Мистер Барроу невозмутимо пошел к двери.
— На вашем месте я не делал бы этого, сударыня, — на прощанье сказал он. — Это произведет дурное впечатление и повредит вашей школе. Нельзя вышвырнуть на улицу маленькую девочку, не имеющую ни денег, ни родных.
Мистер Барроу был неглупый человек и подал мисс Минчин благоразумный совет. Он знал, что она, как женщина практичная, в конце концов согласится с ним. Если она выгонит Сару, все будут считать ее бессердечной и жестокой.
— Лучше оставьте ее у себя, — продолжал мистер Барроу. — Она, кажется, девочка неглупая. Когда она вырастет, вам можно будет извлечь пользу из нее.
— Я извлеку из нее пользу и теперь, прежде чем она вырастет! — воскликнула мисс Минчин.
— Я вполне уверен в этом, сударыня, — сказал мистер Барроу. — Вполне уверен. Честь имею кланяться.
Он поклонился и вышел, притворив за собою дверь. В продолжение нескольких минут мисс Минчин стояла, глядя на нее. Да, он говорит правду. Она понимает это. Убытков ей никто не вернет. Ее лучшая ученица превратилась в ничтожество, в нищую без родных и друзей. Деньги, которые она издержала на нее после получения последнего чека, пропали и не вернутся никогда.
В то время, как она стояла, задыхаясь от гнева, гул веселых голосов донесся из ее собственной гостиной, из этого святилища, в котором она позволила устроить празднество. Теперь она наконец могла прекратить его.
Не успела мисс Минчин дойти до двери, как та отворилась и в комнату вошла мисс Амелия. Увидев расстроенное, гневное лицо сестры, она с испугом отступила назад.
— Что такое случилось, сестра? — воскликнула она.
— Где Сара Кру? — не отвечая ей, спросила мисс Минчин дрожащим от гнева голосом.
Мисс Амелия совсем растерялась.
— Сара? — пробормотала она. — Сара в твоей гостиной… с другими девочками.
— Есть какое-нибудь черное платье в ее роскошном гардеробе? — с язвительной иронией спросила мисс Минчин.
— Черное платье? — снова пробормотала мисс Амелия. — Черное?
— У нее есть платья всевозможных цветов. Найдется между ними черное?
Мисс Амелия побледнела.
— Нет… да, — ответила она. — Только она уже выросла из него. У нее есть черное бархатное платье, но оно коротко ей.
— Ступай и скажи ей, чтобы она сняла свой нелепый розовый туалет из шелкового газа и надела черное платье, все равно, коротко оно или нет. Она покончила с роскошью.
Мисс Амелия заломила свои толстенькие ручки и заплакала.
— О, сестра! — всхлипывая воскликнула она. — О, сестра! Что же такое случилось?
Мисс Минчин не любила тратить много слов.
— Капитан Кру умер, — ответила она. — Он умер, не оставив ни пенни. А эта изнеженная, избалованная девчонка осталась у меня на руках.
Мисс Амелия упала на ближайший стул.
— Сотни фунтов истратила я на разные глупости для нее. И я не получу ни одного пенни из этих денег. Вели прекратить сию же минуту это глупое веселье и скажи Саре, чтобы она надела черное платье.
— Я? — жалобно проговорила мисс Амелия. — Я должна пойти и сказать ей это сейчас?
— Сию же минуту! — гневно оборвала ее мисс Минчин. — Что ты сидишь и таращишь на меня глаза, как гусыня? Ступай!
Бедную мисс Амелию часто называли гусыней, и она привыкла к этому. Она и сама считала себя гусыней, и знала по опыту, что все неприятное выпадает на долю гусынь. Вот и теперь ей нужно идти в гостиную, где так веселятся дети, и сказать девочке, устроившей этот праздник, что она стала нищей и должна пойти наверх и надеть слишком короткое для нее черное платье. Но нельзя избежать этого. Теперь не время расспрашивать сестру.
Мисс Амелия так натерла себе глаза, постоянно вытирая их, что они стали совсем красные. Она встала и вышла из комнаты, не прибавив больше ни слова. Когда у старшей сестры было такое лицо и она говорила таким тоном, как теперь, самое благоразумное было тотчас же исполнять ее приказания, не спрашивая никаких объяснений.
Оставшись одна, мисс Минчин начала ходить взад и вперед по комнате. Она говорила громко, сама с собою, но не замечала этого. В продолжение последнего года алмазные россыпи были ее любимой мечтой, и она возлагала на них большие надежды. Ведь и содержательницы школ могут разбогатеть с помощью владельцев россыпей. А теперь вместо этого ей приходится терпеть убытки.
— Принцесса Сара! — презрительно сказала она. — Девочку нежили, как будто она будущая королева!
