плачу или нет. Ти-Пи упал на меня, смеется, а в горле не перестает, и Квентин пнул Ти-Пи, а Кэдди обняла меня, и светлая вуаль, но деревьями Кэдди не пахнет больше, и я заплакал.
«Бенджи», сказала Кэдди. «Бенджи». Обняла меня опять руками, но я ушел. — Из-за чего ты, Бенджи? Из-за этой шляпки? — Сняла шляпку, опять подошла, я ушел.
— Бенджи, — сказала она. — Из-за чего же тогда? Чем Кэдди провинилась?
— Да из-за этого платья, — сказал Джейсон. — Думаешь, что ты уже большая, да? Думаешь, ты лучше всех, да? Расфуфырилась.
— Ты, гаденький, прикуси себе язык, — сказала Кэдди. — Что же ты плачешь, Бенджи?
— Если тебе четырнадцать, так думаешь — уже большая, да? — сказал Джейсон. — Большая цаца, думаешь, да?
— Тихо, Бенджи, — сказала Кэдди. — А то маму растревожишь. Перестань.
Но я не перестал, она пошла от меня, я за ней, она стала, ждет на лестнице, я тоже стал.
— Из-за чего ты, Бенджи? — сказала она. — Скажи Кэдди, и Кэдди исправит. Ну, выговори.
— Кэндейси, — сказала мама.
— Да, мэм, — сказала Кэдди.
— Зачем ты его дразнишь? — сказала мама. — Поди с ним сюда.
Мы вошли в мамину комнату, мама лежит там, а на лбу болезнь — белой тряпкой.
— Что опять с тобой такое, Бенджамин? — сказала мама.
— Бенджи, — сказала Кэдди. Подошла опять, но я ушел.
— Это он из-за тебя, наверно, — сказала мама. — Зачем ты его трогаешь, зачем не даешь мне полежать спокойно. Достань ему коробку и, пожалуйста, уйди, оставь его в покое.
Кэдди достала коробку, поставила на пол, открыла. В ней полно звезд. Я стою тихо — и они тихо. Я шевельнусь — они играют искрами. Я замолчал.
Потом услышал, как уходит Кэдди, и опять заплакал.
— Бенджамин, — сказала мама. — Поди сюда, — пошел к дверям. — Тебе говорят, Бенджамин, — сказала мама.
— Что тут у вас? — сказал папа. — Куда ты направился?
— Сведи его вниз, Джейсон, и пусть там кто-нибудь за ним присмотрит, — сказала мама. — Ты ведь знаешь, как я нездорова, и все же ты…
Мы вышли, и папа прикрыл дверь.
— Ти-Пи! — сказал он.
— Да, сэр, — сказал Ти-Пи снизу.
— К тебе Бенджи спускается, — сказал папа. — Побудешь с Ти-Пи.
Я слушаю воду.
— Бенджи, — сказал Ти-Пи снизу.
Слышно воду. Я слушаю.
— Бенджи, — сказал Ти-Пи снизу.
Я слушаю воду.
Вода перестала, и Кэдди в дверях.
— А, Бенджи! — сказала она. Смотрит на меня, я подошел, обняла меня. — Все-таки нашел Кэдди, — сказала она. — А ты думал, я сбежала? — Кэдди пахла деревьями.
Мы пошли в Кэддину комнату. Она села к зеркалу. Потом перестала руками, повернулась ко мне.
— Что же ты, Бенджи. Из-за чего ты? Не надо плакать. Кэдди никуда не уходит. Погляди-ка, — сказала она. Взяла бутылочку, вынула пробку, поднесла мне к носу. — Как пахнет! Понюхай. Хорошо как!
Я ушел и не перестал, а она держит бутылочку и смотрит на меня.
— Так вон оно что, — сказала Кэдди. Поставила бутылочку, подошла, обняла меня. — Так вот ты из-за чего. И хотел ведь сказать мне, и не мог. Хотел и не мог ведь. Конечно же, Кэдди не будет духами душиться. Конечно, не будет. Вот только оденусь.
Кэдди оделась, взяла опять бутылочку, и мы пошли на кухню.
