом запахло. — заметил Джим. — Считай, добрались.
Вдруг Мак остановился.
— А вот и огоньки впереди. Значит, так, как и прежде, разговор завожу я.
— Идет.
Тропинка неожиданно вывела на большую поляну, посередине горел костер. На другом краю виднелись три грязные, некогда белые палатки. В одной горел свет и по стенам бродили огромные черные тени. На поляне было человек пятьдесят: кто спал прямо на земле, завернувшись в одеяло, кто сидел вокруг костра. Не успели Джим с Маком выйти на поляну, как услышали короткий вскрик из освещенной палатки. И сразу задергались, закопошились тени на брезентовой стене.
— Может, кто заболел, — тихо сказал Мак. — Но считай, что мы ничего не слышали. Очень неразумно совать нос не в свое дело.
Они подошли к костру, подле которого, обхватив колени руками, сидели в кружок мужчины.
— Можно ли к вам присоединиться? — спросил Мак. — Или ваше общество только для избранных?
Несколько небритых лиц повернулись к нему, в глазах бусинками отражалось пламя костра. Один из мужчин подвинулся.
— Садись, земли всем хватит.
Мак только крякнул.
— Может, где и хватит, да только не в моих краях.
Заговорил худолицый, освещенный костром мужчина, сидевший по другую сторону.
— Ты, брат, попал в замечательное место. Здесь всего хватает жратвы, выпивки, автомобилей, домов. Присаживайся, у нас роскошный ужин.
Мак присел на корточки, кивнул и Джиму — садись. Вытащил кисет, аккуратно свернул изящную самокрутку. Затем, будто спохватившись, предложил:
— Ну, что, капиталисты, кому курить охота?
К нему потянулись несколько рук. Кисет пошел по кругу.
— Только что приехал? — спросил худолицый.
— Именно. Дай, думаю, пособираю яблочек, да обратно — свои миллионы считать.
Худолицый зло выкрикнул:
— А знаешь, сколько нам платить будут? Пятнадцать центов! Пятнадцать, чтоб им подавиться, собакам!
— А сколько ты, собственно, хочешь? — воскликнул Мак. — Имей совесть, парень! Или у тебя хватит наглости заявлять, что тебе, видите ли, хочется есть? Яблоки собираешь, вот их и жуй. Они такие вкусные, красивые! Тон его вдруг ужесточился. — А что, если мы эти яблоки не станем собирать?
Худолицый так и взвился.
— Придется! Никуда не денешься! Все до последнего гроша на дорогу сюда потратили!
— Не станем мы собирать, другие охотники найдутся!
— А если мы этих охотников — в шею? — крикнул Мак.
Люди у костра насторожились.
— Так ты чего ж… бастовать предлагаешь? — спросил худолицый.
Мак рассмеялся.
— Ничего я не предлагаю.
Коротышка, сидевший опершись подбородком о колени, сказал:
— Лондона чуть удар не хватил, когда сообщили, сколько платить будут.-И повернулся к соседу: — Ты, Джо, видел его. Правда, ведь его чуть удар не хватил?
— Аж позеленел весь, — подтвердил тот, — стоит, молчит, а сам весь зеленый. И деревяшку, что в руке держал, всю раскрошил.
Кисет наконец вернулся к владельцу, Мак помял его, убедился, что табаку осталось кот наплакал и сунул в карман.
— А кто такой Лондон?
Ответил ему худолицый.
— Лондон-мужик что надо, голова! Мы с ним всегда ездим. Что и говорить — голова!
— За старшего у вас?
— Да нет, просто хороший мужик. Мы с ним ездим. Послушал бы ты, как он с легавыми держится. Он…
