– Стало быть, догадывались?
– Да, сэр.
– В таком случае я вас поздравляю – ваша догадка блестяще оправдалась, – сказал я, делая очередной глоток черного китайского чаю.
– Но мне казалось, сэр, будь что будет, все к лучшему.
Я хотел ввернуть пару теплых слов, но он лишил меня этой возможности:
– Я предположил, учитывая ваши взгляды, сэр, что, обстоятельно все обдумав, вы предпочтете, чтобы ваши отношения с сэром Родериком Глоссопом и его семейством оставались скорее сдержанными, нежели сердечными.
– Мои взгляды? На что?
– На матримониальный союз с мисс Гонорией Глоссоп, сэр.
Меня словно током ударило. Дживс открыл мне глаза на оборотную сторону дела. Я вдруг понял, к чему он клонит, понял в мгновенном озарении, как несправедлив был к этому достойному человеку. Я-то считал, что он посадил меня в лужу, а на самом деле он всячески старался вытащить своего господина из этой самой лужи. Прямо как в одном рассказе для детей: однажды ночью некий странник идет куда-то, а его собака вцепилась ему в штанину и не пускает. «Отпусти! Ты чего, Пират?» – говорит он собаке, но она держит его, и ни в какую; он пришел в ярость, кричит на собаку, ругает ее последними словами, но собака будто не слышит; вдруг луна выглянула из-за облаков, и странник видит, что стоит на краю пропасти, еще шаг и… в общем, вы поняли мою мысль: я о том, что точно такая же история произошла сейчас со мной.
Удивительно, как молодой человек теряет бдительность и начинает пренебрегать опасностями, которые повсюду его окружают. Даю честное слово, до этой минуты мне и в голову не приходило, что моя тетя Агата задумала наладить наши отношения с сэром Родериком, чтобы со временем вернуть меня в лоно семьи Глоссоп, а затем сбыть Гонории.
– Боже мой, Дживс! – сказал я, бледнея.
– Совершенно верно, сэр.
– Думаете, я подвергался риску?
– Да, сэр. Огромному риску.
Вдруг мною овладела одна тревожная мысль.
– Послушайте, Дживс, когда сэр Родерик спокойно все обдумает, он поймет, что я хотел разыграть Таппи и что протыкание грелки всего лишь одна из тех шуток, какие все откалывают в сочельник, на них надо смотреть сквозь пальцы и принимать со снисходительной улыбкой и отеческим покачиванием головы, – так ведь? Дескать, молодость, святочное веселье и все такое прочее. Я хочу сказать, если он сообразит, что я не замышлял против него ничего дурного, то все старания пойдут насмарку.
– Нет, сэр. Вряд ли. Возможно, реакция сэра Родерика была бы именно такой, если бы не второй инцидент.
– Какой такой второй инцидент?
– Сегодня ночью, сэр, когда сэр Родерик занял вашу комнату, кто-то туда проник, проколол грелку острым предметом и скрылся под покровом темноты.
Признаться, я ничего не понял.
– Как! Вы думаете, я хожу во сне?
– Нет, сэр. Это сделал мистер Таппи Глоссоп. Сегодня утром я его встретил, сэр, до того как пришел сюда к вам. Он был в очень веселом настроении и поинтересовался у меня, как вы отнеслись к этому инциденту. Мистер Глоссоп не знал, что его жертвой стал сэр Родерик.
– Дживс, какое удивительное совпадение!
– Сэр?
– Ну как же, Таппи пришла в голову та же мысль, что и мне. Вернее, не мне, а мисс Уикем. Очень странно, думаю, вы не станете отрицать. Чудеса, да и только.
– Не совсем, сэр. Оказывается, эту мысль подала мистеру Глоссопу юная леди.
– Мисс Уикем?
– Да, сэр.
– Вы хотите сказать, что после того как мисс Уикем предложила мне проткнуть грелку Таппи, она подговорила Таппи проткнуть мою?
– Совершенно верно, сэр. Юная леди щедро одарена чувством юмора, сэр.
Я был ошеломлен. Когда я вспомнил, что чуть было не предложил руку и сердце девушке, которая способна надуть человека, питающего к ней сильное и благородное чувство, то задрожал всем телом.
– Вам холодно, сэр?
– Нет, Дживс. Просто дрожь пробрала.
– То, что произошло, если я могу взять на себя смелость высказать свое мнение, сэр, подтверждает точку зрения, которую я изложил вчера и которая состоит в том, что хотя мисс Уикем очаровательная юная леди…
Я поднял руку.
– Ни слова, Дживс, – сказал я. – Любовь умерла.
– Понимаю, сэр.
Я сидел в грустном раздумье.
– Значит, утром вы видели сэра Родерика?
– Да, сэр.
– Ну и как он?
– Немного взвинчен, сэр.
– Взвинчен?
– Да, сэр. Возбужден. Он выразил настоятельное пожелание увидеться с вами, сэр.
– Что вы мне посоветуете?
– Если вы выйдете через черный ход сразу, как только оденетесь, сэр, вам не составит труда пересечь поле так, чтобы вас никто не видел, и дойти до деревни, где вы сможете нанять автомобиль и доехать до Лондона. Позже я мог бы привезти вещи в вашем автомобиле.
