Богатые дядюшки у тебя умирают…
- И мне, может быть, скоро достанется пятьсот душ, - заметил офицер с серебряными эполетами.
- Полно, братец, сочинять: я шестой год слышу от тебя это всякий день.
- Что ж шестой год! я не сочиняю…
- Не хотите ли завтракать, господа? - сказал Онагр.
- Пожалуй, я от завтрака никогда не отказываюсь. Офицер с золотыми эполетами взял
Онагра за талию, приподнял его и произнес с особенным чувством, которое передать невозможно:
- Ах, душечка, если б ты увидел Лизу!
Завтрак был на славу; однако все трое более пили, чем кушали.
- В воскресенье, messieurs, маскарад в Большом театре. Страсть моя маскарады: я все хожу в маскарадах с французскими актрисами, - сказал офицер с серебряными эполетами.
- В самом деле, маскарад? Я и забыл! Лиза непременно там, и я буду. А ты, Петя, поедешь?
- Как же не ехать?..
Маскарад в Большом театре! Как весело, под гром музыки, прохаживаются оба пола: женский пол в масках и в черных домино, а мужской пол - без масок: женский пол сам по себе, а мужской - сам по себе. Тишина и простор царят в огромной зале, только слышится однообразный шум шагов, шелест шелковых домино да бряцанье шпор. Живописно колышутся в зале белые и черные султаны: ярко горят при усиленном освещении золотые и серебряные эполеты и аксельбанты. Львы в темных фраках и в узких желтых перчатках;
Онагры в светлых фраках с блестящими пуговицами; какие-то два господина в сюртуках и в масках; чиновник с разряженной, как на бал, супругой под ручку, и оба без масок; испанец в плисовой мантии, взятой напрокат за два с- полтиной; пастушка, претолстая, в корсете, который у нее сзади не сходится, и с пречудовищными ногами в башмаках с бантиками…
Этой картиной любуются сверху дамы и барыни, образующие своими отдельными группами цветущие оазисы середи пустыни лож… Маскарад еще не расходился. Слышите ли? начинается шушуканье, глухой говор… несколько женщин из этой толпы уже об руку с мужчинами; несколько пар пронеслось мимо вас; раздался пронзительный женский писк; проскользнула ножка, пленительно выставившаяся из-под распахнувшегося домино, промелькнула чудесная талия… вот и знакомец наш, господин высокого роста и крепкого сложения. Он ведет даму в коричневом домино с голубыми бантиками, потирает свой подбородок о крепкий волосяной галстук и подергивает усами, а сзади этой пары - Онагр. Он идет и думает:
"Неужели это Катерина Ивановна? Кажется, что она?.. Охота же ей ходить с этим усачом. Разве не нашлись бы для нее кавалеры?.."
- Бо-маск, я вас узнал, - сказал Онагр, подойдя к коричневому домино.
Господин высокого роста шевельнул усом, а его дама обернулась к Онагру и запищала по-французски:
- Неправда, вы ошибаетесь…
"Шутки! - подумал Онагр, - это, точно, она".
- Вы не умеете скрыть своего голоса, - продолжал он, - но я и без того узнаю вас, как бы вы ни замаскировались.
В эту минуту мимо Онагра прошел лев. Лев говорил своей маске: ты. Это ты немного смутило Онагра.
Коричневое домино оставило своего усача и взяло за руку Онагра.
- За кого вы меня принимаете?
- Твое имя начинается с буквы…
На местоимение твое он сделал сильное ударение.
- С какой?
- С буквы К… Коричневое домино засмеялось.
- Потому что у меня коричневое домино?.. Угадали?
- Полноте притворяться… Вас… тебя можно узнать по твоему кавалеру…
Она вздрогнула.
- Отчего по моему кавалеру?.. Я его не знаю, я первый раз встретила его здесь.
Онагр начал колебаться.
"А может быть, это и не Катерина Ивановна? Кто ее знает?.."
- Тебе весело здесь, бо-маск?
- Весело…
Они прошли несколько шагов молча.
"Неловко как-то говорить с этими масками! Ничего в голову нейдет".
Навстречу им попалось черное домино с черным шишаком на голове… Это домино подошло к той, с которою прохаживался Онагр, и сказало:
- Катишь, я тебя давно ищу. Я потеряла Дмитрия Васильича…
- А, Катерина Ивановна! Теперь вам нечего скрываться. Видите ли, я узнал вас…
- Не стыдно ли тебе, ма-шер, изменить мне? - с упреком произнесла Катерина
Ивановна, обращаясь к своей приятельнице с шишаком и качая головой. - Вот Дмитрий
Васильич, поди к нему, а я немного пройду с Петром Александрычем и буду вас ждать с левой стороны у первого бенуара.
"Она хочет пройтись со мною: это недаром!" - подумал Онагр.
- Мне сердце сказало, что это вы, - начал он, прижимая как бы нечаянно локоть ее к своему боку.
