Специалист по массовым убийствам разбудил меня с чашкой кофе в руке и как ни в чем не бывало пожелал доброго утра с самой что ни на есть сердечной улыбкой.
— Вот! Выпей кофе и пончик съешь, уже готовы.
Позавтракав, я вышел из хижины набрать воды из бочки.
— Поможешь мне, Папийон?
— Да, — ответил я, даже не спрашивая, какая именно помощь ему требуется.
Мы вытянули за ноги полуобгоревшие трупы. Я не произносил ни слова, хотя заметил, что животы у всех троих вспороты — должно быть, добродушный китаец рылся у них в кишках в поисках патронов. А точно ли они шпионили? Может, просто забрели в джунгли ловить бабочек или поиграть в карты?.. Может, он убил их вовсе не с целью самозащиты, а желая ограбить? Ладно, хватит! Теперь они снова засунуты в кучу и надежно прикрыты дровами и глиной. Мы сделали два отверстия для воздуха, и куча вновь принялась за свое дело — производить уголь и превращать покойников в прах.
— Идем, Папийон.
Поросенок быстро отыскал переправу. Ступая друг за другом след в след, мы перешли болото. Надо сознаться, что при этом страх ни на секунду не отпускал меня — видно, смерть Сильвена произвела столь неизгладимое впечатление, что я просто не мог спокойно ступать по трясине. Наконец, весь в холодном поту, я ступил вслед за Куиком на твердую землю.
Часа через два мы вышли к тому месту, где занимался заготовкой дров Шоколад. По дороге не встретилось ни Души.
— Привет!
— Привет, Куик-Куик!
— Ну, как дела?
— Нормально. Как ты?
— Покажи-ка моему другу лодку.
Лодка оказалась очень крепкая, тяжелая, но прочная. Я тыкал в нее ножом, но нигде лезвие не входило глубже, чем на полсантиметра. Дно тоже прочное. Все было сделано на совесть из очень высокосортного дерева.
— И сколько вы за нее хотите?
— Две пятьсот.
— Даю две тысячи. У лодки нет киля. Дам еще пятьсот, после того как вы поставите киль, руль и мачту. Киль и руль — непременно из твердого дерева. Мачта должна быть три метра высотой и сделана из легкого гибкого дерева. Когда будет готово?
— Через неделю.
— Вот тут две с половиной тысячи. Разрежем банкноты пополам. Одну половину получите сейчас, а вторую — когда лодка будет готова. Идет?
— Ага.
— И еще мне нужна марганцовка, бочонок с водой, сигареты и спички, запас продуктов для четырех человек на месяц: мука, масло, кофе, сахар. За это доплачу отдельно. Вы должны передать мне все это на реке.
— Но господин, я не могу выводить вас в устье!
— Я и не прошу. Просто я хочу получить лодку на реке, а не в этой протоке.
— Ладно. Вот вам мешки от муки, веревка, иголки и нитки.
Мы с Куик-Куиком вернулись в свое убежище. Часть пути он нес поросенка на плечах — бедняжка притомился.
На следующий день я сидел и занимался шитьем паруса, как вдруг послышались крики. Я поспешил к болоту, прячась за стволами деревьев, и увидел следующее: на противоположном берегу стоят Куик-Куик и китаец-интеллектуал и спорят, размахивая руками. У каждого было мачете. Похоже, однорукий разошелся не на шутку. Господи, а вдруг прикончит Куика? Я решил, что таиться дольше не сюит, и крикнул. Оба они обернулись.
— Что случилось, Куик-Куик?
— Я хочу поговорить с тобой, Папийон! — крикнул второй китаец. — А Куик-Куик меня не пускает.
Еще минут десять спора, затем поросенок был спущен на землю, и они последовали за ним к острову. Вошли в хижину, уселись у огня, и, когда у каждого в руке оказалась чашка горячего чая, беседа началась.
— В общем, — сказал Куик-Куик, — весь сыр-бор из-за того, что он просится бежать с нами. Я говорю ему: это не мне решать, раз платит Папийон. Кто платит, тот и заказывает музыку. А он не верит и долбит свое.
— Папийон, — вмешался однорукий, — Куик-Куик просто обязан взять меня с собой.
— Почему это?
— Да потому, что два года назад он отрезал мне руку в драке из-за карточной игры. И заставил поклясться, что я его не убью. Я поклялся, но на одном условии — он должен кормить меня всю свою жизнь или по крайней мере когда я буду просить. А теперь он сматывается, мне его больше не видать, это ясно. Поэтому или ты едешь один, или вы берете меня с собой.
— Бог ты мой! Теперь я понимаю. Послушайте, я ведь вовсе не против. Лодка большая, крепкая, в нее и больше поместится. Если Куик-Куик согласен, можете ехать.
— Спасибо, — кивнул однорукий.
— Ну а ты что скажешь, Куик-Куик?
— Пусть едет. Мне без разницы, если ты согласен.
— Но тут одна загвоздка. Есть ли возможность выбраться из лагеря так, чтобы они сразу не хватились и чтобы успеть добраться до реки к ночи?
— Нет проблем Мне разрешают выходить каждый день с трех часов. Часа через два буду на берегу.
— Куик, а ты сможешь отыскать в темноте то место, где мы договоримся забрать твоего друга?
— Конечно.
