— Превосходно, — невозмутимо произнес Докусэн. Тут уже никто не мог удержаться, и все дружно фыркнули.
— Итак, вечер наконец пришел, и я облегченно вздохнул. Я вышел из дома, где жил на квартире. Я не люблю оживленных мест и умышленно избегал комфортабельных районов. Вот почему я свил себе келью в крестьянской хижине в безлюдной деревне.
— Так уж и в безлюдной, — недоверчиво сказал хозяин.
— Свил келью — это слишком высокопарно, — заметил Мэйтэй. — Лучше сказать просто: «Снял комнатушку без токонома».
Только Тофу-кун похвалил:
— Действительность может быть какой угодно, но слова должны быть поэтичны и приятны для слуха.
А Докусэн-кун серьезно осведомился:
— Как же вы ходили в колледж, если жили в таком месте? Сколько ри было от вашего жилища до колледжа?
— До колледжа было метров четыреста. Ведь колледж был в этой же деревне.
— Значит, ученики тоже жили в этой деревне и снимали там квартиры?
— Да, почти в каждом доме жили ученики — по одному, по двое.
— И такое место вы называете безлюдным? — в упор спросил Докусэн-кун.
— Разумеется, если бы не было колледжа, оно было бы абсолютно безлюдным… Итак, как же я был одет в тот вечер? На мне было форменное пальто с золочеными пуговицами поверх жилета из домотканого полотна. Капюшон я надвинул на глаза так, чтобы никто меня не узнал. Было время листопада. Мой путь пролегал по шоссе, сплошь усыпанному опавшими листьями. Листья шуршали на каждом шагу, и это пугало меня, потому что мне все казалось, что кто-то крадется за мной. Я обернулся. Вдали во мраке чернел лес у храма Торэйдзи. Этот храм — усыпальница рода Мацудайра. Он расположен у подножья горы Коосин в ста метрах от дома, где я снимал комнату. Это место внушает благоговение и пробуждает мечты о возвышенном. А над лесом простерлось бесконечное звездное небо. Млечный Путь пересекал реку Хасэгава и уходил… уходил… Э, куда бы это он уходил? Ну, скажем, к Гавайским островам…
— Ничего себе — к Гавайским островам, — сказал Мэйтэй.
— Я прошел по шоссе метров двести и вступил в город с улицы Таканодай-мати, затем прошел улицу Кодзё-мати и свернул на улицу Сэнгоку-мати. Потом пересек улицу Куисиро-тё и прошел по порядку первый, второй и третий кварталы улицы Тори-тё. Затем прошел улицы Оари-тё, Нагоя-тё, Сятихо-тё, Камабоко-тё…
— Будет тебе шляться по улицам, — разозлился хозяин. — Купил ты скрипку или не купил?
— Понимаете, магазин, где продавали скрипки, находился в районе Кандзэн. Точнее, в районе Канэко Дзэм-бээ. Путь не малый.
— Пусть не малый! Покупай же скорее!
— Слушаюсь. Когда я дошел до района Кандзэн, в магазине сияла яркая лампа.
— Опять сияла, — перебил Мэйтэй. — Все сияющее тянется у тебя слишком долго, с ума можно сойти.
— Нет, на этот раз сиять будет только один раз, прошу не беспокоиться. Я огляделся и увидел при свете ту самую скрипку. Она сияла под лампой в осенней ночи. Холодно блестели боковые вырезы. Белели натянутые струны.
— Как красиво излагает, — восторженно сказал Тофу.
— Я подумал: «Вот она моя!» — и у меня бешено забилось сердце и затряслись ноги.
Докусэн— кун фыркнул.
— Вне себя я вбежал в магазин. Я выхватил из кармана кошелек. Я вытащил из кошелька две пятииеновые бумажки.
— И купил в конце концов? — спросил хозяин.
— Совсем было уже купил. Но я сказал себе: «Погоди! В такие моменты нужно быть осторожным. Как бы не промахнуться». И я решил не покупать. Остановился в самый критический момент.
— Что? Так и не купил? Что же ты из нас душу тянешь этой своей скрипкой?
— Я не тяну. Но что мне делать, если я все еще никак не могу купить?
— Почему?
— Как почему? Еще только начало вечера. Народу много.
— Ну и что же? Пусть себе хоть сотнями ходят. Что ты за странный человек?
— Конечно, будь это обычные люди, я не обратил бы на них внимания. Но попробуйте не обратить внимания на учеников колледжа, которые так и шныряют вокруг с засученными рукавами и громадными палками. Ведь среди них были и те, кто с гордостью именовал себя «партией утопленников», — они из года в год оставались в одном и том же классе. Такие типы очень сильны в джиу-джитсу. И вот у них на глазах не так-то легко решиться прикоснуться к скрипке. Никогда нельзя знать наперед, что они с тобой могут сделать. Я, конечно, очень хотел иметь скрипку, но мне была дорога жизнь. Все же лучше жить, не играя на скрипке, чем умереть со скрипкой в руках.
— Значит, ты не купил? — уточнил хозяин.
— Нет, я купил.
— Ну что за человек! Если купил, то покупай быстрее. А не хочешь, так не покупай. Заканчивай быстрее!
— Не так легко все делается на свете, как хотелось бы, — сказал Кангэцу-кун, неторопливо закуривая сигарету.
Видимо, хозяину все это надоело. Он сходил в кабинет, принес какую-то европейскую книгу, лег на живот и принялся читать. А Докусэн-кун незаметно вернулся к доске и уже играл сам с собой в го, громко стуча камешками. Интересный рассказ был так растянут, что автор его лишился уже двух слушателей. Остались только преданный искусству Тофу-кун и неунывающий Мэйтэй.
Выпустив длинную струю табачного дыма, Кангэцу-кун прежними темпами продолжал:
— И вот что я подумал тогда, Тофу-кун: «В начале вечера у меня ничего не выйдет. А в середине ночи будет закрыт магазин. Надо дождаться, когда ученики колледжа разойдутся по домам. Но нельзя и пропустить момент, когда закрывают магазин. Иначе все мои планы рухнут. Как же, однако, определить этот момент?»
— Да, действительно, как?
— Я решил, что явлюсь в магазин в десять часов вечера. Но до десяти часов нужно где-то болтаться. Возвращаться домой и приходить снова слишком хлопотно. Подойти к товарищам и побеседовать с ними — я был просто не в силах. И вот я решил до десяти часов погулять по городу. В обычное время два-три часа на прогулке проходят незаметно. Но в тот вечер время тянулось необыкновенно медленно. Тогда я в полной мере ощутил, как мучительно тянутся минуты, когда они кажутся вечностью. — И Кангэцу-кун поглядел на Мэйтэя.
— Да, я думаю, — отозвался Мэйтэй. — Еще древние говорили: «Мучительно ждать у котацу». Или еще: «Гораздо хуже ждать, нежели быть ожидаемым». Конечно, и скрипке, вывешенной на улице, было тяжело, но тебе, должно быть, еще тяжелее было бесцельно бродить по городу, подобно сыскному агенту или псу у вымершего дома. Знаешь, нет ничего более жалкого, чем бездомная собака.
— При чем здесь собака? Меня еще никогда не сравнивали с собакой.
— Вот я слушаю тебя, — сказал Тофу, — и не могу сдержать своих чувств. Мне все кажется, что я читаю биографию старинного художника. Сэнсэй сравнил тебя с собакой в шутку. Не обижайся и продолжай.
Впрочем, Кангэцу-кун все равно продолжал бы, даже если бы Тофу-кун не стал успокаивать его.
— И я прошел по улицам Окати-мати и Хякуки-мати, затем с улицы Рёгай-тё свернул на улицу Такадзё-мати и там сосчитал ивы перед губернским управлением. Затем я сосчитал огни в окнах больницы, выкурил на мосту Конъя две сигареты и поглядел на часы…
— Было уже десять?
— К сожалению, не было. Я перешел мост Конъя и пошел на восток по берегу реки. По дороге мне встретились трое массажистов. Да и, знаете, сэнсэй, вовсю лаяли собаки…
— В осенний вечер у реки далекий лай собак — это немного театрально. Ты как бежавший из-под стражи узник в театре…
— Разве я совершил что-нибудь дурное?
— Ты собираешься совершить.
— Разве приобрести скрипку — дурной поступок? Тогда все воспитанники музыкальных школ — преступники.
— Любой поступок, не получивший признания у людей, — преступление. Вот почему нет ничего более неопределенного, чем понятие преступления. И Христос стал преступником только потому, что родился не в свое время. И красавец Кангэцу-кун преступник, потому что покупает скрипку в таком месте.
— Ну что же, пусть я преступник. Но все было бы ничего, если бы я окончательно не выбился из сил в ожидании десяти часов.
— А ты еще разок перечисли названия улиц. А если этого будет мало, снова зажги ослепительное осеннее солнце. А уж если и этого окажется недостаточно, слопай еще три дюжины сушеной хурмы. Я буду терпеливо ждать до десяти часов.
Кангэцу— кун заулыбался.
— Ну что же, ничего не остается, как забежать немного вперед. Пусть будет сразу десять часов. Итак, назначенный срок — десять часов — наступил. Я подошел к магазину. Был поздний вечер. Даже на оживленной улице Рёгай-тё не видно было ни одного прохожего, только изредка доносился печальный перестук гэта. В магазине уже опустили ставни, остался лишь узкий проход. Мне все казалось, что меня преследуют соглядатаи, и я никак не мог решиться открыть дверь…
Хозяин оторвался от книги и спросил:
— Ну что, купил скрипку?
— Нет, вот как раз сейчас собирается купить, — ответил Тофу-кун.
— Ну и тянет же он. Все еще не купил, — проворчал хозяин и снова уткнулся в книгу. Докусэн помалкивал. Он уже заставил черными и белыми камешками почти всю доску.
