Но ответ был всегда один и тот же: нет никаких «быть может», потому что нет никакого выбора. И возвращался внутренний покой: все уже предрешено.
В эти дни она подружилась с Зедкой – хотя такие отношения трудно назвать настоящей дружбой, поскольку для ее появления нужно немало времени, а в данном случае это было исключено. Они играли в карты – испытанное средство скоротать время, – и порою в молчании прогуливались вдвоем в саду.
В то утро все после завтрака должны были отправиться в сад, как заведено, принимать «солнечные ванны». Но к Зедке подошел санитар и напомнил, что сегодня у нее «процедуры», так что нужно вернуться в палату.
Это услышала завтракавшая с Зедкой Вероника и спросила:
– Что за «процедуры»?
– Это старый метод, еще с шестидесятых годов, но врачи считают, что он может ускорить мое выздоровление. Хочешь посмотреть?
– Но ты же сказала, что у тебя депрессия. Разве недостаточно просто принимать лекарства, чтобы восполнить нехватку того вещества, про которое ты говорила?
– Так ты хочешь посмотреть? – настаивала Зедка.
Это искушение, – подумала Вероника. – Тебе не нужно больше узнавать ничего нового. Все, что тебе нужно – это терпение. Однако ее любопытство пересилило, и она утвердительно кивнула.
– Вы же знаете, что это не спектакль, – возразил было санитар.
– Она ведь скоро умрет. А что она видела в жизни? Позвольте ей пойти с нами.
В присутствии Вероники Зедку, продолжавшую улыбаться, привязали к кровати.
Объясняйте ей то, что происходит, – сказала Зедка фельдшеру. – Иначе она испугается.
Тот повернулся к Веронике и показал шприц с жидкостью для инъекции. Казалось, ему доставило удовольствие то, что к нему обращаются как к врачу, который объясняет стажерам, что следует делать и какие процедуры применять.
– В этом шприце находится доза инсулина, – сказал он серьезным тоном специалиста. – Его применяют диабетики для борьбы с повышенным процентом сахара в крови. При этом, когда доза намного выше обычной, падение уровня сахара вызывает состояние комы.
Он слегка нажал на поршень, чтобы выпустить из шприца воздух, и затем ввел иглу в вену на правой ноге Зедки.
– Вот что сейчас произойдет. Больная войдет в искусственную кому. Не пугайтесь, если ее глаза остекленеют, и не ждите, что она сможет узнать вас, когда будет находиться под действием лекарства.
– Это ужасно, бесчеловечно. Люди борются за то, чтобы выйти из комы, а не войти в нее.
– Люди борются за то, чтобы жить, а не за то, чтобы совершать самоубийства, – ответил фельдшер, но Вероника проигнорировала явную провокацию. – Состояние комы дает организму передышку; его функции затормаживаются, на время снимаются все блоки.
Говоря, он вводил Зедке жидкость, и ее глаза постепенно теряли блеск.
– Будьте спокойны, – говорила ей Вероника. – У вас все в полном порядке, а та история о короле, которую вы мне рассказали...
– Бесполезно. Она вас уже не слышит.
У лежащей на кровати женщины, которая несколько минут назад сохраняла ясность ума и была полна жизни, теперь глаза были направлены в одну точку, а изо рта текла пенистая жидкость.
– Что вы наделали? – крикнула она фельдшеру.
– Я лишь выполнил свою работу.
Вероника стала звать Зедку, кричать, угрожать полицией, газетами, правами человека.
– Успокойтесь. Хоть вы и в клинике для душевнобольных, но я очень советую вам держать себя в рамках.
Она увидела, что он говорит серьезно, и испугалась. Но поскольку терять ей уже было нечего, она продолжала кричать.
Оттуда, где она пребывала, Зедка могла видеть всю палату. Все койки, кроме той, на которой покоилось ее собственное связанное тело, были пусты. Рядом стояла девушка, с ужасом глядевшая на это тело.
Вероника не знала, что биологические функции лежащей перед ней женщины продолжают действовать безотказно, но что душа ее в глубоком покое парит в воздухе, почти касаясь потолка.
Зедка уже не впервые совершала то, что называется астральным путешествием, но при первой инъекции инсулина это было для нее полнейшей неожиданностью. Тогда она никому об этом не сказала, ведь находилась она в Виллете лишь для того, чтобы излечиться от депрессии, и собиралась навсегда покинуть «приют», как только позволит ее состояние. Если бы она стала рассказывать о своем внетелесном путешествии, все бы подумали, что она еще более безумна, чем когда поступила в больницу. Однако, возвратившись в свое тело, она попыталась найти литературу и об инсулиновом шоке, и о странном ощущении парения в пространстве, и прочла все, что ей удалось достать.