– Дживс, но разве в Лондоне я буду в безопасности? Там сейчас тетя Агата.
– Да, сэр.
– Так что же?
Он посмотрел на меня своим непостижимым взглядом:
– Я думаю, самое лучшее, сэр, ненадолго покинуть Англию, где зимой погода не слишком нас радует. Я бы не взял на себя смелость давать вам советы, сэр, но ввиду того, что вы уже имеете заказанные заранее на послезавтра места в «Голубом экспрессе», следующем в Монте-Карло…
– Но вы же аннулировали заказ?
– Нет, сэр.
– Я думал, вы аннулировали.
– Нет, сэр.
– Я же вас об этом просил.
– Да, сэр. Нерадивость с моей стороны, но я забыл об этом поручении.
– Вот как?
– Да, сэр.
– Ладно, Дживс. Едем в Монте-Карло.
– Очень хорошо, сэр.
– Как удачно, что вы забыли аннулировать заказ.
– В самом деле, сэр, очень удачно. Если вы немного подождете, сэр, я схожу в вашу комнату и доставлю вам костюм.
Глава 4
ДЖИВС И ПЕСНЯ ПЕСНЕЙ
Стояло утро еще одного жаркого и ветреного дня.
Следуя своей неизменной привычке, я распевал в ванной комнате «Эй, сынок!», когда за дверью послышались шаги и голос Дживса произнес:
– Прошу прощения, сэр.
Я как раз дошел до того места, где поется об одиноких ангелах и где требуется крайняя степень сосредоточенности, чтобы выдать эффектный финал, но тем не менее я прервал процесс и вежливо отозвался:
– Да, Дживс? Что такое?
– Мистер Глоссоп, сэр.
– Что с ним?
– Он в гостиной, сэр.
– Таппи Глоссоп?
– Да, сэр.
– В гостиной?
– Да, сэр.
– Хочет со мной поговорить?
– Да, сэр.
– Хм!
– Сэр?
– Я сказал «Хм!».
Сейчас объясню, почему я сказал «Хм!». Видите ли, в появлении Таппи я усмотрел нечто странное. Ведь он должен знать, что в этот час я принимаю ванну и, следовательно, занимаю выгодную стратегическую позицию – могу, например, запустить в него мокрой губкой. Поэтому я был здорово удивлен его приходом.
Я проворно выскочил из ванной и, промокнув торс и конечности парой полотенец, прошествовал в гостиную. Таппи сидел у пианино и одним пальцем наигрывал «Эй, сынок!».
– Привет! – бросил я не без надменности.
– A-а, Берти, привет! – отвечал Таппи. – Послушай, Берти, я пришел по важному делу.
Мне показалось, что приятель держится скованно. Подойдя к камину, он неловким движением опрокинул на пол вазу, и она разлетелась на мелкие осколки.
– Берти, дело в том, что я обручился.
– Обручился?
– Обручился, – смущенно подтвердил Таппи, смахивая фотографию в рамке на каминную решетку. – Почти обручился.
– Почти?
– Да. Берти, она тебе понравится. Ее зовут Кора Беллинджер. Она обучается классическому вокалу. У нее изумительный голос, черные блестящие глаза и возвышенная душа.
– В каком смысле «почти»?
– Понимаешь, в чем дело. Прежде чем заказывать приданое, она хочет кое-что выяснить. Видишь ли, из-за того что у нее возвышенная душа, она смотрит на жизнь очень серьезно. Чего она совершенно не выносит, так это грубого юмора, всяких шуточек, розыгрышей и всего такого прочего. Говорит, если она узнает, что я на это способен, то между нами все кончено. И к несчастью, она от кого-то слышала про эту шутку в «Трутнях»… Думаю, ты давно о ней забыл, правда, Берти?
– И не мечтай!
– Да-да, конечно. Я хочу сказать, ты же первый смеешься от души, когда вспоминаешь про бассейн в «Трутнях». Я тебя прошу, старик, при первой же возможности отведи Кору в сторонку и заверь ее, что в этой истории нет ни слова правды. Берти, мое счастье в твоих руках, надеюсь, ты меня понимаешь.
Разумеется, если он ставит вопрос таким образом, что мне остается? У нас, Вустеров, свой кодекс чести.
– Ладно уж, – сказал я, впрочем без особого восторга.
– Берти, ты молодчага!
– Когда я познакомлюсь с этой занудой?
– Пожалуйста, Берти, не называй ее «занудой». Я уже все предусмотрел. Я сегодня приведу ее к тебе на обед.
– Как?!
– К половине второго. Чудно. Славно. Отлично. Благодарю. Я всегда знал, что могу на тебя положиться.
Он умотал, а я обратился к Дживсу, который возник передо мною с завтраком на подносе.
– Дживс, обед на троих, – сказал я.
– Очень хорошо, сэр.
– Знаете, Дживс, это уж слишком. Помните, какую свинью подложил мне мистер Глоссоп тогда, в бассейне «Трутней»?