Проходя мимо углового стола, мисс Минчин вдруг остановилась как вкопанная: из-под него послышалось громкое всхлипывание.
— Кто там? — гневно спросила она.
В ответ на это снова послышалось всхлипывание. Мисс Минчин нагнулась и приподняла скатерть.
— Как ты смела! — крикнула она. — Как ты смела! Выходи сию же минуту!
Под столом сидела, скорчившись, бедная Бекки. Чепец ее сполз набок, лицо покраснело от сдерживаемого плача.
— С вашего позволения, сударыня, — заикаясь, пробормотала она, — это я. Я знаю, что этого не следовало… Но я смотрела на куклу, сударыня… и я испугалась, когда вы вошли… и спряталась под стол.
— И ты слушала все это время? — спросила мисс Минчин.
— Нет, сударыня, — возразила Бекки, делая книксен. — Нет, не слушала. Я думала, что мне можно будет уйти незаметно, но я не могла и должна была оставаться. Только я не слушала, сударыня… я ни за что не стала бы слушать. Но я никак не могла не слышать.
Тут Бекки снова залилась слезами и, казалось, перестала вдруг испытывать страх перед грозной леди.
— О, сударыня! — воскликнула она. — Боюсь, что вы откажете мне от места… но мне жаль бедную мисс Сару… мне очень жаль ее.
— Ступай отсюда! — приказала мисс Минчин.
Слезы лились градом из глаз Бекки.
— Да, я сейчас уйду, сударыня, — сказала она, дрожа и приседая. — Мисс Сара… она была такая богатая маленькая леди, и все прислуживали ей как можно лучше. Как же будет она теперь без горничной, сударыня? Если бы… о, позвольте, пожалуйста, мне прислуживать ей после того, как я перемою посуду и сделаю все, что нужно. Я буду работать очень быстро… только позвольте мне прислуживать ей теперь, когда у нее нет ничего… Бедная, бедная маленькая мисс Сара!.. А ее звали принцессой, сударыня!
Слова Бекки еще больше раздражали мисс Минчин. Даже какая-то судомойка, и та становится на сторону этой девчонки, которую сама она не терпит. Это уж слишком!
— Я, конечно, не позволю, — резко сказала она, топнув ногою. — Она сама будет прислуживать себе да и другим тоже. Ступай вон сию же минуту, или я откажу тебе от места!
Бекки накинула на голову фартук и бросилась из комнаты. Она побежала в кухню и, усевшись там, между горшками и кастрюлями, начала рыдать так горько, как будто ее сердце готово было разорваться.
— Все вышло, как в волшебной сказке, — всхлипывая, шептала она. — Там принцессы тоже всегда страдают!
Мисс Минчин смотрела еще суровее и неприступнее, чем обыкновенно, когда, спустя несколько часов, к ней вошла Сара, за которой она посылала.
Веселое празднество, так неожиданно прерванное, казалось Саре сном или чем-то бывшим много лет тому назад не с ней, а с какой-то другой девочкой.
Ничто теперь не напоминало о празднике. Гирлянды остролистника сняли со стен, скамейки и пюпитры снова поставили на места. Гостиная мисс Минчин имела такой же вид, как всегда — в ней не осталось никаких следов празднества, — а сама мисс Минчин сняла свое парадное платье. Ученицам тоже велели переодеться и отправляться в класс, где они взволнованно перешептывались, собираясь кучками.
— Пошли Сару ко мне, — сказала сестре мисс Минчин, — и внуши ей, что я не потерплю ни слез, ни душераздирающих сцен.
— Этого опасаться нечего, — возразила мисс Амелия, — она очень странная девочка. Помнишь, как скрывала она свое горе, когда капитан Кру уехал в Индию? И теперь она держала себя так же. Когда я сказала ей, что отец ее умер, она не двинулась с места и не проронила ни слова. Только глаза стали как будто больше и побледнела она, как смерть. Когда я кончила, она с минуту смотрела на меня, а потом подбородок у нее задрожал и она, выбежав из комнаты, бросилась наверх. Некоторые девочки заплакали, услыхав, что случилось, но она не видала ничего и только слушала меня. Мне было как-то неловко, что она молчит. Когда рассказываешь людям что-то особенное и важное, то всегда ждешь от них ответа.
Никто, кроме Сары, не знал, что происходило в ее комнате, когда она убежала туда и заперла за собою дверь. Она и сама помнила лишь смутно, как сквозь сон, что она ходила взад и вперед по комнате и твердила каким-то странным, не своим голосом:
— Мой папа умер! Мой папа умер!
Один раз она остановилась около Эмили, которая смотрела на нее со своего стула, и с отчаянием крикнула:
