— Да-да, пусть коллега Мертенс зачитает эти материалы, — потребовала и фрейлейн Муцель.
Курт Мертенс показал папку с документами.
— Протокол судебного процесса по делу коменданта Нойенгаммского концентрационного лагеря.
— Подлинник? — спросил Хольц.
— Да! За подписью судей.
— Откуда он у вас?
— Это сейчас не имеет значения, — сухо ответил Мертенс. — Лучше послушайте. Я зачитаю ту часть, которая относится к детскому концлагерю, находившемуся в нашей школе:
«Допрос свидетеля оберштурмбаннфюрера доктора Тржебинского.
Председатель суда. Перехожу теперь к опытам профессора Хейсмейера.
Свидетель. Он был всего лишь доктором, а не профессором. Он производил эти опыты, чтобы получить звание приват-доцента, и целью их было не излечение больных. Это были чисто научные эксперименты. Он вводил детям в вену или под кожу туберкулы…»
— О, господи, это же невероятно! — в ужасе воскликнула фрейлейн Муцель.
Курт Мертенс продолжал:
— «Председатель суда. Перехожу к детям. Когда впервые возник разговор о судьбе детей в случае вражеской оккупации?
Свидетель. Это было, кажется, в конце апреля. В тот день, примерно между десятью и одиннадцатью часами, ко мне в отделение пришел Туман; вид у него был мрачный, «Крепись, — сказал он. — Должен сообщить не очень приятную для тебя вещь. Паули (комендант Нойенгаммского концлагеря) велел тебе передать: из Берлина получен приказ, относящийся к воспитателям и детям. Тебе надлежит ликвидировать детей посредством газа и ядов».
— Идиотская злодейская басня! — Тощий Хольц захихикал блеющим смехом.
— Прошу отметить, что господин Хольц назвал судебный протокол злодейской басней, — сказал Мертенс.
Наступила глубокая тишина. Замолчал и разъяренный Хольц.
Мертенс продолжал читать:
— «Детей в школе на Булленхузердамм повели в бомбоубежище. Они несли свои вещи, съестное и самодельные игрушки. В бомбоубежище расселись по скамьям и болтали друг с другом, ничего худого не подозревая. Дети были в возрасте от пяти до двенадцати лет, мальчиков и девочек поровну. Почти все говорили на ломаном немецком языке с польским акцентом. Через некоторое время вошел шарфюрер Фрам и велел детям раздеться. Дети забеспокоились, но им сказали, что сейчас будут делать прививки от тифа».
Мертенс поднял глаза. Все смотрели в сторону, избегая его взгляда. Хольц спичкой чистил ногти. Фрейлейн Муцель прикрыла глаза рукой. Мертенс продолжал:
— Свидетель доктор Тржебинский, то есть бывший оберштурмбаннфюрер, показал далее:
«Я вошел в подвал, где совершалось повешение, и увидел висевшую на вбитом в стену крюке девочку. Рядом за перегородкой лежали три детских трупа. Я не встретил Фрама и пошел дальше по зданию. В петлях, привязанных к отопительной трубе, висели четверо мужчин. Я позвал Фрама, и он открыл следующее помещение. Там лежали остальные дети, и у каждого на шее был след от веревки. Я осмотрел всех для установления факта смерти. Затем вернулся назад, где были повешены мужчины, и тоже их осмотрел…»
— Я протестую! — Хольц встал. — Меня воротит от этого копания в старых судебных делах. Если чтение будет продолжено, я уйду отсюда.
— Ну и уходите поскорей! — бросил ему учитель Шторман. — На мой взгляд, вы только мешаете. Вероятно, вам есть что скрывать.
— Что вы хотите сказать этим? Вы, вы!! Я никому не позволю подозревать меня в чем-нибудь!
— Многоуважа-аемый коллега Хольц! — Учителя Манке все в школе называли «папаша Манке» потому, что он был стар, потому, что очень растягивал слова, да к тому еще носил бороду, что было весьма необычно. — Бо-ог свидетель, вы и в са-амом деле ведете себя стра-анно. Горячитесь, и никто-о не понима-ает, что-о, в сущности, ва-ас волнует. А вы са-ами-то, по кра-айней мере, по-нима-аете?
Директор Штининг постучал линейкой по столу, как делал это, когда в классе поднимался шум. Долго и энергично стучал он, пока не воцарилась тишина.
На лбу костлявого Хольца вздулись вены, в глазах горела глухая ненависть.
— Господин директор, вы ответственны за то, что нас заставляют здесь выслушивать. Надеюсь, вам это ясно. Я, я возмущен…
— Наконец-то! — послышался голос.
— Это мерзко, гнусно… преподносить нам такие вещи… Если действительно процесс имел место, значит, виновные понесли наказание, дело закончено… Просто скандал, что судебные протоколы используют для большевистской пропаганды… Я спрашиваю вас, почему вы терпите нечто подобное в отношении нашей школы?
Вальдесберг поддержал его:
— Социал-демократы утверждают при каждом удобном и неудобном случае, что с коммунистами у них нет ничего общего!
— Ну неужели нельзя обойтись без этого набившего оскомину жупела, — захныкал Дрессель.
— С помощью этого жупела легче всего предать забвению преступления против человечности, — резко бросил Мертенс. — Старый, как мир, трюк; но он имеет успех только у отпетых трусов.
— Коллеги! Коллеги! Так дальше нельзя… С одной стороны, надо признать, что коллеги Вальдесберг и Хольц мешают ходу обсуждения, но, с другой стороны, и коллеге Мертенсу не хватает необходимой выдержки. Речь идет о нашей школе, о спокойствии и порядке в ней, а не о бывших судебных процессах. Я вижу, что мы не придем ни к какому решению, и поэтому закрываю совещание. Дело будет передано в высшие инстанции.
Мертенс, вспыхнув, повернулся к директору:
— Стало быть, вы опять отступаете перед реакционерами и мракобесами?.. Но вам не удастся заглушить голос правды только потому, что господам, как вот эти… — он кивнул в сторону Вальдесберга и Хольца, — того хотелось бы. Я обращусь к общественности, господин директор!
— Это ваше дело, но сейчас прошу вас замолчать, — ответил Штининг. — Совещание закрыто!
6
На следующий день школьного учителя Курта Мертенса арестовали по подозрению в краже судебных протоколов. Целых два года просидел он в следственной тюрьме. Как ни настаивал Мертенс на судебном разбирательстве, оно так и не состоялось. За недостатком улик его освободили. Но к этому времени пресловутое «экономическое чудо» так вскружило всем головы, что о делах, происходивших в школьном здании на Булленхузердамм, вскоре вовсе позабыли.
Морской разбойник, живший в конце XIV в.
Автомобиль для перевозки арестованных.
Улица в Гамбурге, где находится дом, в котором помещались различные учреждения местной коммунистической организации.
Лица, исполняющие различные работы по обслуживанию захваченных, назначаемые администрацией тюрьмы из среды самых заключенных.
Товарищ (нем.).
Понял (нем.).
Наконец (нем.).
Ф. Гельдерлин, Эфир. Перевод с немецкого В. Шора
Доброе утро (нем.).
Сочетание СА (штурмовики) и СС (эсэсовцы) совпадает с фамилией Сасс, которую носили два брата-преступника. Анекдот был злым намеком на преступную деятельность отрядов СА и СС.
Перевод И. Зусманович
