— О папа! — с упреком воскликнула мисс Напкинс. И тоже расплакалась.
— Это уж слишком — укорять меня, будто я виновата во всем, когда он сам поставил нас в такое позорное и смешное положение! — возопила миссис Напкинс.
— Как мы теперь покажемся в обществе! — сказала мисс Напкинс.
— Как мы встретимся с Поркенхемами! — воскликнула миссис Напкинс.
— Или с Григгами! — воскликнула мисс Напкинс.
— Или со Сламминтаукенами! — воскликнула миссис Напкинс. — Но какое до этого дело твоему папе! Ему что!
При этой ужасной мысли миссис Напкинс в отчаянии зарыдала, и мисс Напкинс последовала ее примеру.
Слезы миссис Напкинс продолжали струиться с большой стремительностью, пока она выгадывала время, чтобы обдумать создавшееся положение, и пока не решила мысленно, что наилучшим выходом будет предложить мистеру Пиквику и его друзьям остаться у них до прибытия капитана и таким образом предоставить мистеру Пиквику случай, которого он искал. Если выяснится, что он сказал правду, капитану можно будет отказать от дома, не разглашая этой истории, а Поркенхемам объяснить его исчезновение, сказав, что благодаря влиянию его семьи при дворе он назначен на пост генерал-губернатора в Сьерра-Леоне, или Соугер Пойнт, или еще в какое-нибудь из тех мест с целебным климатом, которые так очаровывают европейцев, что им редко удается, раз попав туда, вернуться на родину.
Когда миссис Напкинс осушила свои слезы, то и мисс Напкинс осушила свои, и мистер Напкинс был очень рад уладить дело так, как предлагала миссис Напкинс. Таким образом, мистер Пиквик и его друзья, смывшие все следы недавнего столкновения, были приглашены к обеим леди и вскоре после этого — к обеду; а мистер Уэллер, которого судья со свойственной ему проницательностью признал по истечении получаса одним из чудеснейших малых, был препоручен заботам и попечению мистера Мазля, который уделил ему особое внимание и с превеликим удовольствием повел его вниз.
— Как вы себя чувствуете, сэр? — осведомился мистер Мазль, провожая мистера Уэллера в кухню.
— Никакой особой перемены не произошло в моем организме с тех пор, как вы торчали за креслом вашего командира в кабинете, — ответил Сэм.
— Вы простите, что я в то время не обратил на вас должного внимания, — сказал мистер Мазль. — Нас хозяин тогда еще не познакомил. Ах, как вы ему понравились, мистер Уэллер, уверяю вас!
— Да что вы! — отозвался Сэм. — Это в высшей степени любезно с его стороны.
— Не правда ли? — подхватил мистер Мазль.
— Такой шутник… — продолжал Сэм.
— И такой мастер говорить, — сказал мистер Мазль. — Как мысли-то у него текут!
— Удивительно! — ответил Сэм. — Они так и брызжут и стукаются головами так, что как будто оглушают друг друга. Трудно даже догадаться, куда он клонит!
— Да, это великое достоинство его слога, — заметил мистер Мазль. — Осторожно на этой последней ступеньке, мистер Уэллер! Не хотите ли вымыть руки, сэр, прежде чем мы явимся к леди? Вот, сэр, ушат с водой, а за дверью полотенце для общего употребления.
— Пожалуй, пополоскаться следует, — ответил мистер Уэллер, намыливая полотенце желтым мылом и растирая лицо, пока оно не заблестело. — Сколько у вас леди?
— У нас на кухне только две, — сообщил мистер Мазль, — кухарка и горничная. Для черной работы мы держим мальчишку и, кроме того, одну девицу, но они обедают в прачечной.
— О, они обедают в прачечной? — переспросил мистер Уэллер.
— Да, — ответил мистер Мазль. — Когда они поступили, мы пустили их за свой стол, но не могли выдержать. У судомойки ужасно грубые манеры, а мальчишка так сопит, когда ест, что невозможно сидеть с ним за одним столом.
— Молодой бегемот! — заметил мистер Уэллер.
— Ох, какой ужас! — подхватил мистер Мазль. — Это самая плохая сторона службы в провинции, мистер Уэллер, молодые люди — такие дикари. Сюда пожалуйте, сэр, сюда!
Опередив с величайшей вежливостью мистера Уэллера, Мазль ввел его в кухню.
— Мэри, — сказал мистер Мазль хорошенькой служанке, — это мистер Уэллер, джентльмен, которого прислал сюда хозяин и велел принять его получше.
— А ваш хозяин понимает дело и послал меня как раз в надлежащее место, — заметил мистер Уэллер, взглянув с восхищением на Мэри. — Будь я хозяином этого дома, я тоже считал бы, что получше — значит поближе к Мэри.