- Сердце? Вы мне сказали, что узнали меня по моему кавалеру.
- Он мог идти и не с вами, а сердце мне…
Офицер с серебряными эполетами подбежал к Онагру и шепнул ему на ухо:
- С кем это ты идешь, мон-шер? Кажется, хорошенькая! О чем вы говорите? - потом он закричал: - Я сейчас ходил все с какой-то аристократкой. Она говорила мне разные нежности: у них пресвободное обращение, мон-шер.
- Не мешай мне, пожалуйста… Мне надо поговорить. с моей дамой.
Офицер улыбнулся, присвистнул, осмотрел с ног до головы коричневое домино и исчез.
Онагр продолжал:
- Сердце никогда не обманывает… оно… оно…
- Приезжайте послезавтра обедать к нам, - сказала Катерина Ивановна рассеяннее, чем обыкновенно; и, говоря это, она как будто искала кого-то в толпе: - приедете?
- Непременно.
- Я давно хотела говорить с вами, я хотела… Вы знаете этого адъютанта, вот, что стоит один, с белым султаном?
- Знаю, а что?
- Так… об нем я много слышала от одной моей приятельницы… Она… Ах… я и позабыла… Завтра большой бал у Горбачевой. Вы будете?
- Буду.
- Я с вами танцую четвертую и шестую кадрили… Слышите? Мне надо поговорить с вами о многом.
- Я всегда к вашим услугам. Назначьте час, минуту, секунду…
Онагр был счастлив; он весь превратился в улыбку самодовольствия, он думал:
"Я на одну черту от блаженства".
- Подойдемте к адъютанту, я буду его мистифицировать…
Она оставила Онагра и шепнула ему:
- Помните, до завтра.
- До завтра! - повторил он выразительно.
Господин высокого роста и крепкого сложения, следивший за коричневым домино, мрачно взглянул на адъютанта и на Онагра; усы его пошевельнулись с какою-то торжественностию, а губы сделали такое движение, как будто он затягивался…
Долго прохаживался Онагр по залам, поглядывая на маски в золотой лорнет, но они не обращали на него внимания; одна только мимоходом пропищала ему: "Bon soir!", а другая, у которой на руках были широкие темно-бурые перчатки, погрозила пальцем. Он искал
Катерины Ивановны и адъютанта - и не находил их.
"Странно! - говорил он сам себе, - маски сами должны бы подходить ко мне: теперь, верно, уж всему Петербургу известно, что у меня тысяча восемьсот душ и сто семьдесят пять тысяч…"
Он остановился… легкий трепет пробежал по его членам: в двух шагах от него стоял лев, против которого два раза удалось ему обедать за общим столом у Дюме…
- Comment votre sante? - сказал ему Онагр робким голосом, краснея и прикладывая дрожащую руку к шляпе.
Лев едва заметно пошевельнулся и с величием львиным произнес:
- Здравствуйте.
Это "здравствуйте", переведенное с львиного на человеческий язык, означало: "Что тебе надобно от меня? Зачем ты мне кланяешься?"
- Сегодня в маскараде много публики, - продолжал Онагр еще с большею робостию.
Лев пробормотал: "Да", и отодвинулся от Онагра.
Онагр запел про себя какую-то песенку, споткнулся, поправил шляпу и виски и подскочил к толстой госпоже в маске и в белом кисейном платье.
- Бо-маск! Отчего вы одни? Тебя не занимает маскарад?
Кисейное платье молчало.
- Ты не хочешь говорить со мной?
Кисейное платье повернуло голову к стене.
- Зачем вы отвертываетесь?
- Отстаньте! - закричало кисейное платье. - Что вы пристали-то?
- Зачем вы сидите одни? Пройдемтесь со мною.
- Не на такую напали: у меня есть свой кавалер. Прошу не беспокоиться.
Нечего было делать. Онагр отошел от грозного кисейного платья и принужден был прогуливаться один. Ему становилось скучно, он уже зевнул раза два и посмотрел на часы. К счастию, в эту минуту окружили его несколько приятелей, известных танцоров и любезников среднего круга. Он сделался центром этого избранного кружка, и между ними тотчас завязался живой и остроумный разговор. Вдруг, в самом пылу разговора, Онагр почувствовал легкое прикосновение к своему плечу; он обернулся: возле него стояла в театральной позе женщина в черном и коротеньком домино.
- Я вас знаю, - сказала она.
- В самом деле?
Онагр предложил ей свою руку и отправился с нею.
- У вашего кучера светло-голубая шуба и глазетовый кушак, - продолжала она.
- Точно. Ты говоришь правду, бо-маск.
- Вы недавно получили большое наследство.
- И то правда; впрочем, я всегда был богат.
- Вы всё ходите по Невскому.
- Хорошо. Еще что?
- Вы влюблены в одну даму, которую зовут Катериной Ивановной, и она отвечает вам.