— Тогда приходите через неделю, и я точно назову день.
Совершенно счастливый однорукий сердечно распрощался со мной и ушел. Я видел, как они с Куик-Куиком стояли на берегу и перед тем как расстаться тоже пожали ДРУГ другу руки. Итак, все в порядке. Когда Куик вернулся в хижину, я сказал
— Странное, однако, соглашение ты заключил с этим человеком. Кормить до конца жизни... Сроду ничего подобного не слышал. Как же вышло, что ты отрезал ему руку?
— В драке, из-за карт.
— Уж лучше б убил.
— Нет. Ведь он — очень хороший мой друг. В суде, ну, уже потом, после всей этой истории, он за меня горой стоял — твердил, что начал первым, а я только защищался. Так что я сам вызвался заботиться о нем и не имею права подвести. Ну а тебе ничего не говорил, потому что ты платишь за побег свои кровные.
— Ладно, не будем больше об этом. Если с Божьей помощью окажемся на свободе, там ты волен поступать как знаешь.
— Я свое слово сдержу.
— Ну а чем собираешься заняться, если удастся отсюда вырваться?
— Обзаведемся ресторанчиком. Я неплохо готовлю, а Ван Ху — настоящий чародей по части чоу мянь[17].
Шоколад свое слово сдержал — через пять дней все было готово. И мы, несмотря на дождь, который лил в тот день как из ведра, отправились взглянуть на лодку. Все в порядке — мачта, руль и киль встроены должным образом и изготовлены из прекрасного дерева. В лодке нас ждал бочонок для воды и припасы. Оставалось только оповестить Ван Ху. Шоколад вызвался пойти в лагерь, чтобы уберечь нас от излишнего риска, и обещал привести китайца прямо к условленному месту.
В устье Куру располагались два маяка. Если дождь не прекратится, мы сможем плыть по реке совершенно открыто, ничем не рискуя. Шоколад снабдил нас черной краской и кисточкой. На парусе мы должны были изобразить букву К и номер 21. К-21 был регистрационный номер местной рыбацкой лодки, которая иногда выходила на промысел по ночам.
Встреча была назначена на завтра, на семь вечера, через час после наступления сумерек. Куик был уверен, что отыщет тропу, которая должна вывести нас к условленному месту. С острова надо выходить в пять, чтобы остался хотя бы час до захода солнца.
В хижину мы возвращались в самом прекрасном настроении. Куик шел впереди, неся поросенка на плече и не умолкая ни на минуту.
— Наконец-то распрощаюсь с тюрягой, — говорил он, не оборачиваясь. — И все благодаря тебе и моему брату Чангу. Может, когда-нибудь французы уберутся из Индокитая, и я смогу вернуться на родину.
Короче, он целиком доверился мне, а то, что я одобрил лодку, привело его в совершенно детский восторг. Итак, настала моя последняя ночь на острове. Я надеялся, что она станет последней в Гвиане.
Солнце стояло уже довольно высоко, когда Куик-Куик разбудил меня. Чай и пончики. Вся хижина была заставлена коробками. И еще я заметил в углу две плетенные из проволоки клетки.
— А это еще что такое?
— Это для курочек. Будем их есть во время плавания.
— Да ты совсем спятил, Куик! Никаких кур мы не берем!
— А я собираюсь взять.
— Из ума выжил. А что если все эти петухи и куры начнут кудахтать и кукарекать на реке? Ты что, не понимаешь, как это опасно?
— Нет, моя кур не оставит.
— Тогда свари их и залей жиром или маслом. Получатся консервы, на первые дни хватит.
В конце концов я убедил Куика, и он отправился ловить своих курочек, но гвалт, который подняли первые жертвы, заставил остальных, почуявших неладное, разбежаться кто куда и попрятаться в джунглях. Так что пришлось довольствоваться всего четырьмя. Как они умудряются учуять опасность — уму непостижимо. Груженные словно верблюды, мы перешли болото вслед за поросенком. Куик-Куик все-таки уговорил меня взять его с собой.
— А ты можешь дать слово, что эта скотина не поднимет визга?
— Нет, обещаю! Ему только прикажи — молчит как рыба. Однажды нас выслеживал ягуар, все кружил и кружил вокруг, норовил застигнуть врасплох — а он и не пикнул. Но чуял, собака, что его ждет, каждая шерстинка так и стояла дыбом.
Я верил, что Куик не лжет, и согласился взять с собой его любимого поросенка в лодку. Было уже совсем темно, когда мы подошли к нужному месту. Там уже ждали Шоколад и Ван Ху. Я осветил лодку ручным фонариком, проверил. Вроде бы все на месте, паруса в том числе. Я показал Куику, как разворачивать их. Парень он был смекалистый, все ловил с полуслова. Негр тоже оказался молодцом. Я уплатил ему, он был настолько простодушен, что притащил с собой разрезанные половинки банкнот и клейкую бумагу и попросил меня помочь ему склеить деньги. Ему ни на секунду и в голову не пришло, что я могу забрать все деньги обратно. Когда люди не думают дурно о других, это наверняка свидетельствует о том, что сами они порядочны и прямодушны. Именно таким оказался и Шоколад. Он видел, как жестоко обращаются с заключенными, и ни минуты не колебался прийти на помощь нам, решившим бежать из этого ада.
