правда ведь, как будто я живу в истории…
Опять минутная пауза.
— Так ты захотел курить, Вик?
— Ну да
— Тебе же доктор запретил…
— Какой ещё доктор, Андрей? Не видишь я на ногах? Может начну курить, авось ещё и мировой рекорд по бегу установлю…
Вновь тишина.
— Хорошо, тебе какие в следующие раз взять?
— Винстон, синие.
— Ладно.
Оставалось 15 дней до итоговой презентации. Андрей больше не заставлял Виктора писать. Автор препроводил всё своё свободное время как заблагорассудится. Он очень много гулял, собирал грибы в ближайшем лесу, лежал под Осиной и раскуривал пачку «Винстона». Иногда Виктор писал, но с каждым разом он понимал, что литературный труд превратился для него в рутину. Писать стихи, пускай даже за будущее человечества, стало для него, попросту скучным. К тому же его работы лишились самого главного — чувства.
И вот пытаясь написать очередной стих, Виктор задумался. Вдруг, его осенило. Глаза вспыхнули диким пламенем, щёки порозовели, и он, встав со стула, начал скакать как полоумный. Затем, он выбежал из дома и со всех ног бросился к Андрею. Брат в это время работал в огороде. Дел на участке было не в проворот, а от Виктора никакой помощи ждать не приходилось. Вот Андрей и батрачил на участке, избавляясь от назойливых сорняков. Наконец, прополов последний ряд он прилёг отдохнуть под вишней, где уже стали созревать первые плоды. Заметив разбушевавшегося писателя Виктора, Андрей не на шутку испугался. А когда брат стал выписывать круги галопом, то Андрей и вовсе подумал, что случилась невиданная катастрофа, о которой только он и не знает. На деле всё оказалось куда прозаичней.
«Я сделаю тебя поэтом» — весёлым и задорным голосом проскандировал Вик.
Сначала Андрей не понял суть сказанного, но осознав, что Вик говорит более чем уверенно, опешил:
— Ч-что ты за дурь сейчас смолол? — с ноткой возмущения и даже некоторой обидой произнёс Андрей. Какой из меня поэт? Что ты вообще задумал?
«Не горячись, не горячись» — успокоил брата Виктор, схватив его за плечи. — Сейчас я тебе всё объясню.
Безумный план Виктора звучал так: Он обучит Андрея литературному мастерству, и тот, придумает стихотворение, которое и будет представлено на саммите.
— Всё равно не понимаю. Разве не ты ли должен написать стих.
— Я думаю мне удастся договориться с Рассудовым. К тому же в роли наставника я формально принимаю участие. Да и знаешь в последнее время заметил, что у меня пропала главная деталь в творчестве…
— Какая же?
— Пафос.
Андрей недопонимающе посмотрел на Виктора. Уловив взгляд брата, Виктор поспешил ретироваться:
— Нет, нет, нет. Пафос в другом смысле. Это ещё обозначает чувство писателя, которое он вложил в произведение. Понимаешь Андрей, я раньше горел своим делом, писал для того, чтобы люди смогли получить частичку света, научиться чему-нибудь, а теперь, когда нейросеть может дать читателю солярий, то все мигом ринулись туда. Машина пишет и правда мастерски, но самое главное Андрей, она пишет так, как будто вложила пафос в произведение. При этом нейросеть просто программа, алгоритм. Это ужасно. Если люди переложат ответственность писать на машины, то наш человеческий род очень быстро исчезнет. Мы разучимся мыслить, фантазировать, потеряем индивидуальности, и в кого мы превратимся? Андрей, может я и правда свихнулся, но я очень хочу, чтобы потомки жили в светлом будущем. И без литературы я его не вижу. Однако, я уже сбитый лётчик, моя голова истлела, мысли засорены, глаз замылен. Я больше ничего не смогу придумать путного. А ты можешь! И даже не говори, что у тебя нет таланта, или ещё какой-нибудь требухи. Это не важно. Нужно лишь стремление, и ты не заметишь, как выпустишь наружу своего внутреннего творца… Андрей я понимаю, что исчерпал твой лимит доверия, но за всё это время я кардинально поменялся. Мне есть ещё, что доказывать. И я буду бороться! За литературу ради людей… За литературу ради литературы. Андрей не молчи, скажи сразу: да или нет — напряжённым и воющим голосом спросил Виктор.
«Конечно, да» — заявил брат. У Вика заблистали глаза от счастья. Андрей улыбнулся. Он встал, протянул руку, а Вик со всего размаху шлёпнул ладонью так, что получилось рукобитие. Братья обнялись, а позже, когда эмоции слегка стихли, Вик с Андреем обговорили в какие часы будут уроки по стихосложению, а младший брат, докуче заставил Виктора согласиться полоть вместе с ним грядки утром. Писатель сначала ворчал, но что приходится делать, когда судьба всей литературы зависит от огородника.
Так целых десять дней Виктор обучал Андрея этому непростому мастерству. Получилась всё не сразу, но усердие младшего брата давали плоды. Особо примечательным могу выделить очень интересный разговор Андрея и Виктора третьего дня их совместных уроков. Братья лежали под вишнёвым деревом. Андрей писал стих, а Вик тычил ему на всевозможные ошибки: тут темп сбился, тут рифмы нет, здесь слово неподходящее. Андрей долго терпел замечания брата в какой-то момент он не выдержал и остро ответил в ответ на ещё одну найденную ошибку:
— Вик. Ты мне всё время затираешь про свои ямбы, хореи, дактили, анапесты. А вот ты их вообще употребляешь, когда пишешь стихи. А!? Зачем столько заморочек!?
Вик замолчал. Немного погодя, он виновато улыбнулся, прилёг на спину, взял сигарету, зажёг её, втянул в свои лёгкие едкий табачный дым, а затем выдохнул их в виде небольшого колечка.
— «Прости, Андрей, возможно я и правда заигрался в учителя. Сам то я вообще из этого не соблюдаю…»
— «Да ну» — удивился Андрей. — «Неужто великий писатель пишет как попало?»
— Тут ты немного ошибаешься — поправил его Вик. — Я делаю всё как по правилам, так меня в университете учили, но по большей части, я полагаюсь на писательскую интуицию.
— А это что такое?
— Э… Эм… ну тут будет трудно объяснить. Кх. Ну… О, возьмём, например эту вишню. Опиши её. Какая она?
— Красная… Круглая… Красивая…Ммм… Сочная.
— Верно-верно. А теперь попробуй описать эту вишню в стихе.
— Прямо с ходу?
— Да, с ходу.
— Красная вишня…
Какая ты вышла…
Пахнешь… н-нет…
Цветом твоим окаймлён горизонт…
Пф, нет Вик, так не бывает, чтобы за мгновение написать стих.
— Правда?
Красная вишня,
Какая ты вышла.
Сочная, круглая, пахнешь росой
Красная вишня,
Цветущая пышно.
Съем я тебя, и усталость долой.
Вик проглотил семя, выплюнул косточку и продолжил:
— Это и есть писательская интуиция. Темп, мысли, всеразличные слова и обороты — всё это у тебя есть, но ты мыслишь
