Ночь хоть и медленно, но все же близилась к концу. И я не заснул и ни на секунду не выпустил из рук ружья. Я мог гордиться собой — не поддался соблазну заснуть, хотя и изнемогал от усталости. И все ради свободы! С какой же гордостью и радостью услышал я первую птичью перекличку, означавшую, что рассвет близок. К этим робким вначале голосам вскоре присоединился целый мощный хор.
Негр потянулся и сел.
— Доброе утро! — сказал он почесывая пятку — Вы что же, не спали?
— Нет.
— Ну и глупо. Я же обещал, что не обману. Я и правда очень хочу вам помочь.
— Спасибо, Жан. А когда в лесу станет светло?
— Не раньше чем через час. Только звери знают, когда наступает рассвет. Чуют загодя. Дайте-ка мне нож, Папийон.
Я без всяких колебаний протянул ему мачете. Он отошел и отрезал кусок стебля кактуса. Разрезал и протянул одну половинку мне.
— Вот, высосите сок, а остальным натрите лицо.
Используя этот довольно оригинальный способ, я умылся и немного утолил жажду. Светало. Жан отдал мне мачете. Я закурил, угостил и его сигаретой, и мы двинулись в путь. Наконец где-то к полудню, преодолев труднопроходимые участки леса и не встретив ни единой души, мы вышли к лагерю Инини.
Сперва я увидел настоящую железную дорогу, правда, узкоколейку. Шла она краем широкой вырубки.
— По рельсам поезда не ходят, — объяснил Жан. — Заключенные сами толкают вагонетки. Колеса так гремят — за милю слышно.
Как раз в это время мимо проехало такое сооружение — нечто вроде дрезины со скамейкой, на которой сидели двое охранников. Сзади примостились двое китайцев — упираясь длинными шестами в землю, они приводили дрезину в движение. Из-под колес сыпались искры.
На дороге и вырубке оказалось множество людей. Сновали китайцы, одни несли на спине связки лиан, другие — диких свиней, третьи — охапки пальмовых ветвей. Жан объяснил, что добывают все это они в джунглях, из лиан делают плетеную мебель, из пальмовых листьев — щиты для защиты огородных растений от палящих лучей солнца. Поросята идут, разумеется, в пищу. Кроме того, в джунглях отлавливают бабочек, насекомых и змей. Некоторым заключенным-китайцам разрешают выходить в лес на несколько часов после окончания основных работ. Но к пяти все снова должны быть в лагере.
— Вот, Жан, держи! Здесь пятьсот франков и еще ружье (я предварительно разрядил его). Мне хватит и мачете. Можешь идти, и спасибо тебе. Надеюсь, Бог вознаградит тебя за то, что ты помог мне, бедолаге, начать новую жизнь. Ты меня не подвел, как и обещал, еще раз спасибо. Когда-нибудь будешь еще рассказывать детям: «Этот заключенный выглядел довольно приличным парнем. И я ничуть не жалею, что помог ему!»
— Месье Папийон, уже поздно. Скоро стемнеет, и мне все равно далеко не уйти. Оставьте ружье себе, я побуду с вами до утра. Наверное, лучше будет, если я сам найду какого-нибудь китайца и попрошу его сообщить Куик-Куику, вы только скажите. Меня он не так испугается, как вас. Тем более если вдруг объявятся охранники. Тогда я скажу, что ищу красное дерево по заказу одной компании в Кайенне. Вы уж на меня положитесь.
— Все равно, ружье бери. Мало ли что... Да и потом, невооруженный человек в джунглях — это может показаться подозрительным.
— Пожалуй.
Жан стоял на дороге. Мы договорились, что, как только я замечу подходящего китайца, тут же дам ему знать тихим свистом.
— Добрый день, мисе! — поздоровался с Жаном старичок-китаец на ломаном французском. Через плечо у него был перекинут огромный лист капустной пальмы — настоящий деликатес. Я тихонько свистнул — китаец, первым приветствовавший Жана, показался мне подходящим кандидатом.
— Добрый день, Чинк! Постой, надо потолковать.
— Чего твоя нада, мисе? — Он остановился. Они говорили минут пять. О чем, я не слышал. Наконец Жан подвел китайца к деревьям, за которыми укрывался я. Китаец протянул мне руку.
— Твоя бежала?
— Да.
— Откуда?
— С острова Дьявола.
— Хорошо, хорошо. — Он рассмеялся, разглядывая меня узкими глазками-щелочками. — Хорошо, хорошо. Твоя имя?
— Папийон.
— Моя не знай.
— Я друг Чанга. Чанга, брата Куик-Куика.
— О? Хорошо, хорошо. — Он снова потряс мне руку. — Чего твоя хочет?
— Скажите Куик-Куику, что я жду его здесь.
— Моя не мочь.
— Почему?
— Куик-Куик украла шестьдесят утка у начальник лагерь. Начальник хотела убивать Куик-Куик. Куик-Куик бежать.
— Как давно?
— Два месяц.
— Бежал морем?
