— Куда же?
— Еще раз посмотреть на того прелестного ребеночка которого мы видели вчера. Я хочу показать его моей Мейбл. Она вчера не ходила с нами, а я хочу, чтобы она развивалась. И, милая мисс Кейти, нельзя ли мне купить цветов и положить их к тому ребеночку? Он столько лет там лежит и такой пыльный, что я думаю, ему давно никто не приносил цветов.
Кейти нашла это предложение неплохим и охотно зашла на площадь Ковент-Гарденnote 107, где они купили за восемнадцать пенсов букет поздних роз, вполне удовлетворивший Эми. С цветами в руке и прижимая к груди Мейбл, она вела Кейти по тускло освещенным проходам между рядами могил, через двери и проемы в решетках, вверх и вниз по ступеням. Гид следовал за ними, но его услуги не потребовались, так как Эми прекрасно помнила каждый поворот. Когда они добрались до часовни, она нежной рукой положила розы на надгробие, и в ее серых глазах было выражение сострадания и благоговения. Затем она подняла Мейбл, чтобы та поцеловала личико младенца над мраморным одеяльцем. Тут гид от удивления, похоже, совсем лишился самообладания и заметил, обращаясь к Кейти:
— Маленькая мисс — американка, это очевидно. Ни одному английскому ребенку такое не пришло бы в голову.
— Разве английские дети не проявляют интерес к надгробиям в аббатстве? — спросила Кейти.
— О да, мэм, проявляют, но они не отдают особого предпочтения той или иной могиле.
Кейти едва удержалась от смеха, особенно когда услышала, как Эми, не пропустившая ничего из разговора старших, неодобрительно фыркнула вслух и сообщила Мейбл о том, как ей приятно, что та не английский ребенок, который ничего не замечает и которому «взрослые» могилы нравятся не меньше, чем ей прелестные маленькие могилки вроде этой!
Позднее в тот же день миссис Эш почувствовала себя лучше, и все вместе они отправились к удивительной старой башне, которая была местом стольких трагедий и известна как лондонский Тауэрnote 108. Там им показали целый ряд комнат, часовен, камер заключения; среди прочего те помещения, где королеву Елизавету, в то время юную принцессу, не имевшую друзей, держали много месяцев в заточении по приказу ее сестры, королевы Марииnote 109. Кейти где-то читала раньше и рассказала теперь Эми красивую легенду о четырех маленьких детях, которые жили в Тауэре со своими родителями и часто играли с высокородной пленницей, и о том, как однажды один из них принес ей ключ, найденный им на земле, и сказал: «Теперь, миледи, вы сможете выйти, когда пожелаете», и как лорды, члены Тайного совета, до которых дошли слухи об этом, послали за детьми, чтобы допросить их, и запугали их самих и их друзей почти до смерти, и запретили им впредь приближаться к принцессе.
Исторические рассказы о детях всегда делают прошлое гораздо ближе ребенку, и рассказ о детях в Тауэре так возбудил воображение Эми, что когда они посетили какой-то темный чулан, который, как им сказали, был тюремной камерой сэра Уолтера Рэлиnote 110, она вышла оттуда бледная, с гневным выражением лица и объявила:
— Если это английская история, то я больше не собираюсь ее учить — и Мейбл тоже.
Но невозможно не узнать многое об истории Англии, даже когда просто гуляешь по Лондону. Так много мест связано здесь с историческими лицами и событиями, и когда человек видит эти места, его гораздо глубже, чем прежде, начинают волновать и исторические лица, и события, и он невольно задает вопросы и хочет узнать больше. Кейти все детство «паслась» в хорошей старой домашней библиотеке, и ее память была буквально переполнена всевозможными обрывочными сведениями и литературными ссылками, которым теперь нашлось применение. Это было то же, что иметь разрозненные части головоломки и вдруг обнаружить, что, правильно сложенные вместе, они образуют рисунок. Миссис Эш, которая никогда не была особенно прилежной читательницей, считала свою юную подругу чудом осведомленности, но сама Кейти сознавала, как неполны и неточны ее знания и как много кусочков отсутствует в рисунке ее головоломки. Она глубоко сожалела о том, о чем сожалеет каждый в подобных обстоятельствах, — что не училась более усердно и серьезно, когда у нее была такая возможность. В путешествии вам не удастся найти время для полезного чтения. Помните об этом, дорогие девушки, надеющиеся когда-нибудь отправиться в дальние края, и будьте прилежны заблаговременно.
Октябрь не самый подходящий месяц для посещения Англии. Вода, вода повсюду — вы вдыхаете ее, вы впитываете ее, она делает влажной вашу одежду и охлаждает энтузиазм. Друзья миссис Эш советовали ей и не думать о поездке в Шотландию в это время года. Постепенно пришлось отказаться от многих других намеченных экскурсий. Лишь одни сутки в Оксфорде и Стратфорде-на-Эйвонеnote 111; краткий визит на остров Уайт, где в сельской местности, вызывавшей досаду своей прелестью, которую они могли видеть лишь сквозь пелену дождя, жила подруга миссис Эш — та самая, которая вышла замуж за англичанина и, сделав это, как втайне думала Кейти, «отреклась от солнца»; взгляд из-под зонтика на Стонхенджnote 112 да час или два в соборе в Солсбериnote 113 — вот все, что им удалось, если не считать непродолжительной остановки в Уинчестере, сделанной для того, чтобы Кейти могла иметь честь увидеть могилу ее любимой мисс Остинnote 114 — как заявила миссис Эш, Кейти отправилась в Европу с ужасно длинным списком могил, которые нужно посетить. Они положили на надгробие несколько мокрых от дождя цветов и встретили служителя церкви, удивившего их своим вопросом:
— Да кто она такая, эта леди, из-за которой сюда приезжают и о которой спрашивают столько американцев? Наши англичане, похоже, не проявляют такого интереса.