О самой процедуре Зедка нашла немного: впервые она была применена примерно в 1930 году, но в психиатрических больницах была строго запрещена из-за возможности причинить непоправимый вред пациентам. Однажды во время шокового сеанса ее астральное тело посетило кабинет доктора Игоря в тот самый момент, когда он обсуждал эту тему с одним из хозяев приюта.
«Это преступление!» – говорил он.
«Но это дешевле и быстрее! – ответил тот другой человек. – А кроме того, кого интересуют права сумасшедшего? Никто никуда не пойдет жаловаться!»
И все же некоторые врачи рассматривали этот метод как весьма эффективный для лечения депрессии. Зедка прочла все, что могла найти об инсулиновом шоке, и, в первую очередь, рассказы уже прошедших через него пациентов. Истории были всегда одинаковы – сплошные ужасы – и никому из них не пришлось переживать того, что происходило с ней.
Она пришла к выводу – вполне резонному, – что не существует никакой связи между инсулином и ощущением, что сознание покидает тело. Наоборот, направленность такого рода процедур как раз и состояла в том, чтобы снизить умственные способности пациента.
Она заинтересовалась вопросом существования души, прочла несколько книг об оккультизме, и вот однажды наткнулась на обширный пласт литературы, в которой описывалось как раз то, что переживала она: это называлось путешествиями вне тела, или астральными путешествиями, и многие люди, оказывается, тоже через это прошли. Некоторые из них просто рассказывали, что они при этом чувствовали, тогда как другие даже разработали методики, приводящие к сознательному выходу из тела. Теперь Зедка знала эти техники наизусть и использовала их каждую ночь, чтобы попадать туда, куда ей хотелось.
Рассказы о переживаниях и видениях были разными, но одно было у них общее: странный и раздражающий шум, предшествующий разделению тела и духа, за которым следует толчок, короткая потеря сознания, а затем ощущение умиротворенности и радости от парения в воздухе, когда тонкое тело держится на серебристой нити – нити, которая может растягиваться до бесконечности, хотя некоторые авторы утверждали (теоретически, разумеется), что человек умрет, если эта серебряная нить лопнет.
Ее же опыт показывал, что она может улетать как угодно далеко, а нить не рвется никогда. Но в общем книги оказались весьма ценным подспорьем в освоении задачи научиться извлекать все больше пользы из астрального путешествия. Она узнала, например, что, когда хочешь переместиться из одного места в другое, нужно просто захотеть спроецироваться в то место, куда тебе хочется попасть.
В отличие от пути, который проделывают самолеты, чтобы попасть из одной точки в другую, астральное путешествие проходит по таинственным туннелям. Вызвав в своем воображении определенное место, вы с невообразимой скоростью влетаете в такой туннель и сразу же оказываетесь там, куда стремились.
Благодаря книгам она потеряла и страх к живущим в этом пространстве существам. Сегодня в палате не было никого, но, выходя из собственного тела впервые, она обнаружила, что на нее смотрит множество людей, потешающихся над ее изумленным выражением лица.
Вначале она думала, что это души мертвых, призраки, обитающие в больнице. Затем, благодаря книгам и собственному опыту, она поняла, что, хотя по этим местам и странствуют какие-то развоплощенные духи, среди них немало таких же живых, как она, людей – либо освоивших технику выхода из собственного тела, либо не имевших понятия, что с ними происходит. Просто в какой-то точке мира они спали глубоким сном, а в это время их души свободно странствовали по свету.
Сегодня было ее последнее астральное путешествие при помощи инсулина, поскольку она побывала в кабинете доктора Игоря и знала, что он готов ее выписать. Поэтому она решила совершить прогулку по Виллете. Выйдя отсюда, она больше никогда не вернется, даже в обличье духа, поэтому сейчас ей хотелось попрощаться.
Попрощаться. Это было труднее всего: оказавшись в приюте, человек привыкает к существующей в мире безумия свободе, и в итоге становится избалованным. Ему уже не нужно брать на себя ответственность, бороться за хлеб насущный, заботиться о вещах, которые постоянно повторяются и надоедают. Он может часами смотреть на картину или рисовать самые нелепые рисунки. Ко всем подобным проявлениям здесь относятся терпимо, считая их безобидными занятиями для человека, который душевно болен.
