— Должно быть, собачьи сухарики и стакан воды будут ему в самый раз.
— Берти!
— Шучу, шучу…
— Вот благодаря таким идиотским шуточкам у сэра Родерика и могут зародиться сомнения в твоей умственной полноценности. Пожалуйста, постарайся воздержаться от этого твоего игривого тона в его присутствии. Он очень серьезный человек…Ты уже уходишь? Запомни все, что я сказала. Я на тебя полагаюсь, и если ты все испортишь, я тебе этого никогда не прощу.
— Ладно, — сказал я.
И побежал домой — впереди меня ждал целый день свободы.
На следующий день я позавтракал очень поздно, а потом вышел пройтись. Я решил принять все меры, чтобы привести голову в нормальное состояние, а свежий воздух рассеивает туман, окутывающий мой мозг в первые несколько часов после пробуждения. Я побродил по парку, повернул назад и уже дошел до Гайд-Парк-Корнер,[112] когда кто-то хлопнул меня промеж лопаток. Я оглянулся и увидел кузена Юстаса. Он шел под руку с двумя другими бездельниками: с краю шагал его брат Клод, а в середине — какой-то тип с розовой, как у поросенка, физиономией, редкими волосами и виноватым выражением лица.
— Берти, старичок, — радостно воскликнул Юстас.
— Привет, — ответил я, впрочем, без особого воодушевления.
— Какая фантастическая удача — встретить в Лондоне единственного человека, который может нас накормить в соответствии с нашими утонченными вкусами. Кстати, ты ведь не знаком с Песьим Носом? Песий Нос — это мой кузен Берти. Лорд Рейнсби — мистер Вустер. Мы только что заходили к тебе на квартиру. Ужасно жалели, что тебя не застали, но старина Дживс оказал нам самый радушный прием. Этому малому просто цены нет. Береги его, Берти.
— А что вы делаете в Лондоне? — поинтересовался я.
— Так, просто болтаемся. Заскочили ненароком. Что называется с кратким неофициальным визитом. Отчаливаем в три-десять. Так как же насчет обеда, которым ты так любезно вызвался нас угостить: куда мы пойдем? В «Ритц»? В «Савой»? В «Карлтон»? А если ты состоишь членом в «Сайро» или в «Эмбасси», то тоже неплохо.
— Нет, сегодня ничего не получится. У меня деловая встреча. Господи, я уже опоздал! — Я подозвал такси. — Как-нибудь в другой раз.
— Тогда, как мужчина мужчине: не одолжишь пятерку? Мне некогда было с ним препираться. Я отстегнул ему пять фунтов и нырнул в машину. Когда я ввалился в квартиру, было уже без двадцати два. Я ринулся в гостиную — комната была пуста.
Из глубин кухни выплыл Дживс.
— Сэр Родерик еще не прибыл, сэр.
— Слава Богу, — сказал я. — Я боялся, что он уже раскрошил всю мебель от злости. — По своему опыту могу вам сказать: чем меньше вы жаждете видеть гостя, тем он пунктуальнее. Я уже мысленно представлял себе, как сэр Родерик, постепенно закипая, мерит шагами ковер в гостиной. — Ну как, все готово?
— Смею надеяться, что вы останетесь довольны, сэр.
— Чем собираетесь нас кормить?
— Консоме, телячья отбивная и лимонный сок с содовой.
— Ну что ж, я не вижу тут ничего, что представляет опасность для самого деликатного желудка. Главное, чтобы вы не забылись и сгоряча не притащили нам кофе.
— Нет, сэр.
— И следите, чтобы у вас не было на лице остекленелого выражения, а не то оглянуться не успеете, как окажетесь в обитой войлоком палате.
— Хорошо, сэр.
В прихожей задребезжал звонок.
— Все по местам, Дживс, — сказал я. — Ну, с Богом!
Глава VIII СЭР РОДЕРИК ПРИХОДИТ ОБЕДАТЬ
Мне, разумеется, и прежде приходилось встречаться с сэром Родериком Глоссопом, но всегда в присутствии Гонории; а одно из удивительных свойств Гонории состоит в том, что всякий, находящийся с ней в одном помещении, отчего-то кажется меньше и незначительнее, чем на самом деле. До сегодняшнего дня я не подозревал, что у старикана чертовски впечатляющая внешность. Косматые брови придают его взгляду пронзительное выражение, особенно неприятное натощак. Роста он высокого, сложения массивного, но больше всего поражает его огромная голова, фактически лишенная растительности, отчего она выглядит еще огромней и походит на купол собора Святого Павла. Думаю, он носил шляпу девятого размера, не меньше. Это доказывает, что слишком развивать свои мозги опасно.