— Ах, мистер Уэллер! — зардевшись, сказала Мэри.
— Вот как! — воскликнула кухарка.
— Ах, боже мой, кухарка, я и забыл! — сказал мистер Мазль. — Мистер Уэллер, разрешите вас представить.
— Как поживаете, сударыня? — произнес мистер Уэллер. — Очень рад познакомиться с вами и надеюсь, что наше знакомство будет длительным, как говорил джентльмен, обращаясь к пятифунтовому билету.
Когда церемония представления была закончена, кухарка и Мэри удалились в людскую, чтобы там минут десять похихикать; потом вернулись, смеясь и краснея, и сели обедать.
Непринужденность мистера Уэллера и его красноречие возымели столь непреодолимое действие на его новых друзей, что задолго до конца обеда они уже сошлись на короткую ногу и узнали со всеми подробностями о вероломстве Джоба Троттера.
— Я всегда не выносила этого Джоба, — сказала Мэри.
— Иначе и быть не могло, моя милая, — отозвался Сэм.
— Почему? — осведомилась Мэри.
— Потому что уродство и надувательство никогда не могут подружиться с красотой и добродетелью, — ответил мистер Уэллер. — Не правда ли, мистер Мазль?
— Никоим образом, — отозвался этот джентльмен.
По этому случаю Мэри рассмеялась и сказала, что ее рассмешила кухарка, а кухарка рассмеялась и сказала, что она не смешила.
— У меня нет стакана, — сказала Мэри.
— Пейте из моего, моя прелесть, — предложил мистер Уэллер. — Приложите губки к этому-вот стакану, и тогда я могу вас поцеловать через посредника.
— Как вам не стыдно, мистер Уэллер! — сказала Мэри.
— Почему мне должно быть стыдно, моя драгоценная?
— Стыдно так говорить.
— Вздор! Никакой беды тут нет. Это натурально. Не правда ли? — обратился мистер Уэллер к кухарке.
— Не спрашивайте меня, бесстыдник, — ответила кухарка в превеликом восхищении.
По этому случаю кухарка и Мэри снова стали хохотать, пока вследствие совместного действия пива, холодного мяса и смеха последняя едва не задохнулась; это был устрашающий припадок, от коего она оправилась только благодаря похлопыванию по спине и другим необходимым услугам, которые с величайшей деликатностью оказывал мистер Сэмюел Уэллер. В самый разгар веселья и смеха раздался громкий звонок у садовой калитки; юный джентльмен, который обедал в прачечной, немедленно побежал отворять. Внимание мистера Уэллера было всецело поглощено хорошенькой горничной; мистер Мазль был занят угощением гостя, а кухарка только что перестала хохотать и подносила ко рту огромный кусок, как вдруг дверь в кухне открылась и вошел мистер Джоб Троттер.
Мы сказали — вошел мистер Джоб Троттер, но это выражение не отвечает нашему правилу строго придерживаться фактов. Дверь открылась, и появился мистер Троттер. Он хотел войти и даже собирался это сделать, как вдруг заметил мистера Уэллера, невольно отступил шага на два и остановился, взирая на неожиданно открывшуюся перед ним картину и совершенно оцепенев от изумления и ужаса.
— Вот он! — воскликнул Сэм, весело вскакивая с места. — Да ведь мы только что о вас говорили! Как поживаете? Где вы были? Входите!
Возложив руку на шелковичный воротник не сопротивлявшегося Джоба, мистер Уэллер втащил его в кухню, запер дверь на ключ и передал ключ мистеру Мазлю, а тот хладнокровно опустил его в боковой карман и застегнул пуговицу.
— Вот потеха! — вскричал Сэм. — Подумать только, что мой хозяин имел удовольствие встретиться с вашим там наверху, а я радуюсь встрече с вами здесь внизу! Ну, как же вы поживаете и как подвигается дело с колониальной торговлей? Как я рад вас видеть! Какой у вас довольный вид! Истинное наслаждение повидаться с вами, не правда ли, мистер Мазль?
— Совершенно верно, — подтвердил мистер Мазль.
— Какой он веселый! — сказал Сэм.
— В каком прекрасном расположении духа! — сказал Мазль.
— И как он рад видеть нас — от этого встреча еще приятнее, — сказал Сэм. — Присаживайтесь, присаживайтесь!
Мистер Троттер не сопротивлялся и был усажен на стул возле очага. Он поднял свои маленькие глазки сперва на мистера Уэллера, потом на мистера Мазля, но ничего не сказал.
— Ну-с, а теперь, — продолжал Сэм, — в присутствии этих леди я бы хотел спросить просто так, из любопытства, считаете ли вы себя самым милым и воспитанным молодым джентльменом, который прибегает к помощи розового клетчатого платочка и сборника гимнов номер четвертый?