— Моя не знай. Моя ходить в лагерь, говорить другая китайца, большой друг у Куик-Куик. Она скажет, что моя делать. Твоя отсюда не уходить. Моя сама приходить.
— Во сколько?
— Моя не знать. Но моя приходить, приносить сигарета, кушать. Моя свистеть «Мадлон». Твоя слышать и выходить на дорога. Понимай?
— Понимай. И он исчез.
— Ну, что ты на все это скажешь, Жан?
— Ничего страшного. Если хочешь, можешь пойти к Куру, там я раздобуду тебе каноэ, еды и парус тоже раздобуду. Можешь уплыть морем.
— Но мне далеко надо, очень далеко, Жан. Одному не добраться. Все равно, спасибо за предложение. Если другого выхода не будет, так и поступим.
Китаец уделил нам большой кусок капустного листа, который мы и съели. Стоящая штука, с острым свежим привкусом ореха. Жан вызвался нести караул. Я натер табачным соком лицо и руки — москиты вновь начали донимать. И уснул.
Разбудил меня Жан.
— Папийон, вроде бы кто-то насвистывает «Мадлон».
— А сколько сейчас?
— Не очень поздно. Где-то около девяти.
Мы вышли на дорогу. Ночь стояла страшно темная. Свист приблизился, и я ответил. Так мы пересвистывались некоторое время и наконец сошлись. Их было трое. Каждый по очереди пожал мне руку. Скоро взойдет луна.
— Давайте присядем вот тут, у дороги, — сказал один из них на чистейшем французском. — Пока темно, нас никто не увидит. — Подошел Жан. — Сперва поедим, говорить будем потом, — продолжал образованный китаец.
И мы с Жаном принялись за еду. Сперва это был какой-то горячий овощной суп, затем последовал тоже очень горячий сладкий чай с привкусом мяты — изумительно вкусный.
— Значит, вы — близкий друг Чанга?
— Да. Он сказал, что я должен разыскать здесь Куик-Куика и продолжать побег с ним. Я опытный моряк. Вот почему Чанг хотел, чтобы я забрал его брата. Он мне доверяет.
— Понимаю. А какая у Чанга татуировка?
— Дракон на груди и три точки на левой руке. По его словам, эти три точки означают, что он являлся одним из предводителей восстания в Пунта-Кардон. А лучший его друг был предводителем другого восстания — Ван Ху. И потерял руку.
— Это я и есть, — сказал китаец. — Да, теперь сомнений нет: вы друг Чанга, а значит, и наш друг тоже. Дело в том, что Куик-Куик сам в море выйти не может, не умеет управлять лодкой. Сейчас он один в джунглях, километрах в восьми отсюда. Добывает древесный уголь. Друзья этот уголь продают, а деньги относят ему. Когда накопит достаточно, купит лодку и будет искать компаньона по побегу морем. Там, в джунглях, он в безопасности. На островке, окруженном непроходимыми болотами, куда никто не сможет пробраться, не зная пути. Тут же засосет. Я приду на рассвете и отведу вас к Куик-Куику.
Мы пошли краем леса, так как луна взошла уже высоко и прекрасно освещала все вокруг в радиусе пятидесяти метров. Дойдя до деревянного моста, он сказал:
— Укройтесь здесь, под мостом. Поспите, а утром я вас заберу.
Мы пожали друг другу руки, и китайцы ушли. Жан сказал:
— Папийон, вам здесь спать не стоит. Идите в лес, а я останусь. Когда он придет, позову.
Город в Венесуэле.
— Прекрасно! — Я отправился в лес сытый и донельзя довольный тем, как складываются обстоятельства, и уснул, выкурив предварительно несколько сигарет подряд.
Ван Ху был в назначенном месте еще до восхода солнца. Минут сорок мы шли по дороге довольно быстро, но затем взошло солнце и издали послышался звук приближавшегося трактора. Мы нырнули в лес.
— Прощай, Жан! Желаю удачи. Господь да благословит тебя и твою семью!
Я все же заставил Жана взять пятьсот франков. На тот случай, если с Куик-Куиком не выгорит, он объяснил мне, как добраться до деревни, где он жил, и описал место на дороге, где мы могли встретиться. Он бывал там три раза в неделю. Я пожал руку этому доброму и честному негру, и мы двинулись дальше. Шли мы довольно быстро, когда путь преграждали ветки или лианы, Ван Ху обрубал их мачете или просто раздвигал руками.
Часа через три мы вышли к огромному болоту. На гладкой грязно-коричневой поверхности воды плавали водяные лилии и стебли каких-то растений с плоскими зелеными листьями. Мы двинулись вдоль берега.
— Смотрите, не оступитесь, — предупредил Ван Ху. — Одно неверное движение — и конец.
— Давайте вы вперед. Буду идти след в след за вами. Впереди метрах в ста пятидесяти показался островок.
Над деревьями поднимался дым. Должно быть, брат Чанга жег там древесный уголь. Сбоку я заметил в грязи крокодила, вернее — один его глаз. Интересно, чем они здесь питаются, в этих болотах?..