— Салют! Салют! Салют! — прокричал я, стараясь создать атмосферу непринужденности и радушия, но тут же спохватился, что тетя Агата как раз от этого меня и предостерегала. Чертовски трудно в такой ситуации с самого начала задать правильный тон: в смысле приветствий, возможности у обитателя городской квартиры весьма ограничены. Будь я молодым помещиком и владельцем загородного дома, я мог бы приветствовать гостя какой-нибудь звучной фразой, вроде «Добро пожаловать в усадьбу «Райские Кущи». Но ведь не скажешь же «Добро пожаловать в квартиру 6а, дом Крайтона по Беркли-Стрит».
— Кажется, я немного опоздал, — произнес сэр Родерик, когда мы сели за стол. — Меня задержал лорд Алистер Хангерфорд, сын герцога Рамферлайна. Он пожаловался, что у его милости снова возобновились симптомы, доставившие в свое время столько огорчений его близким. Я не мог уйти, не переговорив с ним. Это и явилось причиной моей непунктуальности, которая, надеюсь, не причинила вам слишком больших хлопот.
— Ну что вы, вовсе нет! Так вы говорите, герцог снова слетел с катушек?
— Признаюсь, я бы не решился употребить столь эмоционально окрашенное выражение, говоря о старейшине одного из самых знатных семейств Англии, но не могу не согласиться с вами, что в данном случае наблюдается значительная расторможенность отдельных мозговых центров. — Он вздохнул — насколько это возможно проделать, одновременно пережевывая телячью отбивную. — Моя профессия требует огромных душевных сил.
— Могу себе представить!
— Порой я просто в отчаянии от того, что мне приходится видеть. — Он вдруг замолчал и насторожился. — Вы держите кошку, мистер Вустер?
— Что? Кошку? Нет, никаких кошек.
— Я со всей определенностью слышал мяуканье кошки — либо в этой комнате, либо где-то совсем близко от того места, где мы с вами находимся.
— Вероятно, это автомобили на улице.
— Боюсь, я не совсем вас понимаю.
— Ну, знаете, как гудят автомобили. Иногда здорово смахивает на кошачьи вопли.
— Никогда не замечал подобного сходства, — холодно сказал он.
— Позвольте предложить вам лимонного сока с содовой, — сказал я. Разговор явно не клеился.
— Спасибо. Полстакана, пожалуйста. — Эта дьявольская смесь, видимо, его несколько успокоила, потому что он заговорил более дружелюбным тоном. — Видите ли, я испытываю к кошкам непреодолимое отвращение. Так что, бишь, я говорил? Ах, да, иногда я решительно прихожу в отчаяние от того, что вижу вокруг. Речь идет не только о моей медицинской практике, хотя и тут, конечно, многое удручает. Я имею в виду то, что приходится ежедневно наблюдать на улицах Лондона. Порой мне кажется, что большую часть населения планеты составляют люди психически неуравновешенные. Не далее как сегодня утром, по дороге в клуб, случилась совершенно беспрецедентная и весьма неприятная история. По случаю теплой погоды я приказал шоферу поднять верх и откинулся на сиденье, пользуясь приятной возможностью погреться на солнце, как вдруг движение остановилось из-за затора, как это нередко случается в Лондоне вследствие перегруженности центральных транспортных магистралей.
Видимо, я задумался и немного отвлекся: когда он сделал паузу, чтобы глотнуть лимонного сока с содовой, мне показалось, будто я на митинге и надо как-то отреагировать.
— Правильно! Правильно! — воскликнул я.
— Простите?
— Нет, ничего. Так вы говорили…
— Автомобили, движущиеся в противоположном направлении, тоже остановились, но вскоре возобновили движение. Я сидел, погрузившись в свои мысли, когда произошло нечто совершенно из ряда вон выходящее: у меня с головы внезапно сорвали шляпу! Оглянувшись, я успел заметить, как кто-то издевательски машет мне моей шляпой с заднего сиденья такси, которое воспользовалось освободившимся проездом и скрылось из виду.
Я не расхохотался, но это стоило таких усилий, что я явственно услышал, как затрещали нижние ребра.
— Наверное, кто-то просто пошутил, — сказал я. Мое объяснение его явно не удовлетворило.
— Смею надеяться, — сказал он, — я не обделен способностью воспринимать юмор, но мне трудно найти в этой безобразной выходке что-то, хотя бы отдаленно похожее на веселую шутку. Вне всякого сомнения, эти действия совершены психически неуравновешенным субъектом. Психические отклонения могут проявляться в самых неожиданных формах. Например, герцог Рамферлайн, о котором я уже упоминал сегодня в нашем разговоре, считает, но это, разумеется, строго между нами, что он — канарейка, и приступ, так огорчивший лорда Аластера, случился у него из-за нерадивого лакея, который забыл принести ему утром кусочек сахара. Нередки случаи, когда больные подстерегают женщин, чтобы отрезать у них прядь волос. Склонен предположить, что напавший на меня сегодня субъект страдает манией, относящейся именно к этому виду. Могу лишь надеяться, что он будет помещен под надлежащий врачебный контроль прежде, чем… Мистер Вустер, где-то поблизости все же есть кошка! Это уже не на улице! Я уверен, что мяуканье слышится из соседней комнаты.