— Дилси, — сказала Кэдди. — Бенджи тебе делает подарок. — Кэдди нагнулась, вложила бутылочку в руку мне. — Подай теперь Дилси ее. — Протянула мою руку, и Дилси взяла бутылочку.
— Нет, ты подумай! — сказала Дилси. — Дитятко мое духи мне дарит. Ты только глянь, Роскус.
Кэдди пахнет деревьями.
— А мы с Бенджи не любим духов, — сказала Кэдди.
Кэдди пахла деревьями.
— Ну, вот еще, — сказала Дилси. — Большой уже мальчик, надо спать в своей постельке. Тебе уже тринадцать лет. Будешь спать теперь один, в дяди Мориной комнате, — сказала Дилси.
Дядя Мори нездоров. У него глаз нездоров и рот. Верш понес ему ужин на подносе.
— Мори грозится застрелить мерзавца, — сказал папа. — Я посоветовал ему потише, а то как бы этот Паттерсон не услыхал. — Папа выпил из рюмки.
— Джейсон, — сказала мама.
— Кого застрелить, а, папа? — сказал Квентин. — Застрелить за что?
— За то, что дядя Мори пошутил, а тот не понимает шуток, — сказал папа.
— Джейсон, — сказала мама. — Как ты можешь так? Чего доброго, Мори убьют из-за угла, а ты будешь сидеть и посмеиваться.
— Пусть держится подальше от углов, — сказал папа.
— А кого застрелить? — сказал Квентин. — Кого дядя Мори застрелит?
— Никого, — сказал папа. — Пистолета у меня нет.
Мама заплакала.
— Если тебе в тягость оказывать Мори гостеприимство, то будь мужчиной и скажи ему в лицо, а не насмехайся заглазно при детях.
— Что ты, что ты, — сказал папа. — Я восхищаюсь Мори. Он безмерно укрепляет во мне чувство расового превосходства. Я не променял бы его на упряжку каурых коней. И знаешь, Квентин, почему?
— Нет, сэр, — сказал Квентин.
— Et ego in Arcadia… [2] забыл, как по-латыни «сено», — сказал папа. — Ну, не сердись, — сказал папа. — Это все ведь шутки. — Выпил, поставил рюмку, подошел к маме, положил ей руку на плечо.
— Неуместные шутки, — сказала мама. — Наш род ни на йоту не хуже вашего, компсоновского. И если у Мори слабое здоровье, то…
— Разумеется, — сказал папа. — Слабое здоровье — первопричина жизни вообще. В недуге рождены, вскормлены тленом, подлежим распаду. Верш!
— Сэр, — сказал Верш за моим стулом.
— Ступай-ка наполни графин.
— И скажи Дилси, пусть отведет Бенджамина наверх и уложит, — сказала мама.
— Ты уже большой мальчик, — сказала Дилси. — Кэдди умаялась спать с тобой. Ну замолчи и спи.
Комната ушла, но я не замолчал, и комната пришла обратно, и Дилси пришла, села на кровать, смотрит на меня.
— Так не хочешь быть хорошим и заснуть? — сказала Дилси. — Никак не хочешь? А минуту обождать ты можешь?
Ушла. В дверях пусто. Потом Кэдди в дверях.
— Тс-с, — говорит Кэдди. — Иду, иду.
Я замолчал, Дилси отвернула покрывало, и Кэдди легла на одеяло под покрывало. Она не сняла купального халата.
— Ну вот, — сказала Кэдди. — Вот и я.
Пришла Дилси еще с одеялом, укрыла ее, подоткнула кругом.
— Он — минута и готов, — сказала Дилси. — Я не стану гасить у тебя свет.
— Хорошо, — сказала Кэдди. Примостила голову рядом с моей на подушке. — Спокойной ночи, Дилси.
— Спокойной ночи, голубка, — сказала Дилси. На комнату упала чернота. Кэдди пахла деревьями.
Смотрим на дерево, где Кэдди.
— Что ей там видно, а, Верш? — Фрони шепотом.
— Тс-с-с, — сказала Кэдди с дерева.
— А ну-ка спать! — сказала Дилси. Она вышла из-за дома. — Папа велел идти наверх, а вы сюда прокрались за моей спиной? Где Кэдди и Квентин?
— Я говорил ей, чтоб не лезла на дерево, — сказал