— Она писала прекрасные романы, — объяснила Кейти, но старый служитель покачал головой:
— Я думаю, вы путаете, мисс, кого-то другого с той, что похоронена здесь. Здравый смысл подсказывает, что мы здесь, в Англии, услышали бы о ее книжках раньше, чем вы там, в Америке, если б они были какие-нибудь замечательные.
Вечером после возвращения в Лондон они обедали у кузин миссис Эш, о которых она говорила перед отъездом из Бернета доктору Карру. За столом Кейти оказалась рядом с необычным человеком — пожилым американцем, который прожил в Лондоне двадцать лет и знал его лучше, чем большинство лондонцев. Этот джентльмен, мистер Аллен Бич, увлекался изучением памятников старины, особенно старинными книгами, и половину времени проводил в Британском музееnote 115, а другую половину на аукционах и в антикварных магазинах на Уордор-стритnote 116.
Кейти посетовала на плохую погоду, помешавшую их планам.
— Такая досада! — сказала она. — Миссис Эш собиралась съездить в Йорк и Линкольн, во все кафедральные города и в Шотландию. И от всего этого нам пришлось отказаться из-за дождей. Так мы и уедем, почти ничего не увидев.
— Вы можете увидеть Лондон.
— Мы уже видели — то есть видели то, что видят все, кто сюда приезжает.
— Но есть так много того, чего люди, как правило, не видят. Как долго еще вы собираетесь пробыть здесь, мисс Карр?
— Неделю, я думаю.
— Почему бы вам не составить список старинных зданий, связанных с именами замечательных исторических личностей, и не посетить все их по очереди? Я сделал это на следующий год после моего переезда сюда. У меня это заняло три месяца. Было необыкновенно интересно. Я откопал немало любопытных историй и преданий.
— И почему бы мне, — воскликнула Кейти, осененная великолепной идеей, — почему бы мне не включить в этот список те места, о которых я знаю из книг — как исторических, так и художественных, — и те, где жили авторы этих книг?
— Конечно, это тоже неплохая идея, — сказал мистер Бич, обрадованный ее энтузиазмом. — После обеда я возьму карандаш и помогу вам составить такой список, если вы позволите
Мистер Бич сделал больше, чем обещал. Он не только предложил список достопримечательностей, которые стоит посетить, и набросал план их осмотра, но и два дня по утрам сам ходил с ними по городу. Его великолепное знание Лондона сделало экскурсии еще увлекательнее. Вместе с ним все четверо (Мейбл всегда брали с собой: для нее, по словам Эми, это была такая замечательная возможность развить свои умственные способности) посетили Чартер-хаус, где учился Теккерей, и примыкающий к Чартер-хаусу Дом Бедных Братьев, где полковник Ньюком отвечал: «Adsum!» — на перекличке обитателей приютаnote 117. Они взглянули на маленький домик на Керзон-стрит, о котором, вероятно, думал Теккерей, когда описывал домик Бекки Шарп, и другой дом — на Рассел-сквер, — без сомнения, именно тот, где Джордж Осборн ухаживал за Эмилией Седлиnote 118. Они посетили службу в прелестной старой церкви св. девы Марии в Темпле и думали там об Айвенго, Бриане де Буагильбере и прекрасной еврейке Ребеккеnote 119. Оттуда мистер Бич повел их в Лемб-корт, где вместе жили в меблированных комнатах Пенденнис и Джордж Уоррингтон, и в Брик-корт, где столько лет прожил Оливер Голдсмит, и к маленькой квартирке, где провели так много горестно-счастливых дней Чарлз и Мэри Лэмnote 120. На другой день они поехали к Белым Братьям из-за лорда Гленуорлока и старого права убежища, как оно описано в «Богатстве Найджела», и заглянули в Бетнел-Грин, где жил Слепой Нищий со своей «Красавицей Бесси», и в старую тюрьму Маршалси, интересную тем, что о ней говорится в «Крошке Доррит»note 121. Они также сходили посмотреть на дом Мильтона и церковь св. Джайлза, в которой он похоронен, и долго стояли перед Сент-Джеймсским дворцом, пытаясь выяснить, какие из окон были окнами мисс Берни, когда она состояла камеристкой при печальной памяти принцессе Шарлоттеnote 122. И еще они осмотрели Патерностер-роу и дом номер 5 по Чейни-уок, навсегда освященный памятью о Томасе Карлейле, и Уайтхолл, где когда-то было выставлено для торжественного прощания тело королевы Елизаветы и где был обезглавлен король Карл, и парадные покои в Холланд-хаусе, и по невероятно счастливой случайности видели мельком Джордж Элиотnote 123, выходившую из кэба.
